Лето. Деревня. Любовь (СИ) - Зоя Марецкая
— То есть ты еще и квартиру Зинину ремонтируешь. И я почему-то уверен, что на свои деньги. И в наследство вступать тоже ведь деньги нужны?
— Да все у меня нормально с деньгами, не волнуйся, — отмахнулась Маша.
— Я ведь у Люськи могу спросить, — пригрозил он.
— Ладно, я взяла кредит на ремонт.
— А выплаты на детей?
— Выплат пока никаких нет, дети до конца не оформлены. Вот приедем в Москву и усыновимся.
Он покачал головой.
— Ты ненормальная.
— Почему? Потому что вкладываюсь в своих детей? Так я вообще-то собираюсь с ними жить одной семьей. А ты? — она посмотрела на него смеющимися глазами. — Ты нормальный? Ты тратишь сотни тысяч рублей своих личных денег на восстановление церкви. И не спорь, все в деревне знают, что это ты спонсируешь стройку. И что тебе на это говорит Люся?
Юрий не удержался, захохотал.
— Да, Марьванна, ты меня уела. Люся говорит, что я съехал с катушек на почве злоупотребления спиртными напитками.
— Ну, вот видишь. Ты меня считаешь ненормальной, а Люся тебя считает спятившим алкоголиком. И кто прав? Разве это важно, кто кем тебя считает, кто какой ярлык на тебя навешивает? Важно, что ты получаешь удовольствие от того, что ты делаешь. Или веришь во что-то, в кого-то — в Бога, в то, что можно полюбить чужих детей, и живешь в соответствии с этим. Это же такое счастье — иметь возможность делать то, что считаешь нужным и необходимым.
— Маш, а ты знаешь, я ведь совсем не верю в Бога. Всю жизнь был циником и атеистом, и сейчас не верю, — Юрий усмехнулся невесело. — Церковь строю, в церковные старосты подался, и все равно не верю. Наверное, это грех. А ты веришь?
— Конечно, верю, — Маша таинственно улыбалась в темноте. — Кто-то же наполняет наше сердце стихами. Понимаешь? Откуда-то они приходят к нам. Вот сюда, — Маша очень осторожно протянула руку и положила свою ладошку ему прямо в центр груди — там, где под рубашкой болел уродливый шрам.
— Мы уставились в небо, а с неба глядит на нас
Кто-то умный и добрый, и рассуждает строго:
Дать нам снова, еще один, самый последний шанс,
Или просто уйти, оставив нам мир без Бога…*
Юрий крепко перехватил ее пальчики и поднес их к своим губам. Улыбка Маши мгновенно увяла. Она вздрогнула всем телом и попыталась отнять руку. На ее лице появилось странное выражение беспомощности и уязвимости. Он даже испугался, что она сейчас заплачет.
— Машенька, — очень серьезно и очень тихо сказал он. — Иди сюда.
— Нет, Юра, нет, не надо, — скороговоркой выдохнула она и все-таки вырвала свою руку из его захвата. Несколько раз глубоко вздохнула и отвела глаза, в которых плескалась какая-то адская смесь неопределимых чувств. Женщину била дрожь, это было хорошо заметно.
Ему неожиданно стало холодно и неприятно.
— Маш, почему? Я тебе до такой степени противен?
Она улыбнулась горькой улыбкой, по-прежнему глядя в сторону.
— Что ты, Юра, нет, конечно, нет. Не в тебе дело. Дело во мне.
У нее начала дрожать губа, и глаза все-таки предательски заблестели.
— Маш, ты же понимаешь, что ты мне очень нравишься? Почему же тогда не разрешаешь просто поцеловать тебя? Ты меня боишься? Боишься моих прикосновений?
— Я себя боюсь, — она порывисто встала из-за стола. — Юр, спасибо тебе за свидание, все было очень хорошо, правда. Поедем домой, пожалуйста.
Вслед за волной недоумения и разочарования его захлестнула волна гнева. Хотелось рычать и кидаться стульями. Но слезы Маши быстро привели его в чувство. Каким-то невообразимым усилием воли он сдержался.
— Иди к машине, я сейчас счет оплачу и поедем, — сухо сказал он.
Он зашел в туалет, умылся холодной водой и долго смотрел сам на себя в зеркале. Он в первый раз в жизни оказался в такой дурацкой ситуации, и не знал, что ему делать дальше.
Обратно ехали в напряженной тишине. Маша смотрела прямо перед собой невидящими глазами и, судя по сжатым в кулаки ладоням, размышляла о чем-то нехорошем. Своего спутника она как будто не замечала.
Юрия уже отпустило. Он сто раз себя мысленно обругал, что проявил несдержанность и полез к Маше. Испортил такой замечательный вечер. Он что, всерьез рассчитывал, что она повесится ему на шею? С другой стороны, почему Маша так странно среагировала на его абсолютно невинное прикосновение? Может, не все так плохо, просто он поспешил? Может, нужно ей дать время разобраться в своих чувствах, привыкнуть к его прикосновениям, к его близости?
Когда подъехали к воротам дома, Маша сразу попыталась выйти из машины, но Макаров успел поймать ее за руку.
— Сидеть! — рявкнул он. Маша вздрогнула и послушно плюхнулась обратно в пассажирское кресло. Посмотрела на него испуганными глазами.
— Маша, прости меня, пожалуйста, я му…дак, — сказал он ей тихо и смиренно. — Я больше так не буду.
И одновременно скрестил пальцы за спиной. На всякий случай.
Она какое-то время с тревогой вглядывалась ему в лицо, а потом слабо улыбнулась.
— Это ты меня прости. Это не твоя вина, что я… такая. Ненормальная.
— Ты уж точно нормальнее меня, Машенька. Давай просто забудем этот неприятный эпизод и будем общаться, как ни в чем не бывало. И попробуй только заикнуться, что ты уезжаешь домой, я очень сильно на тебя обижусь. Ну что, мир?
Она осторожно вложила свою ладонь в его лапищу и кивнула. Улыбнулась уже уверенней.
— Маш, ты иди домой, я машину загоню.
Он дождался, пока она исчезла за калиткой, взял телефон и набрал Люсю. Ему просто необходимо было докопаться до сути.
— Ну, чего тебе? — неприветливо буркнула та вместо приветствия.
— Люся, просто скажи: что с ней не так?
— С Зиной? — оживилась Люся.
— С какой нафиг Зиной! С Машей!
— Ооо, она уже не Машка и не Марьванна, а Маша! Какой прогресс! — тут же начала издеваться сестра. — Что, дала тебе от ворот поворот? Люблю Малинкину, не подвела она меня! Все с ней так, Макаров, отличная она тетка, и мать отличная, и педагог классный, и человек она просто замечательный. А ты иссволочился там в своей ментовке, по-человечески разговаривать разучился! Небось, сразу приставать к ней полез? Подумай лучше, что с тобой не так, герой-любовник! С ней нельзя так!
— Люсь, да я
