Джоан Коллинз - Лучшее эфирное время
Ирония судьбы заключалась в том, что Джошу потребовались годы, десятилетия, чтобы стать звездой. Путь к вершине оказался гораздо более трудным и утомительным, чем падение. Внезапная мысль промелькнула в сознании Хлои: а если вдруг опять повторится этот кошмар, вдруг Джош не оставил свои грязные игры с малолетками? Думать об этом было невыносимо; Хлоя постаралась взять себя в руки. Для нее все уже решено окончательно: никаких «если», «но» и «может быть», она твердо решилась на развод.
Забыть. Забыть те страшные минуты, когда сталкивалась с его изменами. Он ведь пообещал, не так ли? Сказал, что теперь, когда ему уже за сорок, несолидно связываться с девчонками. Старался убедить Хлою, что он дорожит их браком и хочет сохранить его. Он ведь обещал, не так ли? Автомобиль уже ждал у подъезда. Джош был занят своим альбомом. Близилось время ужина. Хлоя вышла из дома в хорошем настроении, благоухающая свежим ароматом «Бала в Версале», и отправилась на прием к Эбби и Мод.
Прием явно относился к разряду самых изысканных в Голливуде; Хлоя поняла это, когда учтивый молодой человек с вышитой на красном пиджаке эмблемой службы парковки открыл перед ней дверцу автомобиля и она проскользнула в передний холл особняка Арафатов, оформленный с блеском, в старинных голливудских традициях.
Ни одного репортера не было допущено ни на прием, ни даже к дому. Это был верный признак того, что приглашены избранные. Не было даже Джорджа Кристи из «Холливуд Репортер». Чем выше уровень приема, тем меньше прессы – это «золотое» правило Голливуда. Премьеры, презентации, демонстрации мод, рекламные кампании всегда созывали большую прессу – тем веселее они проходили, но в этот вечер пресса обращала на себя внимание своим отсутствием.
Огромный парадный зал был полон гостей. Терраса, отделанная полированным серым мрамором, была едва различима сквозь плотную завесу изысканных туалетов женщин и безукоризненно отутюженных черных брюк мужчин. Семьдесят пять именитых гостей потягивали из хрустальных бокалов шампанское или Перье и даже не замечали развешанных по стенам картин, ценность которых была никак не ниже миллионов пятнадцати; деловые беседы вызывали у них больший восторг.
Серия картин великих мастеров – от Ренуара до Фишля была так искусно размещена на стенах, которые сначала десятки раз были оштукатурены, а затем покрыты несколькими слоями глазури, что обеспечивало безупречную матовую отделку. Гостей явно не интересовали и коринфские колонны из черного оникса, обрамлявшие проход в зале; они были размещены на расстоянии четырех футов друг от друга, и их вершины украшали бесценные римские мраморные бюсты V–VI веков.
Хлоя, однако, не могла оставаться равнодушной к такому великолепию. Она была потрясена. Они с Джошем хотя и выступали на голливудской сцене вот уже многие годы, впервые были приглашены в этот дом. Эбби и Мод Арафат предпочитали вкладывать деньги в то, что бросалось в глаза. Их дом был явно предназначен производить впечатление, что его хозяин – мультимиллионер, продюсер с мировым именем. И впечатление складывалось именно такое. У Хлои захватывало дух от великолепия убранства, очевидной ценности и красоты произведений искусства, собранных в доме. Она взяла предложенный одним из тридцати официантов в ливреях бокал шампанского и перешла в гостиную. Это был зал длиной в семьдесят пять футов; среди полотен, украшавших стены, выделялся Пикассо – картина была Хлое незнакома. Два бесполых атлета-великана на побережье – вероятно, что-то из «голубого» периода. Окна в гостиной, высотой по пятнадцать футов, были искусно задрапированы парчой цвета синего кобальта, отделанной тяжелой бахромой с кистями. Двери в сад оказались открытыми, и Хлоя прошла на террасу. Там, в саду, на лужайке, такой густой и зеленой, что она скорее напоминала бархатный настил, были выставлены восемь из числа самых изысканных и дорогих в мире скульптур Генри Мура. Хлою поразило, что они вот так запросто стояли на лужайке.
Стояла мягкая калифорнийская ночь, легкий бриз с побережья доносил свежий аромат океана. Хлоя подумала о том, как опишет эту сцену в письме к Аннабель. Она писала ей по меньшей мере раз в неделю, подробно рассказывая об интересных событиях в ее жизни, о тех местах, где бывала. В ответ она получала маленькие записочки, которым была несказанно рада. Аннабель, ее дитя. Как обычно, начиная думать о дочери, Хлое становилось грустно. Она сделала глоток шампанского. «Остановись, Хло, – приказала она себе. – Это бизнес. Сосредоточься на нем. Блесни, девочка, блесни.» Итак, кто же здесь был, на этом вечере? От Хлои не ускользнуло, что собрались все претендентки на роль Миранды, в полном великолепии своих роскошных туалетов.
Сисси Шарп предпочла красную гамму.
«Рейган Ред.[9]», весело представлялась она всем, кто знал о той дружбе, теперь, увы, канувшей в лету, которая связывала Нэнси и Рональда Рейганов и Сисси с Сэмом, когда Ронни был президентом гильдии киноактеров, а Сэм одним из его исполнителей. Сисси старательно преувеличивала степень их дружбы, постоянно упоминая в разговорах имя Рейгана. Правда, они с Сэмом только что вернулись с правительственного приема в честь президента Югославии – конечно, не самый высокий уровень вашингтонских встреч, но все равно он удостоился одной строчки в «Ю-эс-эй Тудэй». Сисси потчевала всех, кто стоял поблизости, забавными анекдотами о проделках Нэнси и смешными поговорками, которые отпускал Ронни.
Розалинд Ламаз, сопровождаемая очередным томным самцом, была в золотистом lame[10] от Лины Ли. Розалинд выглядела сытой, кавалер ее был явно утомлен.
Она обменялась взглядом с Хлоей, кивнув головой в знак приветствия. Хлоя отметила про себя, что туалет соперницы смотрелся дешево, но сама Розалинд была удивительно привлекательной женщиной, которой, конечно, нельзя было дать ее возраста. Роскошные черные волосы были схвачены с одной стороны цветком гардении, лицо светилось живой улыбкой – Розалинд выглядела на редкость сексуально и не старше тридцати.
Гул оживления среди гостей вызвало появление Эмералд Барримор. Она была истинным дитя Голливуда. Звезда с трехлетнего возраста, она до сих пор привлекала всеобщее внимание, где бы ни появлялась. За последние десять лет среди фильмов с ее участием не было ни одного достойного, но тем не менее ее звездная слава не угасла.
Никто так не любил звезд, как те, кто жил и работал в Голливуде, и Эмералд была вскоре окружена толпой почитателей и подхалимов, ни один из которых, впрочем, не мог ей предложить ни приличную работу, ни участия в роли «приглашенной звезды» в каком-нибудь телешоу, ни даже эпизодической роли в мини-сериале.
