Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

Нен-Нуфер молчала, понимая, что ей в глазах наставницы нет оправдания. Она огорчит и Амени, и, конечно же, Пентаура. Только этой ночью она не спала не из-за страха предстоящей встречи со жрецами, ей снился Райя, и сколько бы не хваталась она за фигурку Исиды, царевич не желал покидать ее сны. Она окончательно проснулась задолго до зари и с открытыми глазами стала ждать, когда чернота под потолком станет серой и наступит новый день. Никем незамеченная, Нен-Нуфер выскользнула на улицу и поднялась на крышу пристройки. Где-то там, далеко, фараон сейчас внимает гимну Осириса и отпускает в небо светило, пережившее еще одну ночь хаоса. И, быть может, царевич Райя преклонил сейчас колени подле Божественного брата. Нен-Нуфер простерла руки навстречу восходящему солнцу и зашептала гимн Осирису, который не имела права читать, но который знала наизусть, потому что писала его для фараона Тети пять лет назад.

После легкого завтрака из хлеба и фиников, Нен-Нуфер осталась одна — наставница в наказание не позволила ей даже смотреть, как танцуют остальные девушки. Нен-Нуфер дождалась, когда невольницы примутся за работу, и отправилась к входу в храм. Быть может, именно сегодня царевич принесет Пта обещанные дары. Она готова была стоять у пилонов без еды и отдыха, только бы увидеть его еще раз. Она вздрагивала, завидя вдали каждое облако пыли. Богатые прихожане сменяли друг друга, но царевича Райи среди них не было.

— Нен-Нуфер, ты забыла обо мне?

Она обернулась — сын стражника тянул ее за подол. Она достала лучшее свое платье и надела подаренное женой Амени ожерелье, чтобы ее больше не принимали за рабыню. Даже мальчик не мог не заметить ее необычный вид.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет, нет, — замахала рукой Нен-Нуфер и поняла, что покраснела.

Он прижимал к голой груди табличку, и даже чубчик на бритой голове недоверчиво колыхался в поднявшемся к вечеру ветерке. Нен-Нуфер опустилась прямо на дорогу, позабыв про наряд. Мальчик сел рядом и положил табличку на колени. Нен- Нуфер то и дело вскидывала голову и чуть ли не вскакивала, заслышав конское ржание.

— В другой раз отыщи иное место для занятий.

Нен-Нуфер вскочила и встретилась с осуждающим взглядом Амени. Верховный жрец Пта отправлялся домой. Не в носилках, пешком, в сопровождение лишь двух невольников. Нен-Нуфер попыталась отряхнуться, но пыль прочно засела в платье. Скорее бы стражник забрал сына — в таком виде стыдно повстречать даже Пентаура, не то что царевича, но даже когда мальчик ушел, она еще полчаса не могла заставить себя вернуться в храм.

— Мы закрываем ворота, — подошел к ней один из младших жрецов. В его взгляде не было осуждение — в нем было иное, то, что таилось на губах Райи, и Нен- Нуфер постаралась опередить жреца на несколько шагов, чтобы тот не вздумал протянуть к ней руки, как часто делал с проходившими мимо рабынями. Она — жрица Хатор, и никто не смеет касаться даже ее руки.

Сейчас засов скрипнет, и растает последняя надежда увидеть царевича. Однако засов не скрипнул. Наоборот створка с шумом распахнулась.

— Фараон! — услышала она крик стражника. — Фараон! — закричал он уже в лицо жреца, хватая того за руку.

Нен-Нуфер побежала следом, и ее никто не остановил. Колесницы и носилки растянулись на половину храмовой аллеей — в великие праздники свита растягивалась на всю улицу, но и сейчас их было слишком много для простого жертвоприношения, да и фараон никогда не посещал храм в ночи и в отсутствие верховного жреца.

Нен-Нуфер прижалась к пилону, где простояла весь день. Так много колесниц! Среди них должна быть и та, на которой она вчера стояла, и, быть может, она сумеет разглядеть Райю! Сердце подскочило к горлу, но зазевавшийся вначале стражник опомнился и схватил ее за руку:

— Ждешь, когда тебя растопчут!

Она бросилась к стене. Факелы осветили небо, как днем, но плотная стена стражников скрывала от взгляда Нен-Нуфер не только Божественную чету, но и всех остальных, но как же хотелось увидеть Райю, и как хотелось, чтобы он улыбнулся в ответ! И тут Нен-Нуфер вспомнила о втором входе. Там ворота закрывали последними, чтобы те, кто жил вне храма, могли уйти домой. Стражник дремал, привалившись к пилону. До него явно не дошла еще весть о приезде фараона, но только Нен-Нуфер прошмыгнула мимо, как затрубили фанфары и ее едва не сшиб несущийся сломя голову молодой жрец, но признав, он обернулся и схватил Нен-Нуфер за плечи. Она закрыла глаза, готовая разреветься от досады — сейчас ее погонят прочь к пристройкам, а ей нужно во внутренний дворик, чтобы увидеть процессию.

— Где Пентаур?

Она затрясла головой. Жрец оттолкнул ее и побежал дальше, а Нен-Нуфер метнулась во дворик и замерла в темном углу, где ее никто не должен был заметить, зато ей было видно всех. Мимо в панике пробежали еще двое жрецов — оба искали Пентаура. Только он в отсутствие Амени мог встретить Божественного. Где же он? Ведь явно первым делом жрецы проверили башню, да и не заслышать фанфары Пентаур не мог. Только мысли о наставнике покинули ее, лишь она увидела, как распахнулись двери, чтобы пропустить Божественную чету, а за ними. За ними должен был идти Райя!

— Что ты тут делаешь? — громом обрушился на нее голос Пентаура.

Он развернул ее к себе — дыхание сбилось, накинутая наспех шкура соскользнула с плеча.

— Искала тебя, — ложь сама слетела с губ, да и разве она лгала — ее ведь спросили о нем. — Все искали тебя…

Пентаур сжал ей запястье и потащил в сторону с такой силой, что она застонала.

— Шевелись. Вот, здесь… — Пентаур толкнул дверь. — Ты будешь сидеть здесь и молчать, пока я не приду за тобой. Молчи, слышишь, чтобы ни случилось, кто бы ни позвал тебя. Если жрецы найдут тебя здесь, ты погибла.

Пентаур толкнул ее в темноту и затворил дверь. В тишине злобно ухнул засов, и когда стихли торопливые шаги разгневанного жреца, наступила пугающая тишина. Глаза долго отказывались привыкать к темноте. Нен-Нуфер шарила по пустым стенам, пока не нащупала скамейку. Холодную. Но сейчас она села бы и на голый пол. Ноги ныли от долгого стояния, а раны саднили. Забытая в предвкушении встречи боль вернулась с удвоенной силой. Она не наложила с утра мазь, и теперь в раны набился песок — какой же неосмотрительной она была, и отчего мысли о Райе не отпускают ее даже сейчас, наполняя усталое тело огнем?

Нен-Нуфер прижалась к стене, представляя, что это не камень, а сильная ладонь царевича. Он здесь, совсем рядом и, может, вспоминает ее имя в благодарственной молитве Пта. Тогда и ей следует молиться. И она молилась. Долго и жарко, перебирая все молитвы одну за другой, даже те, что ей не были дозволены, слова из Книги Мертвых, которую фараон Тети держал перед собой всякий день.

Тишина становилась мучительной. Отчего до нее больше не долетают песнопения? Где Пентаур? Отчего он оставил ее в ледяном мраке так надолго? И почему вообще запер ее? И пугал карой? Что такого она сделала, чтобы напугать его так сильно?

И вот тишину пронзили шаги, тяжелые. Явно принадлежащие не жрецу. Нен-Нуфер вжалась к стену, затаив дыхание. Если кто-то откроет дверь, ее не увидят. Шаги приближались. Шло несколько человек. И голоса их не были стройными. Они спорили, и среди них слышался прерывистый голос Пентаура и другой… Она узнала его — Райя, царевич Райя стоял за стеной. И кто-то еще, который сейчас говорил громко, перебивая шепот Пентаура. Нен-Нуфер прижалась ухом к стене, но слов разобрать не могла. Неужто Райя решил разыскать ее, но отчего Пентаур не открывает дверь? Из-за чего они спорят? Новые шаги, тяжелые и спешные, новые голоса. Потом грохот и короткий приказ. Шаги удалились. Наступила тишина. Тревожнее прежней. Нен-Нуфер вжалась в скамью. Кто был за дверью? Кто?

И вот засов скрипнул. Нен-Нуфер прижалась к стене, чтобы вошедший не увидел ее. Темноту полоснуло тусклое пламя лампы.

— Это я. Выходи.

Нен-Нуфер сползла со скамьи. Колени дрожали. Боль прожигала тело. Но она не ждала, что Пентаур протянет руку.