Дебора Смит - Практическая магия
В такие ночи, когда отец возвращался в дом, я карабкалась на Медведицу и усаживалась ей на спину. Я всегда находила какую-нибудь обломанную ветку, чтобы прихватить ее с собой. Со всей своей силой я охаживала палкой неподдающиеся углы и округлости скульптуры, разъяренная тем, что моя боль, утраченное волшебство, обманутая вера не оставляют ни одной царапинки на ее стальном теле. Я не дождалась ни капли сострадания от этого творения, способного отнять у меня все, что я так любила. “Лгунья, убийца, воровка”, – приговаривала я в такт ударам. На нашей уютной ферме, где совсем недавно жили сказочные образы, теперь правили жестокие и безжалостные силы. Я собиралась убежать из этого царства несправедливости, где я ничего не могла с этим поделать. И лишь когда я сделалась такой же несгибаемой и прочной, как безответный железный истукан, я попыталась вырваться на волю.
ЧАСТЬ II
ГЛАВА 7
Двадцать два года спустя
Анджела хранила альбом с вырезками о подвигах сына, хотя она никогда не говорила об этом Квентину. В пухлом томе была и статья, вырезанная ею из журнала для ветеранов. Журналист взял интервью у солдата, служившего вместе с Квентином во время войны в Заливе в 1991 году.
“Командиром нашей роты рейнджеров был кадровый военный по фамилии Рикони, но мы прозвали его Рентгеном за то, что он мог видеть вещи насквозь. Этот капитан умел ловко разобрать все что угодно, исправить и собрать обратно, так что вещи получались как новенькие. Ему никогда не требовались ни схемы, ни прочие бумажки. Если его попросить, он починил бы все: личное оружие, пушку, черт, да что там, даже целый танк.
Я слышал, что он родом из не слишком благополучных кварталов Нью-Йорка. Он умел говорить, как уличные хулиганы. Но при этом был очень воспитанным и образованным человеком. По его глазам можно было догадаться, что есть что-то такое, о чем ему никак не забыть. Вероятно, поэтому он и остался в армии. Наверное, дома его не ждало ничего хорошего. С ним легко было ладить, однако связываться с ним никто не решался. Капитан любил читать стихи и прочую чушь в том же духе. Господи прости, он даже говорил по-латыни.
Но капитан Рикони всегда оказывался рядом, если мы нуждались в нем. Как-то раз наша машина заехала на иракское минное поле. Пятеро ребят были тяжело ранены, они кричали и стонали. Но никто не решался подойти к ним. Тогда капитан Рикони посмотрел внимательно на те места, где уже взорвались мины, нашел путь между ними и добрался до солдат. Пять раз он ходил туда и обратно, вынося их по одному, а мы стог ли и глазели. Обычно офицеры не рискуют собственной задницей.
Капитан Рикони вынес всех раненых с минного поля, ни разу не оступившись. Наш полковник позже спросил его, как ему это удалось, а капитан ответил, что все на свете, мол, укладывается в схему. Остается только найти ее.
Когда наша рота вернулась обратно в Штаты, правительство наградило его парой медалей. О нем даже в новостях сообщалось. Вскоре после этого он из армии уволился. Думаю, что парень доказал то, что хотел доказать. Я частенько вспоминаю о нем и думаю, что с ним стало. Капитан был самым отважным солдатом, какого мне доводилось встречать, и он наверняка прошел не по одному минному полю еще до того, как началась эта война”.
Всякий раз, когда Анджела перечитывала последние строчки, у нее разрывалось сердце, но она никогда не говорила Квентину, как волнуется за него, как тревожит ее его теперешняя жизнь, как ей жаль, что из их отношений ушла былая искренность. Ведь и сын не рассказывал ей, что спас людей и его назвали героем.
Этот невероятный год, закончившийся кровопролитием на Медвежьей горе, начался для Квентина в одном из отдельных кабинетов крупнейшего аукционного дома на Манхэттене. Он стоял за зеркальной стеной, разглядывая собравшихся внизу богатых коллекционеров предметов искусства с любопытством чужака. На следующий год ему должно было исполниться сорок лет, волосы на висках уже тронула легкая седина. Но он оставался мускулистым и крепким, строгим мужчиной со спартанскими, но элегантными вкусами.
В своем красивом сером костюме, с блестящими в свете неярких ламп черными волосами, он мог бы сойти за одного из богачей, что собрались внизу, если бы не мозолистые руки, армейская татуировка, скрытая одеждой, и глубоко укоренившаяся сдержанность и наблюдательность, выдававшие нечто куда менее элегантное, чем то, что обещал костюм.
Семь лет, прошедшие после его ухода в отставку, не отличались ни легкими победами, ни особо приятными воспоминаниями, но они принесли успех. Квентин Рикони ныне владел компанией, разбиравшей приговоренные к сносу дома и продававшей то ценное, что в них еще оставалось. Мечты о том, чтобы стать архитектором или строителем, давно увяли. С упрямой настойчивостью и некоторым состраданием к утраченным ценностям, он с точностью хирурга расчленял здания, когда-то дававшие кров другим.
В кармане дорогих серых брюк по-прежнему лежал подарок его отца, отточенный, как бритва, тонкий серебристый стилет. Квентин держал его больше ради воспоминаний, чем из нужды, но иногда он тайком сжимал его загрубевшими пальцами.
Анджела сидела рядом с ним, с прямой спиной, и гордо взирала на суету внизу. Благодаря манхэттенскому стилисту ее волосы всегда были подстрижены и уложены по последней моде. На лице проступили легкие морщины, свидетельства печали и мудрости.
Она давно сменила очки на контактные линзы, а простые юбки и блузки на не менее простые, но элегантные, сшитые на заказ костюмы и платья. Она не носила драгоценностей, кроме крошечных золотых сережек и гладкого обручального кольца, когда-то подаренных ей Ричардом. При ходьбе Анджела теперь опиралась на изящную деревянную трость с бронзовой ручкой, сделанную Квентином из остатков металла, которые он нашел в мастерской отца. Ее поведение так же, как и внешний облик, должны были создавать правильное впечатление о гении Ричарда и принесенной им жертве.
В мире искусства вдову Ричарда Рикони за глаза называли Стальным Ангелом. Уважительное прозвище отдавало дань тому, что сделала эта женщина, пропагандируя искусство своего мужа. За последние двадцать лет Анджела написала бесчисленное количество статей о его творчестве в различные журналы, убеждала музеи выставить его скульптуры, организовывала выставки в галереях и добивалась поддержки маститых критиков.
Анджеле удалось даже уговорить владельцев одного издательства выпустить книгу с фотографиями скульптур Ричарда Рикони и выдержками из его дневниковых записей и писем. До сих пор она регулярно бывала в книжном магазине при Музее современного искусства, проверяла наличие книги на полках и тайком от продавцов ставила книгу о Ричарде Рикони в первый ряд.
