Не повышай на меня голос, птичка (СИ) - Рейн Миша

Марат

Сердце выламывает ребра. Я прикрываю веки и тяжело сглатываю, постепенно осознавая, что только что перешел границу дозволенного. Но мне плевать, потому что перед глазами все еще стоит картина, как она теряется в удовольствии.

Твою мать, я весь взмок. Тата едва дышит, распластавшись на моей груди, в то время как мной овладевает давно потерянное ощущение, которое я уже и не надеялся испытать. Она моя. Как в дурмане приближаюсь к изгибу девичьей шеи и медленно вдыхаю манящий запах. Я не готов возвращаться в реальность. Проклятье… Пальцем провожу по контуру ее мягких губ, все еще ощущая их сладкий вкус на своих, а в ответ ловлю на себе порыв слабого дыхания птички.

Она принимает попытку подняться и покинуть мои колени, но загвоздка в том, что я хочу еще. Пиздец как хочу. Мой член все еще внутри нее. И я не готов покинуть горячую плоть.

Тут же перемещаю руки на хрупкую талию Таты и впиваюсь в нее пальцами, лишая возможности слезть с меня.

— Марат, не надо… — ее грудь сотрясается от резкого вздоха.

Однако я не желаю ничего слышать и продолжаю упиваться пьянящей близостью наших тел, чувствуя, как по коже медленно скатываются капли прохладного пота.

Судя по тому, как внутри все ахуенно туго и совершенно не растрахано, смею предположить, что секса у нее не было прилично. Вот только верится в это с трудом…

Нет, блядь, нет! Мне не стоит думать об этом сейчас!

Она пугается моей реакции и напрягается еще сильнее. Черт… Я даже ощущаю, как беспорядочно бьется ее сердце и, рыкнув, снимаю дрожащее тельце со своего члена, но из рук не выпускаю, поправляю штаны, а после заключаю Тату крепче в объятья и откидываюсь вместе с ней на спинку сиденья, защищая ее от себя самого.

— Спасибо, — спустя мгновение тишины, слышу шелест тонкого голоса, и только потом она позволяет себе наконец расслабиться в горячем плену моих рук.

До боли сжимаю челюсти, потому что во мне разгорается дикая потребность смять ведьму до хруста костей.

Рядом с ней мой внутренний зверь просто дуреет.

Рядом с ней я теряю себя.

Шумно выдохнув, опускаю голову и утыкаюсь носом в ее макушку. В ответ птичка впивается ногтями мне в кожу сквозь рубашку. Я ждал, когда она начнет сопротивление, но ничего не происходило. Тата больше ни разу не попыталась покинуть моих объятий, а в конце концов покорно уснула в них.

Но трель входящего звонка вынуждает меня покинуть пределы нашего спокойствия. Салим.

— Блядь, — рычу я, прежде чем ответить на звонок, наперед зная, что он мне скажет.

— Я просил тебя не делать глупостей, — рявкает он в трубку.

— Поговорим при встрече, — сдержанно цежу сквозь зубы.

Сейчас у меня нет настроения слушать его морали.

— Ты нахуя распустил руки на его территории? Хаджиев, блядь, что ты за человек такой? Ты хоть понимаешь, что сейчас начнется?

От его тона кровь мгновенно бросается мне в голову, запуская по венам неконтролируемое раздражение.

— Я сделал то, что сделал, — огрызаюсь я. — Джансу в безопасности?

— Она со мной. Послушай, Марат…

Обрываю телефонный разговор, не позволяя Салиму закончить свои нравоучения. Я не собираюсь перед ним оправдываться. Разберусь со всем завтра.

Ранее на благотворительном вечере

Дрожь лавиной скатилась вниз по моей спине.

Она здесь.

На мгновение воздух застревает в глотке, когда взгляд цепляется за стройную фигуру в откровенном наряде. И ей сказочно везет, что она не видит меня. Потому что я готов сжечь ее заживо. И это желание еще больше запускает в крови яростный адреналин.

Месяц.

Я не видел ведьму целый месяц. И уже даже начинал сомневаться в том, что она жива. Но больное воображение успокоилось пару дней назад. Я нашел ее. Именно поэтому я здесь.

Все это время моя птичка была прямо у меня под носом.

Радковский. Человек, который ищет любой способ стереть мое имя с лица земли. И вот именно к нему в руки попадает атомная бомба с голубыми глазами, сводящими меня с ума. Совпадение? Маловероятно.

Осушаю стакан жгучего виски и продолжаю изучать свою птичку, наслаждаясь тем, что она даже не подозревает о моем присутствии.

Длинные белокурые волосы убраны на бок, открывая лебединую шею и острые девичьи скулы. Зубы моментально сводит от желания оставить на них следы своих укусов. Большие аквамариновые глаза в свете софитов выглядят еще прекрасней, тревожно бегая по залу, а пухлые губы слегка приоткрыты. Сейчас я как никогда хочу их попробовать на вкус. И боюсь, когда я это сделаю, произойдет катастрофа. А я это сделаю. Потому что уверен, что они чертовски сладкие. И сдерживать себя я больше не намерен. Слишком часто она ускользает от меня. Мое терпение истощено.

Тонкие пальцы трепетно перебирают ножку бокала, пока она рассматривает происходящий вокруг себя цирк.

Тате некомфортно здесь. Вижу по ее напряженным плечам, которые заметно поднимаются и опускаются от взволнованного дыхания. Из последних сил она пытается слиться с толпой, стать невидимой, но у нее никогда это не получится. Она никогда не сможет остаться незамеченной.

Беру очередную порцию виски, продолжая исследовать дрожащую в тени девушку. Блядское платье на ней, провоцирует во мне шквал эмоций. И ни одна из них мне не нравится. Но я не должен терять контроль. Он притащил ее сюда как маленькую шлюшку. Это представление для меня. От одной только мысли, что ублюдок касался ее обнаженной спины, я уже представляю, как буду переламывать его кости до омерзительного хруста в ушах.

Тяжелый вздох. Нужно успокоиться, мне нужно быть наготове. Я знаю, он сам мне ее приведет, подсунет под нос. Хочет зрелища? Что ж… Проверим насколько меня хватит.

И уже спустя мгновение Радковский направляет свою спутницу прямиком ко мне. Теперь ей некуда бежать.

Предвкушая нашу встречу, я возвращаюсь к девушке, которая все это время стояла молча за моей спиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Она красивая, — тихий голос ласкает мой слух. Джансу здесь тоже не нравится. Она нервничает, но для всех она моя невеста. И через мгновение об этом узнает и Тата.

За неделю до благотворительного вечера

Я сгорал от переполняющих меня злости и отчаяния. Никто из моих людей так и не вышел на след Таты. Нервы сдавали по полной. И первый, кто испытал на себе мой гнев — мама и семья Оздемир. Сегодня она привезли свою дочь, но я даже не взглянул на нее. Не явился на смотрины. Джансу красивая девушка и станет приличной женой, однако я ослеплен ненавистью к матери за ее поступок. Настолько, что готов пренебречь своим долгом, расторгнув помолвку.

Я переступаю порог своего кабинета, в котором не горит свет, лишь только тот, что проникает от фонарей с улицы. Но этого достаточно, чтобы заметить стоящий возле окна женский силуэт.

Джансу.

Девушка несмело оборачивается, нервно теребя в руках платок.

— Только не гони, Марат. Выслушай.

— Покинь мой дом, — заявляю тоном не терпящим возражений, и резким движением избавляюсь от галстука. — Решение принято и менять его я не намерен, — шагаю к креслу, но меня останавливает легкое прикосновение.

— Прошу, не поступай так со мной. Отец не примет меня обратно, накажет, отдаст в другую семью.

— Так будет лучше, — мой голос звучит грубо даже для собственных ушей.

— Не будет, — Джансу не выдерживает моего пристального взгляда и опускает глаза. — Тот человек… Он просто… просто ужасный… Я не хочу достаться чудовищу…

С губ срывается короткий смешок. Ужасный? Чудовище? А я тогда кто?

Такая маленькая, доверчивая и невинная. И она совершенно не подозревает, что мне абсолютно наплевать на нее. Она была обещана Амиру. Это единственная причина, по которой я все еще терплю ее в своем доме.