Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
– Лучше, если вы будете выглядеть как обычный пассажир. Надеюсь, это не причинит вам неудобств, но наш общий друг хочет увидеть вас прежде, чем вас отвезут в дом ваших родителей, – объяснил ему Карим, включая зажигание и трогаясь с места.
Наджиб кивнул и позволил себе расслабиться, поглядывая в окно на проносящиеся мимо пейзажи. Бросались в глаза признаки процветающей экономики. С тех пор как он был здесь в последний раз, построено множество домов. Современные многоквартирные жилые дома с балконами и сверкающие новенькие высотные гостиницы придавали Бейруту скорее европейский, чем ближневосточный вид. И повсюду строились все новые и новые большие здания. Женщины одевались по последней парижской моде. Он почти физически ощущал витавший в воздухе запах благосостояния.
Они направились на север, за пределы Бейрута, и въехали в престижный фешенебельный пригород, где не слышно было городского шума. Стоящие здесь тихие виллы были обнесены высокими стенами. Из невидимых глазу садов доносилось счастливое щебетание птиц.
Карим свернул на подъездную дорожку и, остановившись перед внушительного вида воротами, просигналил два раза. Сверху ворота заканчивались смертоносными шипами, которые не мог скрыть даже сложный восточный орнамент, украшавший кованую решетку.
На гудок вышел вооруженный охранник в национальных одеждах и головном платке, Карим подал ему знак, и электронное устройство открыло ворота, из которых навстречу автомобилю выбежали два рыжих добермана. Они разделились: один встал с левой стороны машины, другой – с правой. И до самого дома собаки молча бежали рядом с автомобилем. Безопасность здесь была поставлена солидно.
Наджиб невольно почувствовал укол зависти. Это было небольшое, но красиво ухоженное поместье. По обеим сторонам узорчато выложенной плитками подъездной дорожки росли молодые пальмы, возвышались изгороди из кактусов и цветочницы с сизалем, а буйные яркие каскады фуксий покрывали с внутренней стороны стену, окружавшую со всех сторон виллу. Лужайка, утыканная разбрызгивателями, казалась почти голубовато-зеленой и блестела после недавнего полива. Дорожка заканчивалась, огибая фонтан, стоящий перед большой, покрытой белой штукатуркой, виллой с арочными окнами и слегка покатой черепичной крышей.
Карим остановил машину и медленно вышел, давая доберманам возможность обнюхать его. Затем отворил дверцу со стороны Наджиба.
– Выходите медленно и стойте смирно, чтобы собаки смогли вас обнюхать, – сказал он.
Наджиб сделал то, что ему сказали, – через минуту собаки вприпрыжку убежали прочь.
– Я подожду здесь, – продолжал Карим. – Просто постучите в парадную дверь, и вас проведут к нашему общему другу.
Наджиб кивнул и подошел к полированной двери. Не успел он поднять медный молоточек в форме головы газели, как дверь распахнулась. Он застыл на месте: перед ним стоял еще один охранник в халате и головном платке, направив ему прямо в живот полуавтоматическую винтовку. Не опуская ее, он отступил назад на четыре шага и наклоном головы подал знак Наджибу. Тот медленно, боясь сделать какое-то резкое движение, вошел внутрь.
– Закройте дверь, – произнес охранник. – Помедленней.
Не сводя глаз с винтовки, Наджиб протянул назад руку и затворил дверь. Затем, в то время как один охранник по-прежнему держал его на прицеле, другой, также одетый в национальные одежды, ловко и тщательно прощупал его с головы до ног в поисках оружия. Когда его пальцы обхватили промежность, Наджиб поморщился.
– Давайте обойдемся без столь близкого знакомства, – прорычал он.
Не обращая никакого внимания на его колкость, охранник продолжил обыск. Наконец, удостоверившись в том, что Наджиб не вооружен, объявил:
– Он чист.
К облегчению Наджиба, полуавтоматическая винтовка отодвинулась в сторону.
– Снимите обувь, – приказал охранник. – И следуйте за мной. – Наджиб поступил так, как ему было велено, отметив, что оба охранника были босыми. Он оставил свои ботинки у входной двери и прошел вслед за мужчиной через дверной проем, задрапированный шелком абрикосового цвета, в огромную гостиную. На мраморном полу в четырех местах помещались низкие восточные диваны с цилиндрическими подушками. Богато поблескивали расшитые серебряной нитью подушки поменьше. Четыре серебряных светильника в форме кокосовых пальм – матовые абажуры заменяли на них кокосы – лили мягкий свет. Здесь была спартанская обстановка: удобство сочеталось с безликостью. Мавританские скругленные окна с диагональными переплетами выходили в сад по обе стороны гостиной. Где-то неподалеку слышалось журчание фонтана и воркование горлиц.
На одной из кушеток возлежал обнаженный Абдулла. Его глаза были полузакрыты. На полу рядом с ним стояла на коленях красивая арабская девушка, ее грудь и бедра были окутаны лишь прозрачными шарфами из розового шелка.
Она первой увидела Наджиба. Ее проворные массирующие пальцы прервали свою работу, и Абдулла открыл глаза. Кивнув Наджибу, он повернулся к девушке.
– Подожди снаружи, пока я не позову тебя, – сказал он.
Она немедленно повиновалась и, проворно поднявшись на ноги, грациозно побежала к арочной двери, ведущей в сад. Босые ножки мягко прошлепали по мраморному полу.
Наджиб смотрел ей вслед, чувствуя восхитительную истому внизу живота. Он совсем позабыл, какими красивыми могут быть арабские девушки. Затем обернулся к Абдулле. Его единокровный дядя усаживался на кушетке.
– Этот дом принадлежит одному бизнесмену, который сейчас отдыхает в Париже вместе со своей семьей, а девушка досталась мне вместе с домом. – Он пожал плечами. – По крайней мере, охранники – мои собственные.
После того как Наджиб покончил с традиционными приветствиями, Абдулла сделал ему знак сесть на стоящую напротив него кушетку. Она была низкой и мягкой, и, проваливаясь в нее, он вспомнил высокую и жесткую американскую мебель.
Абдулла хлопнул в ладоши, и откуда-то появилась служанка, босая и скромно одетая, с медным подносом в руках. Она опустила его на низенький столик и, налив в две чашки ароматный свежезаваренный мятный чай, протянула одну чашку Абдулле, а другую Наджибу. Затем положила на каждую из двух тарелок по слоеному золотистому пирожному в форме рога газели и протянула им. После этого поспешно направилась к выходу, ее шарфы развевались в воздухе.
– Какой вкусный чай, – произнес Наджиб, потягивая его из своей крошечной пиалы. – В Америке мне больше всего недоставало чая и таких пирожных.
Взяв в руки пирожное, Абдулла осторожно откусил кусочек. Затем причмокнул губами.
– У этих внутри миндальная масса. Попробуй свое.
– Нет, я лучше не буду. А то растолстею.
Ни слова не говоря, Абдулла закончил есть пирожное и облизнул пальцы, один за другим.
– Насколько я понял, у тебя есть для меня новые распоряжения? – спросил Наджиб, переводя разговор на тему, которая занимала все его мысли.
– Да, – кивнул Абдулла. – Но вначале несколько новых сведений о том, что, я полагаю, волнует тебя больше всего.
– Шмария Боралеви! Тот еврей, которого много лет назад выходил мой дед…
– …и который стал главой общины, напавшей на нас в тот день, когда погибла твоя сестра Иффат. – Абдулла снова кивнул.
Наджиб выпрямился.
– Что ты хочешь мне о нем рассказать? – спросил он спокойно.
– Кажется, Шмария сделал себе довольно громкое имя и сейчас занимает важный пост в израильском Министерстве обороны. Разумеется, этому в немалой степени способствовало то, что еще в 1948 году он помогал создать современную израильскую армию из таких разрозненных группировок, как «Палмаш», «Хаганах», «Иргун» и «Штерн». Так же как и его дружба с Бен-Гурионом, Даяном и Меир. Многие политические обозреватели поговаривают даже о том, что Боралеви будет следующим министром обороны Израиля.
– Понятно, – Наджиб задумчиво помолчал. – Насколько я понимаю, он больше не живет в… Как назывался тот кибуц?
– Эйн Шмона. – Абдулла покачал головой. – По моим сведениям, большую часть времени он проводит в Иерусалиме. Его дочь, бывшая кинозвезда, его зять и внуки по-прежнему проводят там некоторое время, но даже они в основном живут в Тель-Авиве.
– А Эйн Шмона… процветает пуще прежнего. – Это было мрачное утверждение, а не вопрос.
Абдулла кивнул.
– Ты его не узнаешь. Население составляет почти шестьдесят тысяч человек, а орошаемые земли простираются во всех направлениях. Вообще-то о нем даже трудно думать как о кибуце. Он превратился в самый настоящий город.
– Другими словами – добиться отмщения мне будет труднее, чем прежде.
– Не бойся. Мои люди следят за всей семьей. В свое время месть свершится. Я подозревал, что ты захочешь знать о них, и завел на них картотеку, которая все время пополняется. – Он взял с низенького столика три листа бумаги с густо – через один интервал – напечатанным текстом и протянул их Наджибу, который быстро пробежал глазами странички, касающиеся Шмарии Боралеви, его дочери и зятя.
