Наши тонкие струны - Крис Таллик

Ей нравится его смятение. Его желание. Его готовность.

Нравится его запах. Каждый его мускул.

Если бы еще немножко подержать его вот так… под контролем. Просто предвкушать. Просто прикасаться. Просто плыть по течению.

Нет, он не может больше терпеть.

Еще движение – и он включается. И на миг застывает, изумленный. А что, так можно было?

Продолжай, малыш. Классно играешь. Только не останавливайся. Ты поймал свою тему, отныне и навсегда.

Это простая мелодия, не такая уж длинная для первого раза. Ровно двенадцать тактов, по классике. Септаккорд разрешается в мажорную тонику.

Потом он держит ее за руки, и Крис улетает далеко-далеко, как в детстве на качелях. Где только небо, только ветер, только радость впереди, как пели в старом фильме.

Крис жмурится от удовольствия. И это своевременно. Иначе будет видно, как ее глаза светятся в темноте. Она всю жизнь летит на качелях за этой радостью – и иногда догоняет. Вот хотя бы сегодня.

Серега облизывает губы. Он немного смущен, но ужасно горд собой. Он даже не успел понять, что происходит, как все уже произошло.

Какие глупости! Это не он получил, что хотел. Это она, Крис, его взяла… с собой во взрослую жизнь. Она его выбрала по своей воле. Она зажгла в нем такой огонь, что даже самой горячо. Теперь он сгорит, если окажется слабаком, конечно.

Но он не слабак. Он же спас ее братика. Молодец. Такой милый. Такой сильный.

Он держит ее руки в своих. И перебирает ее пальцы, как струны.

Блин. На нее снова накатывает волна блаженства. Глупо с этим бороться. Она порывисто обнимает Сережку за шею.

– Тебе понра… – начинает он самый важный мальчишеский вопрос и не может продолжить. Как тут продолжишь, когда тебя целуют в губы – вот так.

И все равно он что-нибудь да и сморозит не вовремя:

– А ты говорила, это отвлекает от…

– Глупыш. Это не отвлекает. Это привлекает. Меня к тебе.

– М-меня тоже. Я тебя люблю, Кристин. Что хочешь с этим, то и делай.

Новая волна восторга. Да что же это такое?

Не верь, не верь никому, Крис. И себе в особенности. Ты же помнишь: это не навсегда?

Нет, она не слушает свой внутренний голос. Она опускает ресницы.

– Я тебя тоже. Очень, – говорит Крис.

И это честно.

Правда-правда. Она любит его сегодня. И сегодня будет всегда, если она захочет. А завтра ее вообще не волнует.

034. Супергруппа

Тем временем Макс и Маша сидят на подоконнике в старинном подъезде, где белая плитка на полу и холодные чугунные батареи, выкрашенные в бурый цвет.

Сумку с камерой и лампой Макс поставил рядом. Штативы прислонил к стенке.

Они не дошли до дома совсем чуть-чуть. Всего-то один лестничный пролет.

Из-за двери на верхней площадке доносятся приглушенные голоса. Мама Максима опять спорит с отчимом. Тот валит свои аргументы, мать – свои, и оба одновременно. Все как всегда. Время от времени спор переходит в крик. Они позволяют себе это, лишь когда думают, что дети не слышат.

Макс слышит.

Он слышит обрывки слов, но ему достаточно.

«Шалава малолетняя… И мелкого с собой потянула шляться… И ладно бы еще только с парнями… А то вообще хрен знает с кем…»

Максу очень стыдно.

– К-кто же знал, что этот гад дома, – говорит он.

Маша кладет ладошку на руку Максима. Она все понимает. Она посидит с ним здесь… пока ему плохо. Да и куда ей спешить? В общагу? К соседкам и таблеткам?

– Интересно, – говорит Макс, – что бы он сказал, если бы я… сегодня… с крыши…

Он не договаривает. Иначе получится, что он жалуется. А он все-таки парень. Парни не плачут.

– Зато мама тебя любит, – говорит Маша. – И Крис тебя любит. Тебя все любят.

– А ты? – Макс наконец-то решается спросить.

Машкины губы скрыты под маской. Она могла бы ему сказать, что это не по-взрослому – выпрашивать у девушки признание, не предложив ничего взамен. Но ведь он и не взрослый. Он ее младше почти на два года.

У взрослых свои ритуалы. Простые и эффективные.

Например, насилие и абьюз.

«Я всегда говорил, это твои гены, – слышится из квартиры. – И твои утырки такие же бесполезные выросли, как ты».

– Маш… ну скажи…

Подушечками пальцев Маша чувствует его пульс. Это сумасшедший ритм. Это не отрепетируешь. Его сердце разлетится на части, если он услышит «нет».

Поэтому не надо ничего говорить. Просто погладить его руку.

– Нет… скажи… что я должен сделать… чтобы ты…

– Больше не пугай нас так, – говорит она. – Просто живи.

Он не понимает.

Маша приспускает масочку. Он не сводит глаз с ее губ. Господи, она была бы пленительно красивой, если бы не… если бы не.

– Теперь ты тоже знаешь, как это бывает, – говорит Маша странным голосом. – Тебе тоже было страшно?

– Очень, – признается Максим. – Но уже потом.

– Теперь это навсегда. Это будет жить в тебе. Будет сниться.

– Тебе снится?

– Почти каждую ночь. Даже таблетки не всегда помогают.

Макс спрыгивает с подоконника (чуть не обрушив сумку с камерой) и встает перед ней. Взволнованный и почему-то очень серьезный.

Его руки – на ее плечах. Это тоже не совсем по-мальчишески, но что поделать. Его даже танцевать не научили, откуда ему знать, куда класть руки?

– Маш… послушай… я не боюсь. И ты не бойся. Ничего этого нет. Это просто… баг в системе. Мы его пофиксим, и все кончится.

– Ты правда в это веришь? – Маша даже не может улыбнуться. Этот проклятый шрам перечеркивает все попытки.

– Да. Я верю. Я тебе никогда не врал. Помнишь? Я только один раз соврал… когда я ждал тебя вот здесь же, в парадняке… я сказал, что это случайно.

– Ты сказал, что устал.

– Ну да, я устал… от того, что ты меня не замечаешь… что ты меня считаешь просто… братом Крис.

– Самым родным братом.

– Я не хочу так. Я ее всегда слушался. Но сейчас очень хочу не послушаться… хотя бы раз… Понимаешь?

– Пока она не видит?

– Ну… пока она… там с Сережкой…

Ч-черт, они же музыканты. Они должны понимать друг друга с полуслова. И они читают мысли друг друга. Вот уже битый час они ни разу не вспомнили о главном. Изо всех сил делали вид, что не вспоминают.

– Ты злишься? – спрашивает Маша.

– Злюсь и бешусь. А ты ревнуешь?

– Слегка.

Макс тихо смеется. Это немного неожиданно. Но ведь он и правда родной брат