Измени мне, любимый! - Иоанна День
А потом оба начинают нести чушь со скоростью тьмы (которая, как известно, равна скорости света в вакууме и даже выше).
А потом оба начинают врать.
Чтобы не опускаться до такой ситуации, я просто ее не допускаю.
Вскакиваю со стула и со словами — “Божечки-кошечки, я кажется забыла выключить утюг” — бегу из ресторана.
И только чувствую как глаза василькового цвета прожигают мне по центру спины маленькую дырочку. Аккурат, между лопатками.
Штошшш, Леся, снова в бега? Не надоело? Давай, придумай-ка что-нибудь по-веселее!.. — очень вовремя проснулся мой дух бормотания.
Тут же разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, прям возле ресепшена, бегом возвращаюсь к чудесному семейству и за пять метров до них начинаю навязывать свою информационную повестку.
— Здравствуйте, я Алеся, очень ждала нашей встречи и рада вам сказать спасибо за цветы — протягиваю руку мужу Марго.
Он сначала удивленно вскидывает брови, потом привстает, пожимает мне руку, садится и вроде опять хочет встать, но я уже задорно разворачиваюсь к Петру.
— Привет, Петр, совсем не ждала нашей встречи и очень не рада тому, что сейчас происходит, но пусть уж так как есть — говорю все это, рассматривая национальные узбекские узоры на костюмах снующих вокруг официантов.
Петр сначала один в один как отец вскидывает брови, затем привстает и не зная, куда деть руки, садится, хмыкая и окончательно прифигевая от моего напора. Сидит, таращится на меня, сейчас еще что-нибудь ляпнет, но я уже разворачиваюсь к Марго.
— Знаешь, если тебе кажется, что я сейчас что-то делаю не так, то тебе не кажется. Какие у нас были планы?
Планы, оказывается у нас прежние, только на вечер небольшая корректировка: выясняется, что сослуживец Петра Петровича — так зовут главу этого семейства — пригласил всех нас в гости.
Это хорошая для меня новость, потому что я собираюсь придумать предлог и откажусь от визита.
Пусть это святое семейство встречается с кем хочет. А я как-нибудь скоротаю вечерок.
Ну а завтра с утра — в дорогу, время пролетит незаметно и я буду дома.
Пока все это я думала, еще раз поблагодарила Петра Петровича, старательно игнорируя Петра и по ходу дела давая Марго советы, что надеть на прогулку по Ташкенту, на которую мы с ней собирались.
В общем, ничего непоправимого не произошло. Теперь — забежать в номер чтобы выдохнуть и переобуться.
Надеюсь, синеглазого я сегодня больше не увижу.
Но кто-то услужливый, видно, напел мои планы Богу в уши, а у него было большое желание посмеяться.
Стук в дверь.
Я сначала дернусь к балкону.
Попой своей чувствую — не надо открывать.
А головой своей бедовой ничего не чувствую. И не думаю о последствиях.
Поэтому после третьего стука иду и спокойно открываю дверь — а там Петр.
Брови как вскинул, так до сих пор не опустил.
Ему даже идет.
Ну ему все идет. И джинсы, потому что подчеркивают какие длинные и мощные ноги его носят. Аж в Ташкент занесли.
А если он вдруг повернется ко мне спиной, я просто зажмурюсь.
Потомучто уверена, что попа у него тоже эталонная. Орех — как говорит, пуская слюни, сваха первого телеканала Роза Сябитова. Она бы точно пялилась, а мне никчему.
И футболочку нацепил — поди ж на два размера меньше. Потомучто ну не может обычная футболка такой прилипчивой быть и бессовестной. Так обтянула все эти прекрасные мышцы — хоть анатомию по ним изучай в военно-медицинской академии. А потом экзамены по ним сдавай, этому профессору, военному хирургу, который принимает без билетов.
Друг мой, психолог, у него учился. Рассказывал, приходишь на экзамен, а он тебе с ходу вопрос — и время пошло. Через десять секунд не начал отвечать — все, пересдача.
Так вот по этим мышцам все студенты экзамены по анатомии ему сдавали бы на пятерки. Такие они рельефные и заметные, потому что грамотно прокаченные.
Ой. Это что — я стою и пялюсь на моего синеглазого?
И почему это он — мой?
Глава 36
— Уверен был — не откроешь — Петр сразу делает шаг в номер, чтоб, если передумаю, не захлопнула перед ним дверь.
— Зачем тогда пришел? — тоже двигаюсь на один шаг к центру комнаты, но спиной, чтобы не сводить с него глаз.
— Захотел — он закрыл дверь в номер и продолжает идти ко мне в том же темпе.
— Чего же ты захотел? — сверлю его взглядом, стараюсь считать малейшие изменения в мимике и позе. Уверена, что пойму, если начнет врать или юлить — приготовилась быть профайлером.
— Рассказать. Я все узнал. — Петр оглядывает номер, его брови снова ползут вверх, а в округлившихся глазах помимо удивления загорается огонек интереса.
Куда я попал и что тут происходит — два вопроса капслоком у него на лбу.
Номер мой хоть и не маленький, но по случаю моего визита тут возник филиал знаменитого центра разведения гиацинтов из голландского города Харлема.
Так то — и мне, и гиацинтам места хватает.
Маленькие, но многочисленные горшочки с цветами занимают все площади, где их только можно было бы примостить: на круглом столике у окна, на поверхности комода, на верхней панели встроенного небольшого холодильника, который мило мурчит в углу.
Даже пол — почти весь заставлен цветами. Свободными остались только проходы, которые сейчас представляются тропками в саду: сначала от порога к кровати, потом налево к платяному шкафу, дальше продолжая движение к комоду, а там направо, пол метра — и ты у балкона. Еще одна ведет от кровати в ванную комнату.
В общем, на присутствие здесь Петра мы с гиацинтами не рассчитывали.
— Извини, присесть не предлагаю — развожу в стороны руками и поворачиваюсь вокруг своей оси, типа — в принципе мы — я и гиацинты — не против, но гляди, как вокруг все не просто.
— А я аккуратно, вот так — Петр, приметил в углу у окна кресло, неожиданно меняет траекторию, огибая меня и начинает к нему подбираться.
Но тропинки наши не имеют пропускной способности для таких геркулесовых габаритов и ему приходится их расширять.
Он движется к креслу, цепляя своими лапищами один цветок, другой, третий, следующий и пока добирается до него, уже напоминает напольное кашпо, увешанное цветочными горшками.
И снова — стук в дверь.
Я уже никуда не дергаюсь. Уверена, что все, что могло со
