Мейвис Чик - Любовник тетушки Маргарет
— Ты же сама сказала, что заводить новые знакомства нелегко.
— Да, но… давать объявление!
— А что, по-твоему, надо делать? Ждать и возносить молитвы Всевышнему?
После его ухода я долго сидела в прострации на ступеньках, время от времени недоверчиво покачивая головой и пытаясь отыскать повод, чтобы, высмеяв, напрочь откинуть нелепую идею. Но повода не находилось. И в то же время я с трудом представляла, что могу дать объявление в колонку для одиноких сердец газеты «Будни окантовщика» (если бы таковая существовала), потому что последнее, чего бы мне хотелось, — это познакомиться с коллегой.
— Не хватало еще напороться на какого-нибудь Рэга! — вырвалось у меня.
Я позвонила в «Музыкальную неделю» и спросила, можно ли где-нибудь купить их старые номера. Оказалось — да. Я мигом прыгнула в машину и чуть быстрее, чем следовало, помчалась в их офис в Марилебоне, где и приобрела три последних выпуска журнала. Зайдя в ближайшее кафе, заказала чай с булочками и, пока его не принесли, пролистала страницы с объявлениями. Вверху одной из них откровенно, так, словно в этом не было ничего постыдного, красовался крупный заголовок «ОДИНОКИЕ СЕРДЦА». Словосочетание казалось таким жалостным, что я воочию представила себе жуткое зрелище: полка, на которой, выстроившись в ряд, бьются в тоскливом ожидании маленькие комочки мышц.
Официантка принесла заказ. Я вдруг почувствовала себя так, будто делала нечто недозволенное, и поспешно прикрыла руками журналы, чтобы она не заметила, что именно я читаю. Вид у меня, надо полагать, был глуповатый — как у ученицы, которая загораживает тетрадь от пытающейся списывать соседки по парте. Официантка поставила на свободный край столика чашку и вазу с булочками. Подняв голову, чтобы поблагодарить ее, я заметила, что она смотрит на меня как на чокнутую. Прежде чем удалиться, она еще раз внимательно взглянула на журналы, потом снова на меня — словно желала хорошенько запомнить мое лицо с целью дать подробное описание полиции, когда меня станут разыскивать.
Не без труда мне удалось догадаться, какое из трех дюжин объявлений принадлежит Роджеру: поначалу я никак не могла соотнести ни один из текстов с человеком, которого знала. Лишь упоминание о том, что автор объявления считает Шуберта величайшим из когда-либо живших на земле создателей камерных произведений, а также любит кататься на лыжах, навело на мысль, что это и есть Роджер. Все остальное имело к нему весьма туманное, с моей точки зрения, отношение, и мне потребовалось внимательно сравнить то, что написал о себе он, с тем, что сообщали о себе другие, чтобы убедиться в правильности догадки. Совершенно очевидно, что Роджер неплохо изучил конъюнктуру рынка. Но если даже он видел себя сорокадвухлетним мужчиной приятной наружности, «в отличной физической форме, ЧЮ» (что, черт возьми, значит это «ЧЮ»? Уж не «Чокнутый» ли «Юбочник»?), то какими же должны были быть те, что именовали себя «представительными, активными и зрелыми»? Несмотря на циничное объяснение Колина, при слове «активный» я представила пенсионера, с утра до вечера яростно вскапывающего землю у себя в саду, чтобы соседи не сочли его слабоумным немощным стариком и не вызвали часом карету «скорой помощи».
Тем не менее, попивая чай, подбирая крошки с тарелки и размышляя над объявлением, которое сочинил Роджер, я невольно задумалась о том, как сама могла бы себя описать, если бы решила (хотя я вовсе не собиралась этого делать) поместить объявление в такой колонке? На ум стали приходить забавные варианты.
«Незамужняя (да, приходится признать) тетушка ищет мальчика для легкого флирта, чтобы немного развлечься». Я рассмеялась, что в полупустом в этот тихий дневной час кафе привлекло неодобрительное внимание моей официантки — она не замедлила явиться, чтобы убрать пустую посуду. Я представила и ее в качестве «претендентки»: «Высокая сирена-соблазнительница сорока с хвостиком, любительница хорошей еды и творчества Мадонны (несколько раньше я заметила, как официантка притопывала в такт льющейся из радиоприемника песенке в исполнении поп-дивы), ищет зрелого мужчину для оказания помощи в приготовлении сандвичей…» Я опять расхохоталась, оставила скромные чаевые и отправилась домой.
Однако дело-то — поиск одинокого сердца-партнера — оказалось вовсе не шуточным. Внимательно вчитавшись в другие объявления, я поняла, что относиться к нему следует исключительно серьезно. Если женщина пишет: «Пятидесяти-с-чем-то-летняя женщина-арфа с порванными струнами нуждается в ласковом и терпеливом реставраторе, который способен вернуть ей прежнее звучание», — то легкомыслие и насмешки здесь неуместны. Задайся я целью отыскать среди давших объявления тех, кто просто дурачился, я была бы разочарована. В какой-то момент мне даже самой захотелось откликнуться на призыв парня, написавшего: «Гитарист, классика, одинокий, сорок, ищет спутницу для предстоящего турне по Восточной Азии (сент. — янв.). Достаточно свободного времени для осмотра достопримечательностей и дружеского общения. Вероятно продолжение. Желательны ЧЮ (опять это чертово ЧЮ, что бы оно значило — «чопорная южанка»? «Чахоточная и юродивая»?), воспитанность, привлекательность. Не старше тридцати пяти».
Только гордость не позволила мне ответить ему, притворившись, что я соответствую обозначенным возрастным параметрам, хотя меня так и подмывало написать, что я считаю проявлением возрастной дискриминации желание мужчины иметь женщину моложе себя, причем существенно моложе.
До шести часов я практически бесцельно толклась в кухне, потом позвонила Верити. Подруга звучала похоронно. Ладно, сказала я себе, сейчас ты у меня повеселеешь. И, прихватив журналы, а также здоровенную бутылку красного вина, отправилась навестить пациентку.
Судя по всему, в департаменте под названием «Я все сделала правильно» дела шли не лучшим образом. У Верити был вид стареющей, получившей отставку куртизанки, и одета она была в траур — черное с головы до ног. Радость лишь на короткий миг озарила ее лицо при виде бутылки.
— О, вот это отлично, — сказала она. — Это мне поможет. Я взяла за правило не пить в одиночестве, чтобы не стать алкоголичкой. И все из-за мужчины…
Она выхватила у меня бутылку «Кот дю Рон» и откупорила прежде, чем я успела сказать что-нибудь подобающее случаю, вроде: «Всех мужиков надо кастрировать». И прежде чем я вдохнула аромат вина, уже опорожнила половину своего бокала.
— Видно, надо было принести по бутылке на каждую, — сухо заметила я.
— Ничего, — проигнорировав издевку, ответила Верити. — Всегда можно докупить в кафе, где торгуют навынос.
