Лариса Кондрашова - Чужой муж

Наташа поставила кассету Игоря Корнелюка.

— Толя, — позвала мужа Людмила.

— Ты права, — спохватился тот, — наша любимая песня. Мы ее всегда танцуем. Правда, Милочка?

— Пойдем и мы, Наташа, — пригласил ее Валентин.

Она положила руки ему на плечи и слегка прикрыла глаза. По ее спине побежало тепло от его руки, и музыка будто качнула мир вокруг них. Сердце застучало. Стена, которую Наташа усиленно воздвигала между ними, стала крошиться и оседать, и Наташе захотелось положить голову ему на плечо.

— Молодые, музыка кончилась! — провозгласил Любавин и остался стоять, хотя Наташа села на стул, предполагая, что гости последуют ее примеру.

— Мы, пожалуй, пойдем, — сказала Людмила. — Вы ведь все решили, мальчики?

— В общих чертах, — согласился ее муж. — Завтра на работе обговорим детали…

— Завтра же суббота.

— А мы ненадолго встретимся. Как говорится, для привязки к местности. Не возражаете, Валентин Николаевич?

— Не возражаю, Анатолий Васильевич.

Все четверо вышли в коридор. Любавин помог жене одеться.

— Не провожайте нас, — запротестовали супруги в один голос. — Мы и так вам помешали.

— Ничего вы не помешали, — пробормотал Валентин. — Я, признаться, и сам вломился к Наташе без предварительного звонка.

— Но она не слишком огорчилась?

— Вроде нет.

Любавина лихо подмигнула ему и, уходя, шепнула Наташе:

— Будьте счастливы!

Странно, вроде Любавины и в самом деле помешали Наташе и Валентину, нарушили интимный настрой, который у них только начал устанавливаться.

Оказалось, все произошло с точностью до наоборот.

Деликатная супружеская пара будто дала «добро» на более тесное общение молодых людей. Они и сами, встречая и провожая нежданных гостей, играли роль пары. Между ними исчезла напряженность.

— Слушай, Наташка! — Он потер руки.

— Слушаю! — отозвалась она.

— По-моему, нам надо выпить за здоровье хороших людей.

— Согласна.

— И за нас тоже. Ты хочешь, чтобы были МЫ?

Вот оно, то, чего Наташа ждала и чего боялась. Именно сейчас ей предстоит решить, как говорила Тамара, на чьей она стороне.

— Хочу, — сказала Наташа.

В самом деле, пора грести к какому-нибудь берегу, а не болтаться посередине, не зная, что ты хочешь. Сделала выбор? Все, иди и не оглядывайся!

— Только тревожно что-то. — Она поеживалась, словно ее знобило.

— Ерунда. Вместе мы знаешь какая сила!

— Если бы можно было, я бы закрыла дверь на засов и никуда не выходила и никому не открывала. Потому что стоит только открыть дверь, как через самую крошечную щель оно и вползет.

— Да что оно-то? — улыбнулся Валентин, обнимая ее.

— Зло. Мне не хочется давать ему какое-то другое имя.

Глава десятая

Пришли они в себя от холода.

Наташа хоть и заклеила на зиму окна, и батареи грели как следует, но панельные стены девятиэтажки все же плохо держали тепло. Как любовники ни прижимались друг к другу, Наташе пришлось-таки встать за одеялом.

Простыню она успела выхватить из тумбочки, потому что и разгоряченным сознанием помнила, как колется ее новый шерстяной плед на диван-кровати.

Теперь она вновь нырнула в зовущие объятия Валентина. Уютно устроившись на его плече, она скосила глаз на полоску света, идущую из коридора. В ней отчетливо виднелась сброшенная в нетерпении на пол их одежда.

— Пока мы с тобой добрались до кровати, — хихикнула Наташа, — наши лоскутки облетели, будто осенние листья.

— Остались только стволы, — поддержал он, — точнее, один ствол.

— Бесстыдник! — Она коснулась губами его губ.

— Наташка, что со мной делается! Я будто помолодел на десять лет.

— А раньше ты был дряхлым стариком.

— Ну, тридцать все же не двадцать… Но сейчас я весь состою из желаний: носить тебя на руках, любить не переставая… Веришь, я опять тебя хочу.

— Чувствую, — улыбнулась Наташа.

Она прижалась к нему, принимая в себя, впитывала растущее чувство слияния с чем-то своим, исконно родным, прирастала к нему. И наконец опять в нем растворилась.

— Наташа. Наташенька. Тата. Талочка.

Это Валентин произносил ее имя на все лады и с каждым именем целовал ее пальцы, поднося по одному к губам.

Они отбросили одеяло — опять стало жарко — и лежали обнаженные, тесно прижавшись друг к другу. И потому вздрогнули одновременно, когда злобно, будто пришелец из чуждого, враждебного мира, зазвонил телефон.

— Давай я его все же вырублю, — сказал Валентин и встал, чтобы опять выдернуть вилку из розетки.

Некоторое время они еще лежали прислушиваясь, как будто и выключенный телефон мог зазвонить.

— Неужели мы с тобой никогда не будем иметь покоя? — шепотом спросила Наташа. — Может, давай уедем? В другой город. В мой родной город, например.

— И покажем всем, что мы боимся и потому трусливо сбегаем?

— А ты хочешь непременно воевать?

— Я хочу быть по-настоящему свободным. От всех. Кроме тебя, разумеется. В твоем плену я готов жить вечно.

Он ласково поцеловал ее в ладонь.

— Но пока все равно такое чувство, будто мы у кого-то воруем.

— Потому что над нами дамокловым мечом висят наши прежние грехи… Точнее, мои грехи, которые не дают чувствовать себя по-настоящему свободным.

Наташа с Валентином почти не спали этой ночью. Время от времени то один, то другой проваливался в сон, из которого тут же старался вырваться. Им казалось, что стоит только им обоим крепко заснуть, как проснутся они на развалинах. Или на пепелище. Понятно, в переносном смысле слова. Но чью-то злую волю извне они все равно ощущали. Причем вовсе не факт, что это была Тамара.

Когда в очередной раз Валентин задремал у нее на груди, Наташа попыталась мысленно встряхнуться, чтобы прояснить сознание: что все-таки ее так беспокоит? И тут же ожил внутренний голос: «Ох, не нравится мне все это! Ох, не к добру! Ох, Наташка, не спеши радоваться!»

Причем раньше Наташа никогда не слышала в нем такого потаенного испуга. Он даже будто скукожился от дурных предчувствий. Часов в пять утра она наконец уснула и проснулась от того, что Валентин осторожно вставал с кровати.

— Спи-спи, — сказал он ласково, — еще рано. Я иду, потому что мы с Анатолием договорились встретиться с утра пораньше. Да и Жюль обещал подойти.

Жюль — француз-механик, который помогал фабрике монтировать линию по производству туалетной воды.

Но глупо было валяться в постели, вместо того чтобы накормить любимого мужчину завтраком.

Любимого мужчину! Как просто она об этом думает. Только из-за того, что переспала с ним и несколько раз поговорила по телефону?.. Но тут же она оборвала собственное ворчанье. Что за привычка все анализировать да раскладывать по полочкам? Те же французы считают, что жить надо сегодняшним днем…