Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата
Слёзы мгновенно хлынули из глаз. Тело безвольно обмякло у стены под старой раковиной.
— Немного, Кать, — произнесла я, стараясь, чтобы голос не был таким убитым.
— Хочешь, я тебе помогу?
— Хочу, — выронила я. — Принеси, пожалуйста, мне чистую футболку. В шкафу.
— Хорошо, — по звукам поняла, что Катя спешно утёрла сопли и слёзы. Её голос стал бодрее. — А ещё что-нибудь надо? Может, таблетки какие-нибудь?
— Принеси мои полотенца, Кать, шампунь и гель для душа. Помыться хочу.
И плевать. Уже так сильно плевать, что он может вновь ворваться в туалет и увидеть меня голой. Пусть уж делает, что хочет. Всем давно плевать.
— Ага. Я сейчас.
Быстрый топот ног исчез в стороне моей комнаты. Меньше, чем через минуту, Катя вновь постучала в дверь и аккуратно её приоткрыла.
— Заходи, не бойся, — улыбнулась я ей уголком губ. В детских глазах вновь застыл ужас при виде крови на мне. — Я просто руку порезала. Вот, видишь? — я продемонстрировала ей руку. — Почти даже не больно. И кровь уже почти не течет.
— Давай, я тебе перебинтую.
— Хорошо, Кать. Только я сначала помоюсь, ладно?
— Я подожду тебя в твоей комнате.
— Хорошо. Я быстро.
Катя вышла, оставив мне всё, что я просила принести. А я вновь взяла себя в руки. Встала с пола и закрылась в туалете изнутри. Медленно разделась, боясь увидеть бок. Но, к счастью, там не оказалось даже царапины. Как я и думала, из руки кровь так хлестала из-за адреналина.
Вены, вроде, не задеты. Да и само кровотечение успокаивалось по мере того, как успокаивалась я.
Помывшись и завернувшись в полотенца, я специально оставила окровавленную футболку на стиральной машинке. Пусть служит напоминанием для отчима и матери.
В комнате Катя уже достала мою аптечку, в которой всё было новое и чистое.
— Садись, — сестра усадила меня на постель, придвинула мой стол, кряхтя от его тяжести, и аккуратно уложила на него мою раненную руку. Открыла перекись и полила ею рану. — Тихо-тихо. Уже не больно, — шепнула она и начала дуть на пенящуюся жидкость.
Я подняла взгляд на её зареванное личико и поняла, насколько она сейчас кажется мне взрослой.
В горле застрял шершавый болезненный ком невыпакланных слёз.
— Прости, — произнесла я тихо.
Извинялась я, наверное, за то, что моей сестре приходилось переживать день ото дня, но я всё никак не могу вырвать её из этого чёртового круга.
— Ничего страшного. Поплачь, если сильно больно, — ответила Катя, как взрослая. — Ты не виновата. Это папа козёл.
По моим губам растеклась тёплая улыбка.
Я уже не замечала боли в ране, которую обрабатывала Катя. Я смотрела на сестру, полностью доверяя всему, что она делает.
Закончив с раной и перебинтовав мне руку, Катя молча дождалась, когда я переоденусь. Сходила на кухню и принесла мне оттуда кружку горячего сладкого чая. Её ручки всё ещё тряслись, но она отчаянно храбрилась. Наверное, ради меня. Я делала то же самое.
— Попей чай и ложись спать, — сказала она, как строгая мамочка.
— Спасибо, — такими же трясущимися руками я обхватила горячую кружку и сделал несколько глотков. Чай вышел очень сладким. Видимо, Катя хотела поднять мне настроение. — Очень вкусно, Кать.
— Ну, всё. Теперь ложись спать. У тебя постельный режим.
— Хорошо.
Катя забрала у меня кружку с чаем, поставила её на стол. Укрыла меня одеялом, закрыла дверь комнаты на замок изнутри и легла рядом со мной, неуклюже поглаживая по влажным волосам.
— Я буду охранять тебя от папы, — боевой голосок прорезал темноту комнаты.
— Необязательно. Он наверняка уже уснул.
— Я всё равно буду тебя охранять.
Я приобняла сестру и прикрыла глаза.
Под подушкой раздалась короткая вибрация телефона.
Плевать, кто там пишет. Я сплю.
Глава 21
Проснулась с первым сигналом будильника. По старой привычке вынула из-под подушки телефон и почти не глядя выключила будильник. Снова расслабилась в постели и приобняла свою спящую охранницу, которая, как обычно, заняла большую часть постели.
Ужасно хотелось поспать ещё немного, но я понимала, что нужно взять себя в руки и начать давно отработанный день сурка.
— Катюх, — позвала я тихо сестру и слабо потрясла её за плечико. — Катюх, просыпаться пора. Школу проспишь.
— М! — Катя раздраженно нахмурила во сне брови и уткнулась лицом мне ниже ключиц.
— Надо, Кать. Надо. И мне тоже пора вставать.
— Ещё пять минуточек, — взмолилась сестра.
— Ладно. Ещё пять можно. Но только пять.
Катя почти мгновенно вырубилась, а я, чтобы тоже не уснуть, разблокировала экран телефона. Потому что если я усну, то вероятность того, что дверь моей комнаты вынесут с ноги, резко возрастет.
Не залезая пока ни в какие соцсети, я открыла «шторку» и просмотрела сообщения, которые пришли ночью от Колесникова:
«Спишь?»
«Или просто игноришь?»
И через пятнадцать минут:
«Ладно… Придётся самому фантазировать, как бы ты меня снова отшила. А как бы ты меня сейчас отшила, кстати?»
«Блестяще», — написала я в чат и сразу из него вышла. Заблокировала телефон и снова засунула его под подушку.
Задумавшись, начала аккуратно, чтобы не разбудить, перебирать Катины волосы.
Сестра тихо сопела, а я прислушалась к звукам внутри квартиры.
Было слышно, что на кухне происходит какая-то движуха. Мама, наверняка, готовит слегка съедобный завтрак, а отчим… Скорее всего, занял туалет, из которого уже начал вонять на всю квартиру.
Но шум чайника оборвался его коротким щелчком, и я смогла расслышать шепотки родителей. Они явно о чем-то спорили. Ругались. И, судя по тому, кто больше говорит, лидировала пока мама.
Пять минут прошли. Я вновь разбудила Катю, и в этот раз она проснулась и села в постели без дополнительных уговоров.
— Давай, я тебе завтрак в комнату принесу? — предложила она, когда закончила зевать.
— Зачем сюда? — улыбнулась я, удивившись данному предложению.
— Чтобы папа тебя опять не обижал.
— Не волнуйся, Кать. Сегодня он меня не тронет. Да и прятаться в комнате я не хочу.
— Ну, ладно, — сестрёнка обиженно поджала губы.
— Пойдём завтракать?
— Пойдём. Только, чур, я первая.
Катя ловко перелезла через меня и открыла дверь. С осторожностью выглянула в коридор и только после этого молча кивнула в сторону выхода.
Судя по всему, горизонт чист.
Я тоже выбралась из постели. Конечно, не так ловко, как сестра, но послушно последовала за ней в кухню, откуда слышались родительские голоса.
Стоило им нас увидеть, как они оба замолчали. Мама предпочла с серьёзным видом тут же уставиться в сковороду, где жарила яичницу, а отчим, сидящий на табуретке, как-то растерянно оглядел меня с ног до головы. Сосредоточил внимание на руке, где я демонстративно поправила бинт, и опустил взгляд в пол под расставленными ногами.
— Больше, чтобы Алёну не обижал. Понял, папа? — Катя пригрозила ему тонким пальчиком. В ответ он лишь неопределенно кивнул и попытался изобразить щекотку, на которую Катя лишь одёрнулась от отца и вновь вернулась ко мне.
Интересно, как много и что именно помнит отчим о том, что произошло ночью?
— А ты чё сел, Борь? — вдруг напала мама на него. — Тебе особое приглашение надо? Или хочешь, чтобы Алёнка надрывалась? Хлеба нарежь, чай налей… Мы всё делать должны? А ты, Алёнка, сядь. Тебе лучше пока не напрягаться, — мама что-то странное отыграла мимикой. Я поняла лишь то, что сейчас мне лучше ей подыгрывать.
Поэтому я просто села на одну из свободных табуреток, и, что странно, отчим начал молча и послушно делать всё то, что велела мама.
Нисколько не пререкаясь, он нарезал хлеб, поставил его в хлебнице на стол и начал разливать по кружкам горячий чай.
Выглядел отчим загружено. Не скажу, что видела в его глазах стыд. Скорее, больше страх, вызванный нежеланием брать на себя ответственность за то, что было ночью. А что-то, судя по всему, из произошедшего ночью он помнил хорошо.
