Второе дыхание (СИ) - Дора Шабанн
— Выдохни. У тебя поводов для ревности не было никогда, и сейчас нет. Всё, что я сказала про Леона — правда. Или что-то такое тут произошло, и ты мне на слово больше не веришь?
Муж и правда встряхнулся, глубоко вдохнул, с шумом выдохнул, нашарил по карманам сигареты, прикурил, затянулся. Я смиренно ждала, стоя рядом, но неблизко: допустить физический контакт пока не могла. Мне было ещё и очень обидно, кроме всего остального.
Вот любимый изобразил дракона, прянул ушами, потёр глаза и выдал:
— Уль, прости меня. Что-то я совсем заработался. Куда-то меня не в те дебри занесло. Я ведь, главное, ещё пока вы на море были, какие-то бредни жуткие представлял: ну, вроде — вы не вернётесь и мне придут по почте документы на развод; детей ты заберёшь и будешь моих дочерей с каким-то чужим мужиком воспитывать; или вдруг ты рада очень, что без меня в отпуск поехала, а вернёшься и захочешь жить отдельно.
Муж как-то быстро переместился навстречу и стиснул меня в объятьях, до характерного хрипа.
Я молчала. Ибо, ну, что тут скажешь? Кто сам себе злобный хоббит?
А говорят — у меня фантазия богатая.
Но обидно было всё равно. У него кошмары? А мой семейно-воспитательный отпуск — это что?
От его кошмаров хоть проснуться можно.
Руки, прижимающие меня к жёсткому торсу мастера спорта по плаванию в юности, напряглись:
— Уль?
Сознательным волевым усилием расслабилась в родных и знакомых объятиях, которые тут же стали мягче. Прислонила голову к плечу, выдохнула в межключичную ямку.
Боже, ещё раз так сделаю и залью рубашку слезами. Они вот — здесь, рядом. Подпирают горло.
Не говори.
Не дыши.
Молчи и плачь, но внутри. В себе.
Сердце чуть ниже моего уха забилось чаще, а сверху затарахтел трактор. Ясно, дорогой супруг решил побыть котом, котиков же все любят. Они умилительные, даже под два метра ростом, с сединой на висках и длиннющим хвостом из разнообразных жизненных косяков.
Со свистом втянуть ртом воздух.
Выдохнуть носом.
Чуть отстраниться.
Смотреть только на шею. Не выше.
— Тёма, я не знаю, с чего вдруг такое кино у тебя, но со своей стороны ничего в этом направлении не сделала, — только подумала, да. — Да, я хотела с тобой поговорить о наших отношениях. Не как родителей, а как пары, но вот чтобы враз и так однозначно — даже и не предполагала, что ты можешь что-то подобное мне выдать, — сжала зубы и легонько погладила напрягшиеся от прикосновения грудь и колючую, как обычно, шею.
— Ты меня всеми этим психозаморочками пугаешь, если честно, — прижав меня сильнее и пыхтя в макушку, выдал благоверный, а я, со слезами, закипевшими в глазах, слегка зависла: пугаю чем? Тем, что хочу поговорить об отношениях? А что, за двадцать лет брака, они ни капли не изменились? Не трансформировались, нет?
Опустила голову. Упёрлась лбом в грудь. Вроде как, думаю.
Внутри черепной коробки панически бьются вопросы: «О чём? О чём надо думать? Что там правильно сейчас озвучить?».
И почему-то в голове не настоящее, а прошлое. Наше далёкое прошлое.
Разве мы всё те же и там же?
Это было там и тогда. В бодрых, активных и страстных годах позднего студенчества, когда могли вдвоём без особой цели и маршрута шататься по городу часами; сорваться внезапно, по звонку, в любое время, ради встречи хоть и на другом конце области; бродить, взявшись за руки, по Русскому Музею «от забора и до заката», любоваться, просвещаться, целоваться и не устать; не вылезать из постели часов двенадцать при любой возможности?
Нет, скажем честно: мы уже давно другие. И будни наши другие тоже. И окружение.
Пора бы нам обоим это признать, назвать и уяснить. Определить наше положение в изменившейся реальности. Либо сместить, либо обновить акценты личных взаимоотношений.
Потому что одно свидание в год и прогулка раз в пятилетку — это немножко не вписывается в моё представление о счастливом браке. Ну, и секс раз в месяц тоже, вообще-то.
37. Артем. Июль. Санкт-Петербург
Что сказать жене, перед которой кругом виноват? А она всё равно доверчиво льнёт и замирает в объятьях. Нет, Улька очень тонко всё чувствует, и сейчас, наверняка, понимает, что я психую не из-за заявленного, простихоссподи, Львёнка. Я бешусь из-за другого. Того, в какие обстоятельства загнали меня на пару дорогой Шеф и Александр Аркадьевич. И мне надо что-то сделать, чтобы выбраться. Самому. Только я встрял. Её это вообще не должно никак задеть. Я столько лет пахал, чтобы у них с дочками всё было и жили они счастливо. Со мной или как выйдет. И что-то выходит как-то хреново.
Я, бл*, вот не въезжаю совсем — это что за бред такой с женитьбой новой? Мы, бл*, что, в позапрошлом веке живём? Что за нах* вообще?! Я здесь мальчик по вызову, что ли? Только элитный — подороже, да?
Да в жопу этот тендер! Видел я их Т. в одном месте! И Аркадьевича там же. И дочь его.
Вдохнуть. Выдохнуть.
Зажмуриться.
А перед глазами Шеф со своей любимой фарфоровой чашечкой. И папочкой зелёной, с акциями.
Бл*!
Всё в пень. Всё потом. Пока у меня есть ещё время.
Пока у меня есть ещё это счастье: ощущать в своих руках ту, что всегда рядом, всегда поддержит, может — не поймёт, но точно поможет, прикроет. И так уж двадцать лет. Она не идеальна, но и на солнце есть пятна. Ульяна такая, какая есть: живая, увлекающаяся, искренняя, ленивая, но всегда, в любую минуту, настоящая. И, может быть, я её и не заслуживаю, но пока могу греться в тепле её души, я буду.
Что случится после того, как эта чёртова тендерная история завершится — не представляю. Но как же тяжело готовиться к худшему. Знаю, как больно будет лишиться её, их, всего того, что двадцать лет составляло смысл моей жизни. А может ли быть по-другому?
Я ведь думал тогда, после встречи с Владом, о пути развития, о планах, перспективах. О том, что время пришло что-то в жизни менять. И возможно — кардинально. Может, стремясь к идеалу, начать свой план 3Д сначала? С новой женой?
Думал же? И ничего так в душе не тянуло, не скребло.
Ну и ладно. Подумаю потом. Разберусь.
Сейчас у нас точно есть немножко времени. Буквально пару недель. На счастье.
Вот оно: бегает за мыльными пузырями
