Нина Соломон - Незамужняя жена
— Я знаю… от чего, — сказал Кейн, глядя на свои туристские ботинки. Грейс заметила, что они новехонькие. Кейн был похож на мальчугана, снарядившегося в первую поездку в бойскаутский лагерь.
— Мне жаль. — Она надеялась, что Кейн не подумал, будто Лэз решил смотаться из-за этой истории с Грегом. Кейн взял номер «Тайм аут» и рассеянно листал его. Грейс оглядела его небритое лицо и волосы, которые, хоть и были коротко подстрижены, как-то умудрились растрепаться. Не в характере Кейна было хоть в чем-нибудь изменять своей обычной холености, но, странным образом, неряшливость придавала ему более мужественный вид. Она отогнала эту мысль как навязчивую муху. Мать Лэза могла ошибаться. В конце концов, Кейн не стал бы утаивать от нее такие вещи.
— Что ж, я готов, если ты поедешь, — стоически произнес он. — Зачем портить ему такой блистательный день?
Кейн отложил журнал. Грейс подумала о билетах и счетах, о своей подозрительной задержке и о пиджаке, оставленном в «Бочонке», но тут же недрогнувшей рукой вычеркнула опасные мысли из своего сознания. Больше всего в тот момент ей хотелось перестать думать, поэтому она согласилась. А в зависимости от того, как сложатся дела в «Розовой чашке», елка станет либо праздником в честь возвращения блудного сына, либо приятным утешительным призом.
— Погоди минутку, — сказала она, выходя из комнаты, чтобы надеть пару старых ботинок и поискать овчинные перчатки Лэза.
Когда она вернулась, Кейн спокойно разговаривав с кем-то по телефону.
— Думаю, около шести. Смотря какое будет движение. — Он помолчал. — Знаю, — сказал он тоном, которого Грейс раньше за ним не замечала. — Жаль, что ты не сможешь присоединиться.
Грейс заметила на краю стола сложенный листок бумаги, похоже, вырванный из журнала, и развернула его. Здесь было несколько рубрик. На одной стороне — гороскоп на неделю, на другой — страничка частных объявлений.
«Мужчина ищет партнера», — прочитала Грейс. Одно дело, если Кейн встречался с неким Грегом, и совсем другое — искать партнера по объявлению! Неужели он собирался изменить Грегу? Она всегда знала Кейна как человека, на которого можно положиться, и эта возможная непорядочность расстроила ее больше всего. Услышав, что Кейн повесил трубку, она быстро сложила страницу и, когда он вошел, притворилась, что разбирает почту.
— Готова? — спросил Кейн.
— Как всегда, — ответила Грейс, стараясь придать обычную интонацию голосу, вот-вот готовому сорваться. — Снова на весь день?
— Если ты не хочешь ехать… — начал Кейн.
— Нет, хочу. Просто мне нужно вернуться пораньше. У нас с Лэзом кое-какие планы на потом. За час управимся?
— Скорее за два, но вы, ребята, всегда спите, так что вам дорога покажется короче. Все равно что дрова везти.
— Лэз не всегда спит.
— Попрошу не путать.
Грейс вспомнила о том, как они в первый раз возвращались домой с фермы, и руку Лэза, растирающую ее ступни.
— Ну ладно, может, просто дремлет, — сказала она. И протянула Кейну сложенный листок. — Это твой?
— Надеюсь, ты не против. Я вырвал его из одного вашего журнала. Тут есть для меня кое-что интересное.
Его тон показался Грейс непривычно наглым. Что ж, отныне и впредь они — сверхсовременные люди без предрассудков! Она посмотрела на Кейна, стараясь по его лицу угадать, заметил ли он что-нибудь. Выражение лица у Кейна было самое обыкновенное.
— Ничуть, — ответила она. — Мне-то уж это точно ни к чему.
Дорога на Такону больше обычного напоминала театральную сценку. Они с Кейном, как всегда, непринужденно болтали, с той лишь разницей, что Грейс испытывала болезненное чувство ответственности за выбор темы.
— Куда собираетесь с Лэзом? — поинтересовался Кейн.
— В «Иль дуомо», — ответила Грейс. И сразу поняла, что ляпнула что-то не то. Она не могла понять, почему просто не сказала, что встречается с Лэзом в «Розовой чашке».
— «Иль дуомо»? — переспросил Кейн. — Уж не то ли это место, которое Лэз называет «богадельней»?
Грейс вспомнила, как однажды они ужинали там с ее родителями. Внимательно оглядев зал, битком набитый седовласыми джентльменами и их завитыми подругами — платиновыми блондинками, Лэз спросил официанта, не порекомендует ли он им ньокки.
— Это блюдо не совсем из нашего сортимента, — ответил официант, взамен предложив шпинатовые равиоли и креветки, — и то и другое оказалось вялым, пресным и на удивление лишенным какого бы то ни было вкуса, так что кровяное давление и уровень холестерина хозяев «Иль дуомо» мог преспокойно оставаться в пределах нормы. Отец Грейс сыпанул в свою тарелку соли, будто посыпал солью улицы города после метели. После этого сортимент стал одним из любимых присловий Лэза и Грейс.
— Есть еще один «Иль дуомо», — соврала Грейс.
— Вот как… мы, то есть, я хотел сказать, я мог бы пойти с вами.
— Мы? — переспросила Грейс. На этот раз она не смогла сдержаться. — Кейн, я знаю о твоем романе.
На лице Кейна появилось неподдельно изумленное выражение.
— Знаешь?
— Мать Лэза сказала мне вчера. — Грейс старалась, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее. Она несколько раз нажала кнопку бардачка.
Кейн повернулся к ней, словно догадавшись о чем-то жизненно важном.
— Ах так вот почему ты вела себя так странно вчера вечером?
— О чем ты? И совсем я не вела себя странно. По мне, так все в порядке. Просто хотелось, чтобы ты сам сказал.
— Теперь все так изменилось, Грейс. Я будто заново родился. Такое счастье — просто не верится. Жду не дождусь, когда вы, ребята, наконец познакомитесь. — Грейс не доставило особого удовольствия то, что ее включили в число ребят. Кейн говорил с воодушевлением, словно испытав облегчение оттого, что наконец-то может говорить свободно. — Вы полюбите друг друга, — заверил он. — Вы так похожи.
— Правда?
В этот момент крышка бардачка распахнулась, и кипа путеводителей с загнутыми страницами вместе с прибором для измерения давления в шинах высыпались Грейс на колени. Она попыталась запихнуть все обратно, однако, несмотря на ее старания, дверца никак не хотела закрываться.
— И мы понимаем друг друга с полуслова, — продолжал Кейн. Грейс едва удержалась от иронического «еще бы», использовав паузу, чтобы привести в порядок рассыпавшиеся путеводители. Один, особенно толстый, она засунула в дверной карман и решительным движением захлопнула дверцу.
— Рада за тебя, — сказала Грейс. Затем более спокойно добавила: — Лэз тоже будет рад.