Мой ребенок Тигра (СИ) - Мэйз Евгения

Что-то упорно не желало сходиться в ее общении с ним. Ни он, ни она не желали быть покладистыми и понравиться друг другу. Это качество всегда импонировало Ольге в людях. Лицемерия в ее жизни было предостаточно, а вот чистого, лишенного корысти поведения, наоборот, в дефиците. Однако, Киса цеплял ее, вызывая непреодолимое желание не общаться с ним больше.

— Поверни мы налево было бы короче, — проговорила она спустя время, заметив, что тот проигнорировал проложенный курс GPS-навигатора.

Она ездила дорогами Москвы столько сколько себя помнила, сначала в автомобиле родителей, потом на списанном цирковом байке, на оставленном в наследство стареньком авто и теперь на этой крошке.

— Нет.

Ольга пожала плечами. Спорить, доказывать что-то, давить своим авторитетом? Ольге этого не хотелось. Совсем.

«Пусть делает так как считает нужным!»

Вот только Ольга пожалела об этом решении спустя несколько минут, даже несмотря на тот факт, что вряд ли бы смогла изменить хоть что-то.

— Куда вы привезли меня? — опомнилась она наконец, когда они остановились в совершенно незнакомом для нее дворе с облезлыми пятиэтажками вокруг. — Это не мой дом.

Багдасарова испугалась и разозлилась. Первого было меньше, чем второго и все благодаря природному благоразумию и умению трезво оценивать ситуацию. Бояться в момент опасности было ни в коем случае нельзя, потому что страх парализует разум — так учил ее отец в те редкие визиты в нижнюю часть цирка, в которой располагались не столы со всевозможными счетами, а клетки с ненавистными ей зверями.

— Я знаю.

Примат заглушил двигатель, позвенел ключами, убирая их в куртку и повернулся к ней.

— Отвезите меня домой! — потребовала она, решив, что не вылезет из машины, если он откажется выполнить ее требование.

Надо признать, что задумка укрыться с ребенком в квартире человека не имеющего никакого отношения к ее семье была гениальной, но вот ее реализация оставляла желать лучшего. Ольгу глубоко возмутил тот факт, что с ней даже не подмали считаться… господи, да у нее в родной квартире почти что вся жизнь, все необходимое для Макара, что говорить о подзарядке для смартфона!

— Просидишь в машине целую ночь?

Примат забавлялся, спрашивая у нее все это. Наверное, не верил, что она способна на это. Зря.

— Оставите меня в ней? — тут же откликнулась она, даже не надеясь на эту глупость с его стороны. — Тогда — да!

Он едва заметно усмехнулся, смерив ее мрачным взглядом. Ольга же поняла, что тот думает, как справиться с ней. Этот мужчина не умел разговаривать, убеждать или создавать какое-то более-менее приятное впечатление о себе, отчего-то предпочитая этому всему физическую силу.

— Я буду орать так громко, что услышит сам Баранов, Ратников и даже президент, — пообещала она после того, как мужик перестал оценивать ее, похоже, что, взвешивая и примериваясь, как будет удобнее вытащить Олю из машины. — Здесь будут все полицейские экипажи Москвы, конная полиция, кремлевский полк и даже ваши коллеги.

О! Она очень хорошо поняла его взгляд и судя по его судорожному вздоху, со слышимым в нем сожалением, осознала, что попала в самую точку.

— Вам нельзя возвращаться домой, если только ты не хочешь провести всю ночь прибирая квартиру, подпирая дверь стульями и подбирая новую в Леруа Мерлен, чтобы на следующий день повторить это действо.

Что-то неандерталец все-таки мог, например, также, как и Ольга правильно оценивать ситуацию.

— Что?

— Ты вовремя уехала из дому, — признался он и снова как будто бы нехотя, не желая признавать что-то. — Сам черт тебе ворожит, женщина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам нельзя возвращаться домой, если только ты не хочешь провести всю ночь прибирая квартиру, подпирая дверь стульями и подбирая новую в Леруа Мерлен, чтобы на следующий день повторить это действо.

Что-то неандерталец все-таки мог, например, также, как и Ольга правильно оценивать ситуацию.

— Что?

— Ты вовремя уехала из дому, — признался он и снова как будто бы нехотя, не желая признавать что-то. — Сам черт тебе ворожит, женщина.

Она вспомнила его слова укора перед тем, как покинуть территорию загородного дома Вишневецких.

— Что случилось? Они вновь наведались ко мне в дом?

Депутатские отморозки в этот раз стали действовать иначе. Они не стали вырубать охрану на пропускном пункте, а просто махнули перед ее лицами депутатскими «корочками», пронесли в дом демонтажное оборудование и вскрыли дверь словно консервную банку.

— Никто не помешал им? — потрясенно поинтересовалась она, закончив слушать его спокойные объяснения.

Ольга пришла в ужас от этой информации, почувствовав себя Марти Макфлаем, то есть так как будто бы прыгнула в прошлое, оказавшись в центре лихих девяностых.

— Все произошло очень быстро. В конце концов тебя не было дома и даже полиция оказалась бессильна, потому что несмотря на погром никто не знал, а пропало ли хоть что-то.

До этого дня Ольга не без сожаления думала о том, что с разводом ей придется продать квартиру, то в данную секунду она подумала о том, что с радостью избавится от нее. Ей наобещали золотых гор при ее покупке и все было хорошо, но только до тех пор, пока ей не понадобилась реальная защита. Домоуправа по каким-то причинам решила спрятать задницу в кусты.

— Тебя ведь не было дома.

— Тогда зачем вы говорили мне о том, что все было бы иначе? Зачем орали на меня в присутствии ребенка? Почему не рассказали обо всем пока мы ехали в Москву?

— Я не люблю быть не правым, особенно с теми, кто пренебрегает ценными указаниями и не думает ни о ком кроме себя, подружек и развлечений.

Вот как он видел ее. Вот только Ольга в один момент прозрела и поняла, что эта скотина издевается над ней. Почему она так решила? Потому что нельзя быть таким умным и тупым одновременно.

— Надеюсь, что в этой квартире найдется детская смесь, подгузники и свежие женские трусики? — проговорила она, вновь изобразив плаксиво-ломанный голос какой-нибудь легкомысленной курочки. — Кому-то придется съездить за ними.

Он долго смотрел сначала на ее рот, а потом в глаза, наверное, борясь с тем, чтобы сказать: «переживешь!» или «обойдешься!» Ольга же знала, что он не скажет ей этого. Она тоже умела видеть кое-что — он мог плохо относиться к ней, но не к ребенку. Собственно, только из-за него он делал все это. Почему она сделала такие выводы? Он иначе вел себя, когда рядом был Макар, был тише, выбирал выражения и вообще, был рядом с нею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, — проговорил он наконец, отвернулся и принялся рыться в бардачке. — Напиши список всего того, что нужно тебе.

Они могли заказать все нужное online через Яндекс, например, но Ольга решила не вспоминать об этом.

— Если вы все же дадите мне номер своего телефона, то я просто сброшу вам список в «What’s app».

Вместо ответа ее не то похититель, не то спаситель протянул блокнот с привязанным к нему карандашиком. Ольге очень хотелось обозвать его упрямым тупицей, но она все же забрала у него блокнот, решив отомстить совершенно иным способом нежели оскорбления за нарочитое пренебрежение ее, по сути, дельным предложением.

— Издеваешься?

Примат вместо того, чтобы засунуть блокнот в карман, да посмотреть в него уже непосредственно в супермаркете, включил свет и взглянул на список необходимого, среди которого, конечно же, значилось и белье. Оно было не первым в списке, коварно запрятано в середину, но Какеготам нашел его.

— Можете не покупать их, — милостиво разрешила она ему, взявшись за дверную ручку, — курочки с Рублевки любят ходить без них.

Она не смогла произнести эту фразу, ни разу не покраснев, потому и выскользнула наружу, порадовавшись прохладному вечеру, да поблагодарив союзницу ночь. Она тоже была женщиной — куда более стыдливой, но вместе с тем коварной и таинственной, чем ее «супруг» — день.