Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)
— Извини, ладно?
— Да о чем ты? Все в порядке. Целую тебя, трудяга.
Похоже, Сергей даже не расстроился. Кристина озадаченно села на стул. Все-таки, почему она не согласилась? Ведь делать сегодня совершенно нечего, и она так хотела куда-нибудь уехать. Убежавшее молоко зашипело на плите. Кристина чертыхнулась и сняла кастрюлю с огня. Дурацкая каша. Вот денек, когда обычные дела неимоверно раздражают. Она вытерла тряпкой плиту, судорожно соображая, куда можно сбежать. Если не от себя, то хоть от места, где все напоминает о нем. Корзина. Ну конечно, можно встретиться с Корзиной. Она быстро открыла страничку контактов, нажала букву «К», Зина в ее мобильном, значилась Корзиной. Подруга ответила не сразу, а когда сказала свое «але», ее голос прозвучал, словно она куда-то бежала.
— Эй, ты там сексом занимаешься?
— Ага. Со шлангами. Сразу с двумя.
— Не знала, что ты такая извращенка.
Зина засмеялась.
— Ворона, все шутки на одну и ту же тему. Сколько тебе нужно мужиков, чтобы с тобой справиться?
— Только один. Любимый.
— Вороны не умеют любить. Они питаются падалью.
Кристина улыбнулась. Очень бы хотелось не любить. Но это наглое, не имеющее права на жизнь, чувство продолжало развиваться и крепнуть.
— Корзина, я только что отказала Сергею, чтобы с тобой встретиться. Давай куда-нибудь поедем.
— Не могу. — в голосе Зины звучала искренняя досада. — Боюсь, что я сегодня должна быть здесь. На грядках. Надо прополоть клубнику, обрезать усы и… Родители уехали на день рождения, оставив длинный список дел.
— Дурацкая грядочница. Именно в тот день, когда ты мне нужна. Именно тогда, когда у меня вселенская тоска.
— Да что с тобой, а? — Похоже, Корзина села, потому что шум воды прекратился. Стало тихо и дышать она стала ровнее. — Зачем ты отказала Сергею?
— Не хочу его видеть.
— Понятно. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Хочу, но ты занята. — Кристина вдруг почувствовала, что готова расплакаться. У нее даже голос дрогнул.
— Так. Поняла. Слушай. А приезжай ко мне.
— Ты думаешь, обрезка клубничных усов пойдет мне на пользу? Меня это еще больше вгонит в депрессию.
— Я даже и подумать не могла о том, чтобы ты с твоим маникюром ковырялась в земле. Я постараюсь управиться побыстрее. А потом поедем, куда ты захочешь.
— Да я никуда не хочу, — от уступчивости подруги слезы все-таки выступили на глазах.
— Значит, никуда не поедем. Посидим рядом, и ты мне все расскажешь. А потом посмотрим какую-нибудь комедию.
— Спасибо тебе. Какой-то дурак говорил, что не бывает женской дружбы…
— Этот дурак был мужского рода. Давай, Вороненок, собирайся. А я пока пойду в грядки. Понять не могу, зачем мама их столько развела.
Кристина положила овсянку в тарелки. Как хорошо, что на свете есть Корзина. Добрая хорошая девочка, которая никогда не думает о себе, а только о других.
Глава 18
Кристина сидела в доме Корзины, поджав под себя ноги, и рассказывала ей про Витьку, время от времени спрашивая «Ну почему мне так плохо?»
Исчерпав все аргументы, Зина, помывшаяся после грядок и, переодевшаяся в просторные шорты и вытянутую на два размера футболку, пересела к Кристине на диван.
— Ты просто жутко влюбилась, понимаешь?
— Нет! — в карих глазах Кристины стояли слезы. — Нет! Не говори так. Каждое произнесенное слово обретает силу.
— Силу обретают твои действия, а никак не мои. Но, похоже, я была не права, посоветовав тебе взять Витьку в любовники. Я думала, вы займетесь сексом, и все пройдет. Думала, что у тебя сносит крышу от так называемого запретного плода. А оказалось… — Зина наморщила лоб. — Тебе стало еще хуже.
— Когда это произошло первый раз, я могла думать, что ошибаюсь. Что мне просто показалось, что наши тела созданы друг для друга. Я была пьяна, испугана. Что это было, как не возвращение к жизни?
— А сейчас?
— Сейчас я думаю, что это было возвращением к себе. Его поцелуи примиряют меня с самой собой. А иногда я не понимаю, где мое тело, где его. Я чувствую его, как саму себя. Его оргазм — это мой оргазм.
— Тогда тебе можно позавидовать. — Зина грустно улыбнулась. — Такие чувства выпадают не всем. Тебе нужно не страдать, а радоваться, что тебе повезло их испытать. Радоваться, а не плакать. Гордиться собой, им. Тем, что вы такие. То, о чем ты рассказываешь, я даже в книжках не читала. Так не бывает.
— Но ведь есть, — Кристина повторила Витькину фразу с его мягкой интонацией.
— Слушай, а давай я принесу шампанское, и мы это отпразднуем?
— Издеваешься?
— Вовсе нет. Я рада за тебя.
— Но что мне делать?
— Любить его. Не думать о будущем. Отдаться чувству.
— Знаешь, я с ума схожу, когда думаю, что он приходит домой и занимается этим с женой. После меня. В тот же день или утром. Может, он даже использует меня, чтобы у него вставало с женой.
— И пусть.
— Как это пусть? Я не хочу, чтобы меня использовали. Я не хочу ревновать.
— Стоп! Ты говоришь, что он твоя половинка, да? — Кристина кивнула. — Вот и люби его безусловно, независимо от того, что он делает. Отпусти его. Позволь ему быть счастливым даже без тебя. Это и есть любовь.
— Это идиотизм.
— Наверное. Но я так это понимаю. Радуйся, если ему хорошо. Сопереживание за другого. Это сложно.
— Это невозможно.
— А ты попробуй. Не причисляй себя к тем глупым женщинам, которые считают, что должны обязательно увести чужого мужа. Веди за собой. Это да. Когда он поймет, что без тебя ему невыносимо, он останется с тобой навсегда. Но это должно быть его решение. Ты не должна его к этому подталкивать.
— А как насчет жены и дочек?
— Все как-нибудь устроится. Возможно, жена отпустит его, когда поймет, что он ее не любит. Или еще что-нибудь случится. Если это твое, такое твое, как ты говоришь: родное, теплое, большое, это оттуда. Высшие силы вас соединят. Не знаю, когда и как. Я верю в это. И ты верь.
Кристина обняла Корзину. Они по-детски прижались друг к другу лбами. Обе рассмеялись.
— Неси свое шампанское, — улыбнулась Кристина. — Не знаю, как я буду жить дальше, но протянуть сегодня я точно смогу. Особенно, если выпью.
— А я тебе завидую.
Кристина жалостливо посмотрела на подругу. Черт. А ведь она даже не уверена, был ли у Корзины кто-нибудь. Знает ли она, каково это — принадлежать мужчине. Как это может быть здорово. И больно, когда он уходит.
— Мне нечего завидовать.
— Ты глупенькая. Неправильно все воспринимаешь. Эгоистически. С этой позиции ничего не выйдет. Но выглядеть ты стала замечательно. В твоих глазах появился свет. Твои движения стали уверенными и сильными. Ты…
— Ох, Корзиночка. А эта вселенская тоска. Это постоянное ожидание.
— Не более чем предрассудки. Любить женатого считается аморальным. Особенно, если у него есть дети.
Корзина встала и прошлась по комнате, засунув руки в карманы клетчатых шорт. Скользнув по ней взглядом, Кристина привычно заметила, что внешность подруги почти безнадежна. На ногтях ног с грязной каемочкой не было и следа от маникюра, а волосатые ноги по-прежнему вопили об эпиляции. Она перевела взгляд выше. Грудь у Корзины была прекрасная, и она не носила лифчика. Что выглядело не совсем правильно. Черт. Вот она сидит и слушает. Да разве Корзина с ее отсутствием опыта может что-нибудь посоветовать? Нашла, кому жаловаться!
Словно подслушав ее мысли, Корзина остановилась прямо перед ней.
— Ты, возможно, думаешь, что я не могу давать советов. Но я могу, поскольку уже давно нахожусь в подобной ситуации.
— Ты!? — Кристина закашлялась и потом уже совершенно по-детски сказала: — Не верю.
— Я не рассказывала. Да, в общем-то, и не о чем. Все внутри меня, — она прижала руку к сердцу.
— У тебя кто-то есть?
Зина застенчиво улыбнулась, обнажив крупные ровные зубы.
— Уже несколько лет влюблена в одного мужчину.
— Бог мой. Да расскажи же мне о нем. Кто он? Что он?
— Максим из нашего оркестра. Талантливый ударник. Замечательный интересный человечек.
— И…?
Зина опустила глаза.
— Это все.
— Погоди. Он что, не догадывается?
— Не знаю. — Корзина вдруг покраснела. — Но он приходит ко мне и мы разговариваем. Пьем кофе.
— Это все? — скептически спросила Кристина.
— Да. У нас ничего не было. Но даже если он сидит, случайно касаясь моего плеча, я уже чувствую себя счастливой.
