Антон Ярев - Цветом света
Олежек отвез меня за черту города. Прямо в машине достал бокалы и открыл бутылку шампанского.
– Знаешь, что за день сегодня? – спросил он.
– Нет.
– Сегодня день моего рождения.
– Поздравляю, – сказала я без «должного» настроения.
– Но это не все! Сегодня еще и день твоего рождения, Женечка!
Меня затрясло:
– Ах, вот как?!
Не знаю. Это было такое потрясение, словно приоткрылся один из тех ковров, что висели в моей комнате, и мне показали, чего я лишилась. Значит, у меня все-таки был день рождения! У меня было имя! Чем руководствуясь – не знаю – отчаянием ли, ненавистью ли, или выпитым шампанским, я изо всей силы ткнула Олежека бокалом в лицо. Бокал раскрошился вдребезги. Я выскочила из машины и побежала по шоссе. Позади услышала:
– Стой, сука, я ни хрена не вижу!
Впоследствии оказалось, что всего-навсего порезала ему рожу в нескольких местах, а его поганые глаза только кровью залило.
Я остановила грузовик, ехавший в город. В кабине водителя обнаружила, что раскроила себе ладонь, и заревела. В милиции меня напоили кофе, перевязали рану, а когда я успокоилась – выслушали. Я назвала им все, что знала: номер телефона Олежека, номер его машины, Карпатова с его «Галактикой» и «школой» на окраине в спальном районе. Я не знала только, в каком парке находился бордель.
Работали они оперативно. Часов через пять нам устроили очную ставку с перебинтованной рожей Олежека. Я на него накинулась, как дикая кошка – еле оттащили.
– Да не знаю я ее! – вскричал Олежек. – Попросила подвезти, назвалась Женей, выклянчила телефон, уговорила купить шампанское, а потом бокалом в морду ударила! Я же сам в милицию заявил! Что вы, в самом деле? Она же маньячка!
Спустя еще пару часов эта информация подтвердилась: я бежала из психиатрической клиники… Карпатов был гением своего дела: на меня завели медкарту, поручили ее некоему врачу из некоего заведения, и все! – привет, птичка! Великолепная страховка! Я закричала что-то о «Полярнике» и моем училище, но сама уже в отчаянии понимала – и здесь все схвачено. Внутренний голос прошептал: готовься к смерти.
Приехала «скорая», мне ввели успокоительное, и очнулась я от яркого света. Это было в незнакомой комнате с кирпичными неоштукатуренными стенами. Светили электрофонариком в лицо. Одного я узнала – Олежек. Он приказал плотно завернуть меня в матрац, оставить только голову и руки над нею. В таком положении меня подвесили к потолку и били палками. Не знаю, сколько силы надо было прилагать, чтобы пробить через этот матрац; у них получалось отменно.
Я сорвала голос. Потом вошла Соня:
– Хватит! – и ударила меня по щеке, чтобы я перестала драть горло.
Когда меня развязали и отнесли в мою комнату, там не было ни видика, ни телевизора – ничего!
– Вижу, уроки проходят даром, – сказала Соня. – Тебе нет нужды знать, почему я за тебя вступилась! Считай это чудом! А теперь – если следующий твой клиент не останется доволен – я умываю руки!
Клиент остался доволен, но мои тело и внутренности были отбиты настолько, что любое движение казалось новым ударом. В эту ночь я честно заработала сто сорок рублей. Хватило на лекарство. Недели две лечения и отдыха…
История повторилась. Я пользовалась популярностью, но мало что покупала на вырученные деньги. Стала приобщаться к спиртному. Соня вовремя избавила от этой привычки. Олежек внезапно исчез.
Потом стали собирать выездные группы по пять-шесть девушек. Один раз мы развлекали представителей какой-то партии, другой – шведских бизнесменов. Во время одной из таких поездок я встретилась с Лизой. Мы не общались. Мне все рассказал ее взгляд: Лиза меня ненавидела. Дурочка. Что случилось с остальными девушками «школы», я не знаю. Думаю, проект окупился: уж больно много денег в него вбухали…
В девяносто четвертом меня «легализовали». Я получила возможность вкупе с «фирмой» приобрести – через подставное лицо – однокомнатную квартиру. Стать «дамой полусвета» было почетно. Теперь я принимала клиентов на дому по телефонному звонку. У меня было два выходных. Но я не продержалась и трех недель – воздух свободы сыграл злую шутку. Я понимала: раз мне доверяют, значит – не боятся. Но я и не собиралась заявлять на них. Я просто хотела уйти. У меня был прекрасный план…
Я удивилась, насколько легко все вышло, но факт – я покинула столицу. Поездом добралась до Хабаровска, а оттуда «Метеором» до Николаевска-на-Амуре. Сначала я приехала на кладбище. Сердце сжалось: за могилкой бабы Ани давно не ухаживали. Потом наведалась к отцу. Но оказалось, что он спился и умер. Как ни странно, мачеха приняла меня доброжелательно. Может, сыграл образ московской гостьи? А с Надеждой – второй дочерью отца – мы и вовсе подружились, хотя разница между нами была в десять лет. Мы хорошо друг друга понимали. Я кормила ее мороженым, благо денег для этого у меня было предостаточно.
Вскоре выяснилось, что родственников почти не осталось, один только грубый молодняк, которых я не знала и глухой дед Ваня – младший брат бабы Ани. Но его сын и сноха разговаривать со мной не хотели, словно нутром чуяли, зачем я приехала.
Город переродился. Раньше все было иным: большим и зеленым – а после Москвы, со всеми изменениями за семь лет!.. Я пошла по школьным товарищам. Ну сколько их там было? Лена, Лара, Ромка-Ушастый Ангел, Сима… У Симы раковая опухоль. Остальные девчонки замуж повыскакивали. А Ромка – про него Лена рассказала, и я усмехнулась – стал сутенером.
Я попробовала устроиться куда-нибудь на работу. Были три препятствия: своих безработных девать некуда, отсутствие какой-либо профессии, кроме как продавщицы (а там, будьте спокойны, все занято), и нет прописки… Но мне-то и нужна работа, чтобы получить место в общежитии и поставить штамп в паспорте, которого еще нет!
В паспортном столе я совсем запуталась. Ксиву я потеряла – это понятно – но что с последним местом жительства? В восемьдесят девятом я забрала документы из училища и выписалась из общежития в никуда. Так куда делать запрос?
Пролетело два месяца, наступил октябрь. Пробовала устроиться в местные кордебалетики… Но я не могла больше танцевать, хотя и делала это лучше других. Что удивительно – никакого отчаяния: все воспринималось как должное и обходимое… и то, что я привыкла к деньгам!.. Смешно, правда? Пошло и мелко. Оставшихся мне хватило бы недели на две или… дать взятку доставшим меня чиновникам. Хорошая мысль. Мачеха меня раскусила – о какой прописке могла идти речь? – она выставила меня за дверь. Я не скандалила. Наденька плакала. Вот тогда я вспомнила кое-что, что снова заставило усмехнуться…
