Ежевика (СИ) - Астафьева Александра

—  Давно пора было кое-что сделать, — прервав меня, он замешкался. — Жаль, толком не подготовился, но это поправимо.

— Ты о чем? — я все еще отказывалась воспринимать действительность, и, не понимая, что Еникеев имел в виду, нахмурила брови.

Но когда он опустился передо мной и встал на одно колено, я занервничала. Да какой там. Сердце барабанило в груди, отдаваясь в ушах гулким стуком, ладони вспотели, и слезы защипали глаза.

Этого не могло быть. Неужели, Женя — тот самый мальчик, которого я знала, и в которого была влюблена с детства, уверенная до сегодняшнего вечера, что не имела ни единого шанса на ответную его любовь, сейчас совершал интригующее, значимое, прекрасное и немыслимое событие в моей жизни. В нашей жизни. Хоть бы кто-нибудь ущипнул, дал подзатыльника или пинка под зад, ведь я не верила, что подобное могло происходить со мной.

Женя любил меня. ЛЮ-БИЛ.

Именно в этот момент, когда я почти потеряла от догадки сознание, держа меня за руку, Еникеев со всей серьезностью спросил:

— Ежевика, ты выйдешь за меня замуж?

Глава 20. Пучеглазая ворона

Все, что происходило в этот невероятный для нас момент, казалось нереальным.

Кто? Женя.

Делал что? Предложение.

И кому? Мне!

— Ты согласна? — в его глазах сияла надежда.

Он явно обезумел. Звал замуж? Хорошо.

Н-нет. Отлично.

Или… просто неправдоподобно.

— Ежевика, не молчи, — поторапливал будущий супруг.

Супруг! А-а-а!

Да, блин, это просто из разряда фантастики или обыкновенного розыгрыша, целью которого было растрогать меня, а затем снять на камеру, чтобы позже поржать над этим с друзьями. Ох, Еникеев, не играл бы ты с моим сердцем.

Конечно, внутренне я визжала, как одуревшая, а внешне пыталась сохранить спокойствие.

— Женя, — начала я и замешкалась.

— Вика, отбрось в сторону все размышления и поддайся внутреннему голосу и сердцу, как это сделал я. — Еникеев был слишком настойчивым в последнее время. Мне это нравилось. — Я ни о чем не жалею. Я люблю тебя и моя судьба в твоих руках, независимо от того, каким будет твой ответ.

Еще один приятный укол в сердце. Ну, где же тут было не обалдеть от счастья и не свихнуться от радости?

— Мы можем сыграть здесь свадьбу, — продолжал тараторить Женька. — А позже, когда я самостоятельно преодолею свои трудности, мы распишемся и обвенчаемся, где и когда захочешь. Только не молчи, а то я чувствую себя психопатом, который давит на тебя.

— Нет, ты не давишь, — последовал мой ответ. — Ты удивляешь.

— Я впервые, можно сказать, делаю что-то осознанно, — он встал с колена и вздохнул. — Прости, не подготовил нормальную речь, кольцо и...

— Да и черт с ним, Жень, — я обвила руками крепкую мужскую шею и набралась мужества признаться. — Думаешь, что для меня важны эти мелочи, как кольцо, пышное свадебное платье и остальная свадебная мишура? Главное, что у тебя в сердце и в голове.

— Ты, — он улыбнулся, и я подарила ему лёгкое прикосновение своих губ.

— Но мне понравилась твоя фраза «сыграть свадьбу здесь». Уверена, эта идея придется по вкусу всей деревне.

— Означает ли это «да»? — Женька затаил дыхание.

Я чуть тянула с ответом, рассматривая темные крапинки в его глазах, пухлые губы, прикосновение которых всегда хотелось ощущать на себе. Прошлые годы я даже не могла мечтать о том, чтобы он находился рядом со мной, а тут… так близко, так трепетно, так неожиданно и смело звал за собой, приглашая в свою жизнь.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, — сказала я, без намека на повтор его слов. От признания глаза защипало слезами.

Еникеев счастливо заулыбался и согласно кивнул головой.

— Знаешь?

— Знаю, Ежевика.

* * *

Всё же вечерние катания, наряду с любовным признанием, и подхлестывание Еникеева в принятии участия в состязаниях скейтбордистов, не прошли бесследно.

Я отрабатывала, Женька помогал вспоминать, а кое-где по-новому усваивать как спокойный стиль езды, так и агрессивный. Не могла особо хвастаться, что обладала опытом выполнять серьёзные трюки, но Еникеев, мало того, что много лет назад поразил моё сердце, так ещё удивил своим умением управлять доской. Причём достаточно ловко. Как будто первое, что он сделал, когда родился, это встал на доску, а не на ноги.

Учил, помогал, дарил ромашки, ну и, конечно же, целовал. Без этого нам было не обойтись. До конца первой недели практики мы обезумели. Постоянно вдвоём, постоянно вместе: и днем, и ночью. И чем чаще проводили время плечом к плечу, тем сильнее нас тянуло друг к другу, наплевав на присутствие и мнение всех остальных.

Постойте! А что, собственно, было с практикой и остальными её участниками? Как-никак мы собрались здесь, чтобы ознакомиться с распространёнными методами полевой научно-исследовательской работы на основе знаний, полученных при изучении теоретического курса этнологии.

О, сколько заумных буковок получилось. Это было целью, а на деле...

Еникеев был со мной, и пусть бы весь мир подождал.

Чуть позже эту практику я буду вспоминать с трепетом в сердце, со знаменитыми бабочками в животе (да-да, они существовали), с головокружительными поцелуями и моим диким нежеланием заканчивать все это.

Женя уедет. Вернётся во Францию, чтобы он не обещал мне. Расстояние рано или поздно нас разделит. И что будет дальше? Даже не хотелось думать.

— Еникеев, мать твою!

О-оу.

Так прозвучало первое обращение Николаева к своему родственничку после появления всего состава практикантов в деревне у Васильевны.

— Что случилось? — спросил тот обеспокоенно, поскольку не был настроен встретить нападающего на него раздражённого препода.

Пока вся группа разбивала палатки на новом месте, держась за руки, мы встречали Николаева. Не было смысла скрывать то, что происходило со мной и Женей. К тому же никто не был удивлён, кроме одной недалекой особы. О ней чуть позже.

— Какого…?

Подойдя ближе, Андрей Дмитриевич хотел громко выругаться, но вовремя сдержал свой пыл.

— Если бы я знал, что эта… — он обернулся назад, чтобы убедиться, был ли кто поблизости, — ноющая мозоль на заднице своим нытьем и глупыми поступками будет нарушать дисциплину внутри моей команды, я бы тогда хрена с два разрешил  брать ее с собой в качестве дополнительной помощи. Это не помощь, а одна огромная катастрофа.

Женька от неудобства почесал затылок и сжал челюсть, а я ухмыльнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А вы нам не верили, Андрей Дмитриевич, — специально задела этой фразой Николаева, припоминая ему первое утро практики и горе повариху с железной миской на голове.

— Значит, плохо предупреждали, Виктория.

— Да мы прямым текстом говорили, что ждите беды. Но, кажется, — я заметила приближающее «недоразумение», — она еще отчебучит.

— Женя! — Инга бросилась к нам, увидев фигуру своего «друга».

И тут же остановилась. Её глаза встретились с моими. Поначалу я прочла в них удивление, затем раздражение, и как только ее взгляд пополз по телу вниз, остановился на переплетённых наших с Женей пальцах — тут же вспыхнул огнем.

— Какого черта ты держишь её за руку. Отпусти! — заверещала кукла.

— Не понял? — спросил, обалдевший от ее напора Женя.

Я, между прочим, тоже не поняла. Как и Николаев, который, заметив свою помощницу, поднял руки в жесте «мне ваш спектакль не сдался», и сразу же исчез.

— Я сказала, отпусти ее!

Ай-ай, отобрали любимую игрушку. Инга выглядела как истеричная потрепанная лахудра, пытаясь скрыть свое поражение. Меня же одновременно умиляла и удивляла «переменчивость погоды» внутреннего мировосприятия девушки.

— Ты мне приказываешь? — Женя посмел иронично усмехнуться. Еще немного, и она бы захлебнулась своим ядом. — Тебе не кажется, что твоя интонация слишком зашкаливает по отношению не только ко мне, моей девушке, но и остальным здесь присутствующим?