Денин Миллнер - Девушки Мечты
А у Эффи просто не было выбора. После того как Кертис уволил ее, она пыталась сделать сольную карьеру, исполняя песни, написанные СиСи, по клубам, но меньше чем за два года растратила полмиллиона долларов на поддержание того уровня жизни, к которому привыкла за время выступлений в составе знаменитого на весь мир трио, занимавшего первые строчки в хит-парадах. Эффи даже не представляла, сколько Кертис и «Рэйнбоу Рекордс» тратят на девушек, привыкших жить на широкую ногу. Она знала только, что счета за отели и рестораны оплачивали Кертис и Уэйн, костюмы ждали в гримерках, а об авиабилетах и тратах на авто позаботились раньше, чем девочки садились в самолет или лимузин. Если им нужны были деньги, они просто звонили Ронде, отвечавшей в «Рэйнбоу Рекордс» за финансы, и по мановению волшебной палочки появлялся чек на нужную сумму.
За два года, выложив кучу денег в больнице, где у нее принимали роды, купив дом и изрядно поиздержавшись на сценические костюмы и зарплату пианисту и басисту, Эффи потратила почти все деньги со своего счета. Она не могла ничего заработать, потому что из-за лишнего веса было трудно добираться до клубов. А если выходила-таки на сцену, то не могла допеть до конца, поскольку начинала задыхаться и кашлять от табачного дыма. Никого не волновало, что в прошлом она пела в трио «Мечты». Ни владельцы заведений, ни клиенты не собирались платить бывшей певице со слабыми связками. Когда пианист перебежал от нее в молодую никому не известную группу, Эффи поняла, что все кончено.
К тому моменту, как Мэджик исполнилось три годика, Эффи продала дом, чтобы заплатить долги, и переехала в гостиницу для малообеспеченных, расположенную неподалеку от многоэтажек, где прошло ее детство.
Эффи была хорошей матерью, она старалась одевать и кормить дочку как можно лучше, а сама топила тоску на дне бутылки, заедая тарелкой бобов с потрохами и куском маисового хлеба.
– Я уже дочитала, – сказала Мэджик и хлопнула ладошкой по обложке книги, лежавшей на коленях.
– Еще раз прочитай. – Эффи бросила сердитый взгляд на девочку, а потом снова повернулась к социальному работнику, коренастому лысеющему белому мужчине, у которого морщины, как казалось, тянулись ото лба до подбородка.
– Вы искали себе работу на этой неделе, мисс Уайт? – спросил он, постукивая кончиком карандаша по стопке бумаг на столе.
Эффи закатила глаза, села прямо и согнула руки:
– Мистер, вы можете мне задавать этот вопрос снова и снова, но ответ всегда будет одинаковым. Единственное, что я умею, – это петь, но петь мне теперь никто не позволяет. Нет, я не искала работу.
– А вы думали о том, чтобы обратиться за помощью к отцу девочки? – спросил социальный работник, не поднимая глаз и делая какие-то пометки в своих бумажках.
– У Мэджик нет отца! – вспылила Эффи. – Вы мне дадите этот чертов чек или мне придется идти к вашему начальству?
Социальный работник вздохнул, что-то еще нацарапал на листке, а потом достал из папки сложенный чек, на котором стояло имя Эффи:
– Вот.
Эффи выхватила чек из его рук и с трудом поднялась со стула.
– Пойдем, Мэджик. Если поторопимся, то еще успеем на сорок второй автобус до дому. – Она перевела взгляд с часов на девочку: – Ну же, Мэджик, бери книжку и пошли.
Эффи и Мэджик дошли до остановки в нескольких кварталах от офиса как раз вовремя, чтобы успеть на автобус в четверть четвертого. Эффи с трудом забралась в автобус и велела Мэджик сесть рядом со стариком, который расставил свои сумки на соседнем сиденье так, что места для взрослого уже не оставалось, не говоря уж о такой крупной женщине, как Эффи.
– Садись, – велела Эффи, а сама ухватилась за поручень.
Какая-то молодая мамаша с младенцем в одной руке и пакетом подгузников в другой попыталась протиснуться мимо Эффи, но не смогла. Мэджик отвернулась. Она стыдилась мамы, которая своим тучным телом загораживала весь проход. Эффи заметила взгляд дочери, и у нее снова упало сердце. Она посмотрела на девочку, а потом в окно на Вудуорд-авеню, которая превратилась в пустырь – отголоски ужасных бунтов оставили свой след на том, что некогда было сердцем цветной общины. Никто не потрудился расчистить завалы. Белым это было не нужно, а черные все никак не могли собраться. От района осталась одна оболочка, как, впрочем, и от самих жителей. Они были слишком бедны, измученны и бесправны, чтобы как-то благоустроить свое место обитания.
– А ты собираешься работать? – спросила Мэджик, унаследовавшая от матери прямолинейность.
Эффи не ответила. Она смотрела на старый магазин Кертиса. На вывеске «Звуки будущего» не хватало нескольких букв, витрины заколочены, а стены покрыты сажей и испещрены граффити. Всякий раз, когда Эффи проезжала мимо, в ней поднималась волна злости, словно чья-то невидимая рука давала оплеуху, и сердце начинало колотиться быстрее. Эффи хотелось сесть и отдохнуть, но увы. Нужно было обналичить чек, потом забежать в супермаркет за продуктами и, возможно, купить пару игрушек для Мэджик, чтобы положить под елку, ведь скоро Рождество.
– Выйдешь на следующей остановке и топай прямо домой, – велела Эффи, пропустив вопрос Мэджик мимо ушей. – Там тебя будет ждать дедушка, а маме еще кое-куда надо зайти.
Когда Эффи поднялась к себе на третий этаж, то хотела только одного – усесться с бутылкой перед телевизором. Вставляя ключ в замочную скважину, она мысленно взмолилась, чтобы дочка была уже в постели. Мэджик действительно спала на диване, на ее лице отражался свет гирлянды, украшавшей искусственную елку. Отец, присматривавший за внучкой в отсутствие Эффи, сидел на кухне за пластиковым столом. Он протянул ей открытку и улыбнулся:
– От брата.
– Отправь обратно, – сказала Эффи, выкладывая покупки на кухонный стол.
– Там деньги, – сообщил Рональд.
– Возьми себе.
– Эффи Уайт, ты упрямая как осел!
Рональда раздражало, что как он ни пытался, но не мог убедить дочь не держать зла на Кертиса и простить брата. Да, он не раз признавал, что СиСи мог бы уладить вопрос как-то помягче, но при этом убеждал дочку, что она тоже виновата в сложившейся ситуации. Он делал все возможное, чтобы попытаться убедить дочь отпустить прошлое и жить дальше – перестать полагаться на государственные дотации и начать пользоваться замечательным инструментом, который подарил ей Господь, настоящим талантом. Но Эффи просто не слышала, даже когда отец переходил на крик, а это случалось почти всякий раз, когда Эффи напивалась. А напивалась она частенько.
Эффи не хотелось снова ссориться с отцом. Она подошла к дивану и погладила девочку по щеке.
– Малышка, пора в кроватку, – сказала Эффи и поцеловала Мэджик.
