Галина Артемьева - Колодезь с черной водой
Она настежь открыла входную дверь, чтобы иметь путь к отступлению в случае чего, зажала в кулаке ключи и пошла в свою комнату. Кирилл лежал на ее кровати. Совершенно прежний, обычный Кирилл. Он не раз тут у нее возлежал, когда они вместе готовились к зачетам или обсуждали что-то. Она еще ему бегала на кухню за бутербродиками. Старалась нарезать хлеб потолще, сыр потолще, колбасу потолще, чтоб друг наелся. Он, кстати, хлеб всегда откладывал, а жрал только сыр или колбасу. Не голодный совсем был? Или специально что-то доказывал? Люша тогда только вскользь все отмечала, а сейчас вспомнила и подумала о себе:
«Дура! Так мне и надо!»
Кирилл медленно перевел на нее задумчивый взгляд и с выражением продекламировал:
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак…»
– Узнаешь? Тоже Саша, тоже Черный. Всегда в тему. Всегда свеж.
Теперь он не вызывал в ней страх. И на долю секунды мелькнула у нее мысль, что ей все почудилось, привиделось, как страшный глюк. Хорошо бы! Жаль, что не показалось…
Люша, сжав руки в кулаки, тихо приказала:
– Пошел вон из моего дома.
Удивительно: он повиновался. Встал и пошел к двери. Люша выскочила первой. Она решила, что если он снова задумает что-то такое, она хоть к соседям звонить начнет. И звать на помощь станет.
Но он больше ничего не задумывал. Спокойно вышел на площадку, встал у лифта и произнес:
– Если забеременеешь, я женюсь.
Люшу опять стало тошнить.
– Пошел вон! – велела она. – За такого, как ты, выходить нельзя, даже если десятью сразу забеременеешь!
После этого она стремительно захлопнула за собой дверь и закрылась на все замки. Главное было не расслабляться. Надо было срочно что-то делать с собой. Она от своей Михалевой, учившейся на фармацевтическом, как раз недавно узнала про некие волшебные средства. Оказывается, если вдруг случится что-то, подобное тому, что произошло сейчас с ней, не все потеряно. От инфекции существует какой-то экспресс-укол. А чтобы не забеременеть, нужно как можно скорее выпить одну очень вредную таблетку, которую пить-то можно только пару раз за всю жизнь: сильно сбивает гормональные настройки. Но – бывают в жизни ситуации, когда лучше так.
Главное, чтобы Танька оказалась дома! Так молилась Люша, набирая номер подруги.
К телефону подошла сама Танька, у которой родители тоже отправились на дачу.
– Михалева, помоги мне, умоляю тебя, – проговорила Люша и разревелась.
Наконец-то! Она боялась, что насовсем разучилась плакать. Встревоженная Михалева оказалась у нее через пять минут. Услышав подробный рассказ подруги о том, что произошло, Татьяна, как человек, работающий в аптеке и учащийся на вечернем, а стало быть, вовсю общающийся со взрослыми и опытными людьми, сделала заключение:
– Это он тебя застолбил. Чтобы жениться на тебе. Ему московская прописка нужна, то да се… А у тебя родители добрые, со стороны глянешь – лопухи… Ну, квартирка тоже очень даже. И ты – не худший вариант. Вот он и сделал дело – гуляй смело.
– Тань, а почему – так? Почему нельзя было как-то по-человечески? Ведь можно было, а? – отказывалась понимать Люша.
– А они по-человечески не умеют. Им это как раз труднее всего. Так – раз-раз – и готово. И станет он хозяином квартиры, а вы все будете у него на подхвате. А по-человечески – это ждать надо, с уважением относиться, напрягаться. И не факт, что еще все получится. Я сплошь и рядом такие истории слышу. Не совсем, как у тебя, конечно. Вариантов много. Но в целом – все ясно, – подвела итог Михалева.
Она действительно помогла тогда. Позвонила девочке с работы. Та назвала адрес диспансера, куда надо было поехать, чтобы сделать укол от инфекции. Люша с Михалевой отправились на укол, а на обратном пути заехали к той самой коллеге, которая ждала их в дежурной аптеке со страшной, но спасительной таблеткой от нежелательной беременности. Люшу еще раз предупредили о побочных действиях препарата, но ей было плевать: главное, чтобы не вышло, как задумал Кир. Она решительно проглотила таблетку и успокоилась.
Побочные действия заключались в жутком кровотечении, которое открылось у Люши на следующий день. Но она радовалась: подействовало!
Родители ни о чем не догадались. И очень хорошо. Кир подходил и садился рядом на лекциях. Люша немедленно пересаживалась. Пару раз он ждал ее в подъезде или у дома. Но Люша была к этому готова. Она понимала: главное – не допустить его попадания в квартиру, если родителей нет дома. И она не допускала.
Однажды в конце мая у них даже вышла совместная прогулка. Получилось, что они всей группой затеяли бесцельно пошататься по набережным, чтобы насладиться долгим вечерним светом. После т о г о события прошел месяц, Люша за это время мастерски научилась абсолютно не замечать Кира. К тому же в тот вечер она знала, что он идет вместе со всеми, но ее это не тревожило. Не станет же он лезть к ней прямо на людной улице, при всех. И так они шли, шли, а потом оказались у гостиницы «Россия» (надо же, тогда она гордо высилась над Москвою-рекой, принимала гостей, а ведь годы ее были сочтены). Люша остановилась посмотреть на воду. А потом вдруг с тревогой поняла, что стоят они вдвоем с Кириллом, и никого больше рядом нет. Все разбрелись. Любовь, парочки и так далее. Набережная была пустынна. Красота начала майской ночи немедленно поблекла в Люшиных глазах. Она, стараясь казаться равнодушной, потому что враг не должен ощутить страха жертвы, двинулась по направлению к Красной площади. Там людно всегда. Она чувствовала, что Кир неотступно идет рядом, слева.
– Ты как вообще? – послышался его голос, от звука которого ее немедленно начало тошнить.
– Без нужных для тебя последствий, – сочла необходимым отозваться Люша.
И тут она ощутила, что справа у нее тоже появился спутник, идущий с ней в ногу, в ее темпе. Странное это было чувство: словно тень бесплотная придвинулась к ней почти вплотную. Люша глянула: мальчик. Непонятно чем он ее удивил, но все в его облике казалось ей странным, серьезным, недетским. На вид, если по росту судить, было ему лет девять. Худенький, на лице аж скулы выступали. Такие лица видела Люша на фотографиях голодающих детей. Но этот мальчик не голодал. То есть – кто его знает, как он ел вообще-то. Только одет он был не как голодающий. Льняные свободные брюки цвета пыли, льняная белая рубашка, на плечах – кашемировый свитер в цвет брюк, рукава которого были завязаны на груди, мягчайшие светлые мокасины, удобство которых определялось с первого взгляда. И еще стрижка. Косая челка, падающая на лоб – сразу видно, мастер парикмахерских дел, придавший мальчишеским волосам такую непринужденную четкость, брал за свой труд хорошие бабки.
