Ирина Быстрова - Дневник офисного муравья
Ладно. Изучать так изучать. Разложила отчеты, но почему-то не изучалось. Я сидела и размышляла о том, что пора бы мне уже с кем-нибудь здесь подружиться. Прошло две недели, а я еще ни в одном глазу. На обед хожу с Милой, а в остальное время сижу в своем стеклянном кубе и скучаю. По логике вещей мне бы с Милой и надо дружить, но, по-моему, она-не мой типаж. В смысле у нас с ней расходятся интересы. Она слишком молодая.
А я что, слишком старая?
Да нет, конечно, но десятилетняя разница в возрасте в этом случае почему-то бьет по мозгам. Может, потому, что у Милы не очень много мозгов? Нет, конечно, здравого смысла у нее хоть отбавляй, но вот знаний о мире-маловато. Короче, мне с ней скучно.
Сказала вчера об этом Юльке, а она:
– О-о, слышу симптомы кризиса середины жизни. Что-то рановато.
– Конечно, рановато, – сказала я. – Какие такие симптомы?
– «Скучно» и все такое. Раньше тебе ни с кем не было скучно.
– За уши притянуто, – сказала я.
Но задумалась. А что, если она права и я скоро стану страшной занудой? Главное, что сама я замечать этого не буду, а знакомые из вежливости сначала не станут мне об этом говорить, а потом, когда наконец-то чьи-нибудь нервы не выдержат и правда выйдет наружу, будет уже поздно-болезнь даст метастазы, и я уже не смогу вернуться к себе прежней… А кстати, как знать, может, я вообще по жизни зануда и только заблуждалась на свой счет, считая себя интересной и веселой девчонкой? На этот вопрос может ответить только один человек.
– Скажи, – трагическим голосом вопросила я в трубку, – я-зануда?
– Ты? – откликнулся Тим. – Зануда. Но умеренная, – добавил он. В пределах нормальности.
– Это что значит? – спросила я.
– Это значит, что иногда ты превращаешься в зануду, – ответил он.
– Как часто? – не отставала я.
– Ну, не знаю, – задумался Тим. – Но думаю, что не чаще чем раз в месяц. Не страшно по сравнению с ежеминутным занудством. А что?
– Да так, – туманно ответила я. – Размышляю, почему это никто здесь не хочет со мной дружить.
– Ерундой занимаешься, – рассмеялся Тим. – С тобой никто не хочет дружить по двум причинам. Во-первых, твое положение, которое всем пока непонятно. Во-вторых, ты сама ни с кем не хочешь дружить. Вернее, ничего для этого не делаешь. Сидишь в своем углу и таращишься в окно. Или я не прав?
Прав. Как будто рядом со мной сидел. И рядом со мной таращился.
– Иди в массы, – велел Тим. – И дай этим массам понять, что никакой угрозы для них ты не представляешь. Положись на интуицию. Ты же любишь это делать.
Опять подколы. Мол, мозги ты у нас, Ларина, включаешь редко-все по велению сердца норовишь сделать. В общем, вопрос остался открытым. Не подойдешь же и не скажешь: «Давай с тобой играть», как это было в детсаду. Хорошее, между прочим, было время. Никаких тебе проблем, а если они все-таки возникали, то всегда под рукой оказывались мама и папа и быстро разгоняли тучи на небосклоне. И зачем дети норовят побыстрее вырасти? Счастья своего не понимают.
Но ничего не поделаешь. Я уже выросла, назад дороги нет, и придется дружить по-взрослому. И еще до того, как решать, какой тактикой при наведении мостов воспользоваться, неплохо бы определиться: с кем дружить-то?
Может, лучше вообще с кем-нибудь не из финансов, чтобы избежать профессионального конфликта?
Или у меня нет выбора и мне придется дружить согласно табели о рангах? Тогда точно не с Милой. Потому что она-внизу, а я-вверху. Примерно на уровне главбуха. И что, завязывать отношения с О.Д.? Она вроде неплохая тетка…
24 августа, понедельник. А сегодня эта «неплохая тетка» встретилась мне в коридоре. Стояла с перевернутым лицом, держа в руках какой-то листок.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Да как сказать… – пробормотала О.Д.
Я сфокусировалась на листке. Чек. На получение наличных в банке. Может, она не знает, как подступиться к шефу, чтобы он подписал чек? Шеф сегодня был не в духе.
– Идете к Бену? – поинтересовалась я. – Хотите, я отнесу?
О.Д. подняла глаза. В глазах светилась вселенская тоска.
– Я там уже была. – Она помахала чеком у меня перед носом.
– Не подписал? – спросила я.
– Почему же? Подписал, – ответила она. – Чеки, слава богу, не вызывают у него родимчика.
– Так в чем проблема?
Она молча сунула чек мне под нос. На лицевой стороне чека стояло две подписи. Одна-там, где ей положено быть, а вторая-там, где значились ФИО получателя денег.
– Может, забыл, где надо подписывать? – предположила я.
– Может, – сказала О.Д.-После ста тридцати пяти раз это, конечно, нереально запомнить. И все еще усложняется тем, что одновременно с чеком ему всегда приносится образец, как надо его подписывать.
А она не без юмора. Может, и впрямь задру-жить с ней?
26 августа, среда. Сегодня было нечто.
В двенадцать вызывает шеф. Звонком через Милу.
– Здравствуйте, – говорю я по-русски, входя в кабинет.
Это он просил меня какие-нибудь отдельные фразы говорить по-русски, чтобы, мол, привыкать. Заметьте, не учить, а всего лишь привыкать. А тех семи месяцев, которые он уже тут провел, было не достаточно, чтобы привыкнуть? Ответа нет.
– Привет, – отвечает он по-английски и показывает рукой на стул.
Сажусь.
– У меня к тебе вопрос, – бодро начинает шеф.
Кладу на стол блокнот, открываю его и приготавливаюсь записывать.
Пауза. Поднимаю глаза. Шеф сидит с закрытыми глазами и наморщенным лбом. И сопит. Забываю, кстати, рассказать-у шефа какие-то проблемы с носом, и дышит он шумно. Чуть-чуть посапывая. Когда злится, звук усиливается. Впрочем, когда он весел, тоже.
Наконец он открывает глаза.
– Забыл, – со вздохом сообщает он. – Забыл, о чем хотел тебя спросить.
Украдкой смотрю на часы. Прошло шесть минут с момента Милиного звонка. Да-а, с памятью у него напряженка. Я закрываю блокнот, встаю и удаляюсь.
Не то чтобы его постоянно посещают провалы. Просто у него очень выборочная память. Здесь помню, а там не помню. Наверное, мы все в той или иной степени грешим этим. Я лично прекрасно помню, в каком платье ходила на свою первую дискотеку, зато никаких воспоминаний о том, что было позавчера. Ну, то есть если нужно было бы подтвердить свое алиби, я бы затруднилась.
Но шеф меня переплевывает. Вне всяких сомнений.
А что вы хотите от человека, у которого пищит мышка. Какая? Компьютерная. То есть у него под рукой практически живой мышонок, который при любом мало-мальском движении издает абсолютно мышиные звуки.
А еще он разговаривает со своим лэптопом. Не мышонок. Шеф. Я случайно заметила. Шеф закончил что-то писать на компе, что-то нажал, а комп ему-тра-та-та, таким писклявым ехидным голосочком. Да так быстро, что я даже не успела услышать, что именно. Скорее всего, типа: куда смотришь, придурок. В смысле жми куда надо, а не туда, куда нажал. И все бы ничего, так ведь шеф ему отвечает. «Сам знаю, сам знаю», – пробормотал он. Так что провалы абсолютно в тему. То есть вписываются в картину моих представлений о нем.
