Пари, или не будите Лихо - Яна Лари
– Здесь есть телефон? – оборачиваюсь, взбежав на крыльцо.
Надеюсь, он разобрал вопрос за стуком моих зубов.
– Бери.
– Помимо твоего, – отмахиваюсь от протянутого смартфона.
– Точно. Затупил.
Звонить сестре в новогоднюю ночь с телефона её бывшего парня не лучший способ наладить отношения, а нравоучения матери я пока слушать не готова. Мне просто нужно предупредить, что вернусь утром, пусть празднуют без меня. В таком состоянии совестно показываться родным на глаза в любом возрасте. Пусть лучше догадываются о моей несознательности, чем воочию в ней убедятся.
В доме тепло. Разгорячённая компания закатывается смехом, слушая матерные частушки, оседлавшего табурет очкарика Стёпы. Все настолько увлечены, что нам удаётся проскочить незамеченными широкий коридор, в котором, собственно, и накрыт праздничный стол, после чего Лихо заталкивает меня в первую же комнату.
– Аппарат на стене. Не задерживайся, я буду со всеми.
Не хочет смущать? Похоже на то.
Проводив спину Матвея благодарным взглядом, по памяти набираю Лизкин номер. Череда гудков болезненными уколами проходится по нервам.
– Привет, Лиз, не спите? Я хотела...
– Верка... – обрывает мне сердце гнусавый всхлип сестры. – Верочка, родная, прости меня, если сможешь. Я такая ослица. Он меня бросил, по-настоящему бросил... даже не позвонил узнать, вдруг я вышла в окно под бой курантов. Ты всегда была рядом, а я не видела... говорила, а я не слышала... Мне так одиноко, Вера. Я никому не нужна!
Очередной всхлип срывает остатки хмельного дурмана, и реальность больно хлещет по лицу невысказанным укором. Исповедь Лизы буквально кричит: "Как ты можешь веселиться, когда мне так паршиво?!". И правда – мы обе знаем, что ей больше не от кого ждать поддержки.
Что мать, что отец пресекают любое проявление страданий по воришке, для родителей Лихо теперь отброс, не человек. Стыдно признавать, но такое воспитание дало свои плоды – подсовывая Матвею в карман отцовские часы я верила, что делаю семье услугу, особо не задумываясь что при этом будет чувствовать он сам.
– Умойся, плакса, – перевожу дыхание, прикусив щёку с внутренней стороны, чтобы начисто убрать из голоса виноватые нотки. – ложись в кровать и жди меня, поболтаем как раньше. Скоро буду.
Планы меняются. Нет, теперь я не сомневаюсь, что поступаю правильно, ограждая сестру от неугомонного Лиха, но Лиза для меня по-прежнему в приоритете.
Матвей ждёт в стороне от компании, хмуро поддевая носком ботинка детали разбитого телефона.
– Что это? – недоумённо разглядываю протянутый мне свёрток. – Шерстяные рейтузы?
У меня, наверное, впервые в жизни горят уши. Сейчас без преувеличений абсолютно каждый присутствующий в этой комнате смотрит на нас. От понимающих улыбок, смешков и перешёптывания бросает то в жар, то в холод.
– Бери, они новые. Степашкина бабка даже примерить не успела.
Матвей говорит тихо, почти шёпотом, но для меня сейчас каждое слово звучит как из громкоговорителя.
– А мне они зачем?
– Наденешь вместо порванных колготок, – кривовато улыбается он, делая ещё один ленивый шаг ко мне. – В них тебе будет гораздо комфортнее.
Лихо говорит тягуче, недвусмысленным взглядом скользя вверх по моим ногам и, помня его аппетиты, можно не сомневаться – подумывает, где бы нам ещё уединиться. Ему, естественно, завалить дамочку постарше за гордость, а мне как теперь глаза от пола поднять? Они ж все немногим старше моих учеников.
– Комфортнее, чем кому? Огородному пугалу? – срываюсь под натиском обстоятельств. Нет, внимание Матвея мне приятно, проблема в том, что на фоне связавшей нас договорённости оно чревато нежелательными последствиями.
Подлость не имеет оправдания, чем её не прикрывай, но это не значит, что мне теперь нужно выбивать себе прощение в постели. Я готова как угодно искупить свою вину, только не так. Не привязываясь сильнее, чем уже успела. Лихо ведь юный совсем: ветер в голове, шило в заднице. Для него это всё – одно из множества приключений, а мне нужно, чтобы на всю жизнь. Рано или поздно Матвей уйдёт так же внезапно, как появился, и тогда мне будет больно. Так больно, как не было никогда до этого.
– Бери, хорош ломаться, – морщится он, словно прочитав мои мысли.
Упрямо сжимаю челюсти, проклиная тот вечер, когда так опрометчиво поехала к нему в общагу. Какой дурой нужно быть, чтобы повестись на такого раздолбая?
– Взяла!
Уже не предупреждение – резкий приказ.
– Оу, Матюш, что-то ты сегодня буйный, – кокетливо мурлычет девичий голосок.
Матюш?! Интересно у него и с ней тоже что-то было?
Он самоуверенно фыркает. Ему весело, а вот мне отчего-то не очень.
– Да не нужны они мне! – срываюсь на крик, взвинченная собственническими интонациями захмелевшей девицы.
– Хорошо подумала?
Градусы кипят в крови обостряя все эмоции до предела. Во мне борются два абсолютно парадоксальных желания – врезать ему и демонстративно впиться ртом в эти вызывающе ухмыляющиеся губы. Нет, перебьётся. Нужно постараться прикрутить эмоции – завелась как малолетка, это ж курам на смех.
– Я это не надену, – чеканю спокойно едва ли не по слогам, вынуждающе глядя в чуть прищуренные наглые глаза.
– Брейк, ребят, – басит кто-то из-за стола.
– Извини, какие нашёл, – цедит он после короткой паузы с плохо скрытыми нотками уязвлённого самолюбия. – Но ты ж себе лучше зад отморозишь, Снегурочка.
Лихо со злостью зашвыривает рейтузы в дальний угол, затем шагает ко мне, пугая лихорадящим взглядом полным презрения, то ли к моему упрямству, то ли к своей быстрой капитуляции. В тепле его тоже развезло, эмоции так и шкалят.
Протяжно выдыхаю, мысленно считая до пяти, после чего уже более-менее ровным тоном поясняю:
– Пойми, Мась, мне нужно домой, и лишние вопросы по типу "по каким кустам тебя носило" – последнее, чего я хочу.
Кивнув, Лихо что-то быстро поднимает с пола – симку. Вставляет её в свой смартфон и порывисто просовывает гаджет в карман моей шубы.
– Вместо разбитого. Не кривись, он не ворованный.
У него что – глаза на затылке?
– А ты?
– Не пропаду. Пошли попрощаемся с ребятами, и я вызову такси, – от едва заметной улыбки, сопровождающей его слова, подозрительно веет чем-то нехорошим. – Я хочу сделать небольшое объявление.
Глава 27
Шальная императрица
Лихо
На пару секунд повисает трескучее молчание. Трескучее – потому что между нами искры
