Нежеланная жена - Злата Романова
— Садись, — говорит Мурад, кивая на большой диван в углу.
Сам он остается стоять, прислонившись к одной из книжных полок.
— Мне пора начать нервничать? — шучу я, глядя на его напряженное лицо. Мужчина явно чем— то недоволен.
— Самира, ты должна была спросить, прежде чем везти куда— либо моего сына, — строго говорит он. — Я не хочу, чтобы ты катались с ним по всему городу.
— Я всего лишь съездила в гости к своей кузине и я не могла не взять его с собой, потому что мама с ним не справляется, — не понимаю его претензий, пока в голову не приходит невероятная догадка. — Или… Тебе не понравилось, что я была с ним у Ляли? Это же несерьезно, Мурад! Она моя самая близкая подруга и родственница к тому же. Я же не тебя к ней потащила за руку общаться, как старые добрые друзья, а всего лишь взяла ничего не понимающего ребенка. Что такого— то? Я думала, ты уже забыл о прошлом.
— Дело не в Лейле, а в том, что ты вытащила ребенка на улицу и везла его через весь город, подвергая риску! — раздраженно рявкает он.
— Да какой риск, мы доехали и приехали на такси! Не думаешь же ты, что я его в метро везла? Просто признай, что дело не в том, что мы вышли, а в том, к кому поехали.
— Нечего признавать, ты просто безответственная девчонка, которая переворачивает все с ног на голову! — зло глядя на меня, чеканит он.
В груди все сводит от обиды на его абсурдные обвинения, как будто я действительно могла подвергнуть пельмешка риску в сезон гриппа, водя его по людным местам.
Да что вообще о себе думает этот высокомерный козел?! Я едва сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть ему в лицо поток ругательств. Но не дождется! Ни за что не покажу, что ему удалось меня задеть.
— Хорошо, в следующий раз, если соберусь выйти, я с тобой это согласую, — говорю спокойным голосом, гордясь собой за то, что удалось сохранить самообладание. Удивление на лице Мурада приносит мне небывалое удовлетворение. — Если это все, то я пойду, поужинаю.
— Это не все, — останавливает он меня на полпути к двери. — Мне не нравится, как ты разговариваешь с мамой.
Я оборачиваюсь, не в силах скрыть удивление от еще одной необоснованной претензии.
— Прости?
— Ты не проявляешь должного уважения, — приближаясь ко мне, поясняет он.
— В смысле? Ты с дуба рухнул, когда это я не уважала маму?
Моему возмущению уже нет предела. В чем— чем, а в отсутствии уважения к этой святой женщине меня точно нельзя обвинить!
— Да хоть сегодня! Что это такое было на кухне?
— Что именно? — непонимающе смотрю на него.
— Твоя язвительность. Грубость, если хочешь. Как ты с ней разговариваешь, в каком тоне, тебе тоже объяснять? Это неприемлемо по отношению к старшим! Она тебе не подружка!
— Да ты..! Как тебе удается выискивать то, чего нет, я не пойму? К твоему сведению, мы с мамой живем вместе год и общались таким образом с самого начала, потому что ей нравится! В твою снобистскую голову не приходила мысль, что мама себя старухой не считает, в отличие от тебя, она современная женщина, которая предпочитает общаться с теми, кто с ней искренен, а не с теми, кто заискивает и говорит лишь то, что она хочет услышать. Ты вообще ее знаешь?
— Уж получше тебя, она моя мать!
— Твоя мать, которая предпочитает скрывать, что больна, чтобы не беспокоить тебя, которая избегает любого похода в больницу, потому что боится, что так и умрет там! — срываюсь на крик я, обвиняюще тыча пальцем в его грудь. — Как бы я не уважала ее, она упрямая женщина, которую приходится иногда подталкивать, заставлять и даже шантажировать ради ее же блага! Потому что по своей воле она ничего не сделает, забурившись в доме и скрывая, что ей плохо.
— Так ты признаешь, что манипулируешь ею?! — больно сжимая мое запястье, шипит Мурад.
Я отдергиваю руку, отшатываясь от него.
— Ты просто невероятный идиот, Мурад, — не могу сдержать истерический смешок. — И это все, что уловил из сказанного? В очередной раз убеждаюсь, что с тобой бесполезно что— либо обсуждать. Пошла— ка я, пока ты совсем не разошелся и не приписал мне тайное желание убить ее.
— Мы еще не закончили, — рычит он мне в спину, но я и не думаю останавливаться.
Иду к двери, игнорируя его протест, но почти добравшись до нее, спотыкаюсь о край ковра и теряю равновесие, больно падая на колени.
— Черт!
После удара о твердый паркет чувство такое, словно я себе точно сломала коленные чашечки. Больно— то как! На глаза наворачиваются слезы, пока я в шоке сижу, прижав руки к пульсирующим коленям и пытаясь позорно не разреветься, как какой— то беспомощный малыш.
— Ты в порядке? — раздается над ухом голос Мурада.
Подняв голову, вижу, что он протягивает мне руку и удивленно смотрю на нее, зависнув на пару секунд. Этого хватает, чтобы мужчина решил поднять меня сам. Ойкаю от неожиданности, когда он берет меня за предплечья и поднимает на ноги.
— Отпусти, я в порядке, — спешу сбросить с себя его руки, прикосновение которых оставило на коже горячий след.
Мурад почему— то не отходит. Продолжает смотреть на меня сверху вниз и такая близость действует на меня слишком волнующе, чтобы я позволила этому продолжиться. Надо уйти. Немедленно. Но я почему— то продолжаю стоять, застыв, как истукан.
Даже боль в пульсирующих коленях отходит на второй план, потому что глаза цепляются за твердый подбородок, покрытый пробивающейся щетиной, скользя ниже, к шее и судорожно дергающемуся кадыку, который мне внезапно хочется обвести кончиком пальца. Я невольно сама сглатываю и прикрываю веки, не понимая, что происходит, когда чувствую легкое прикосновение к своей нижней губе.
