Джанет Дейли - Соперники
– Вы видели новую постановку «Турандот» Франко Дзеффирелли! – воскликнула она с завистью. – Я умираю от желания ее посмотреть. Говорят, декорации потрясающие.
– Еще бы, на спектакль угрохали добрый миллион, а то и больше, – сухо заметил Ченс. – Я всегда думаю: не лучше ли было бы потратить эта деньги на то, чтобы пригласить на сцену «Метрополитен» кого-нибудь из мировых знаменитостей.
– Вы правы, – согласилась она. – Если хочешь их послушать, надо ехать в Европу.
– Потому что в Европе звездам платят гораздо больше, чем здесь.
– Знаю, но все равно обидно, – она печально вздохнула. – У меня были билеты на «Турандот», когда я в прошлый раз приезжала в Нью-Йорк. К сожалению, в последний момент поход в театр сорвался, и мне пришлось отдать билеты одному из друзей.
– Вы были в Нью-Йорке по делам или для развлечения?
– По делам. В Нью-Йорке находится штаб-квартира агентства, и я приезжала на совещание.
– Вы часто там бываете?
– Три-четыре раза в год. А вы?
– Раза в два чаще…
– Где вы останавливаетесь? – полюбопытствовала она.
– В «Плазе». – Он чуть склонил голову набок. – А почему вы спрашиваете?
Слегка улыбаясь, она раскачивала бокал с шампанским, наблюдая за поднимавшимися на поверхность пузырьками.
– Вдруг вы останавливаетесь в отеле своего конкурента.
– Конкурента? – Он удивленно прищурился.
– Дональда Трампа. – Она озорно улыбнулась поверх бокала.
– Хотя мы занимаемся одним и тем же бизнесом, – сказал он с улыбкой, – я не считаю его своим конкурентом. Меня не интересуют ни Манхэттен, ни Атлантик-Сити. Пускай он делает там все, на что его хватает. Я же оставляю за собой всю прочую территорию страны.
Озорной огонек у него в глазах исключал даже намек на тщеславие, что вызвало легкий смех Флейм.
– Странно, что не всего мира.
– Надо же оставить какое-то пространство для роста, – заметил он, и складки на его щеках прорезались четче.
– Как я могла упустить это из виду? – Она притворно вздохнула.
Официант, стоявший на почтительном расстоянии от столиков, подавил зевок. Флейм заметила, как поспешно он прикрыл рукой рот, и сразу отвернулась – лучше бы она этого не видела. Ей не хотелось думать о том, что уже очень поздно.
– Что вы делаете завтра, а точнее сказать, сегодня?
Встретив его взгляд, она обратила внимание на его мужскую настойчивость. Одновременно ей бросилось в глаза множество других подробностей – как, например, отблеск низкого пламени свечи на его черных волосах или природная сила пальцев, спокойно державших стакан с бренди.
– В Музее современного искусства сейчас проходит архитектурная выставка Марио Ботта, я хотела бы ее посмотреть. Говорят, зрелище весьма впечатляющее.
– А что, если я попрошу вас пересмотреть свои планы и пообедать со мной в Кармел?
– Надеюсь, на сей раз вы не утопите меня в орхидеях, чтобы я согласилась? – спросила она со смехом. – Я просто не знаю, что буду с ними делать.
– Не утоплю, если вы примете приглашение поехать в Кармел и, говоря словами его знаменитого мэра, скрасите мои будни.
Она подняла руки, как бы капитулируя:
– Соглашаюсь безоговорочно.
– Вот и прекрасно. – Он улыбнулся шире. – С утра мне надо сделать несколько неотложных звонков. Я мог бы за вами заехать, скажем, около половины одиннадцатого.
– Замечательно. Мы можем поехать вдоль побережья, насладиться живописной дорогой и вполне успеть к обеду.
Официант вернулся к их столику, изо всех сил стараясь казаться предупредительным.
– Что-нибудь еще? Может быть, бренди? – предложил он, глядя на почти пустой стакан Ченса.
– Мне – нет. – Он посмотрел на Флейм, но она отрицательно покачала головой. – Думаю, этим мы ограничимся.
Его ответ означал, что ужин и вечер закончены. Большая часть пути к ее викторианскому дому прошла в молчании, на удивление приятном. У входной двери он протянул руку к ключам.
– Можно мне?
Она с готовностью позволила ему отпереть дверь. Когда он повернулся, чтобы отдать ей ключи, она знала, даже без подсказки собственного участившегося пульса, что момент настал.
Она поняла это по своей боязни показаться неуклюжей, по сомнениям – вдруг она переоценила непринужденную интимность вечера, по неуверенности – хочется ли ей, чтобы он ее поцеловал.
Когда его рука скользнула по ее щеке, она откинула голову – старое, как мир, движение женщины в ожидании поцелуя.
Он приблизил к ней лицо, похожее на бронзовую скульптуру, и медленно провел взглядом по ее чертам.
Линию его рта смягчила слабая улыбка.
– Завтра в десять тридцать.
Его голос прозвучал многообещающе, но не мог сравниться с поцелуем, когда он легко коснулся губами ее губ, а потом впился в них чувственно и властно.
Еще долгое время после его ухода она чувствовала вкус этого поцелуя.
9
В четверть одиннадцатого раздался звонок в дверь. Флейм быстро направилась в прихожую, поспешно завязывая сзади на шее шелковый шарф. Она справилась с узлом уже у самой двери. Когда она открыла, на пороге стоял Ченс. Тут ее сердце бешено подпрыгнуло.
До сих пор она видела его только в вечерних костюмах. Сейчас он впервые предстал перед ней в спортивной одежде: рубашка с расстегнутым воротничком, из-под которого выбивались черные волоски, и хлопчатобумажные брюки, плотно облегающие изящные мускулистые бедра. Через плечо была перекинута синяя, под цвет глаз, ветровка, висевшая на пальце.
Он производил впечатление не столько лощеной элегантности, сколько грубоватой мужественности.
– Я не рано? – Его губы сложились в теперь уже знакомую улыбку, в то время как глаза медленно ее оглядывали. – Вы выглядите отдохнувшей и посвежевшей.
– Так и есть.
Хотя на самом деле она так и не поняла, спала ли вообще. Впрочем, это не имело значения, так как она проснулась с ощущением, будто ей принадлежит весь мир.
– Я только накину жакет, и можем ехать.
В гостиной она взяла уже приготовленный жакет в тон длинной твидовой темно-бежевой юбке. Флейм уже направлялась в прихожую, когда зазвонил телефон. Скорее всего это был Эллери, желавший полюбопытствовать, как прошел вечер. Решив, что поговорит с ним позже, Флейм, не обращая внимания на звонки, быстро вернулась в прихожую.
Тома в кожаных переплетах заполняли книжные шкафы Морганс-Уока, усиливая своей тяжеловесностью мрачный колорит комнаты. Хэтти Морган, восседавшая за викторианским столом-тумбой красного дерева – ни дать ни взять музейный экспонат, – слушала раздававшиеся в трубке гудки, постукивая пальцем по кожаному подлокотнику кресла.
