Анна Альварес - Дикая Роза
— Поразительно! Как он смел?! Разве ты не видишь, какой у тебя синяк?
Роза печально пожала плечами.
— Просто он держал меня крепко, а я вырывалась. Дульсина казалась безутешной.
— Они оба сумасшедшие — что Рикардо, что Рохелио! Нам страшно за тебя, Роза. Порядочный человек не может так издеваться над своей женой! Но, думаю, мы сумеем защитить тебя.
Дульсина ушла, на ходу продолжая возмущаться тем, как груб с молодой женой ее брат Рикардо. Роза растерянно разглядывала синяк.
Грубость Рикардо так не вязалась с той нежностью, с которой он прижал ее к себе, когда она стала просить у него прощения за свою выходку.
— Роза, дикая моя Роза, — говорил он, целуя ее и гладя по буйной, чуть рыжеватой копне волос…
Розе захотелось немедленно увидеть Томасу. По дороге, в саду, она перекинулась парой слов с Себастьяном, доверчиво рассказав ему, что произошло вчера вечером.
— Во какой синяк остался! — показала она ему руку. — Я, дон Себас, прямо помереть хочу… Танцевал с этой прижамшись!.. Может, мне лучше уйти?
— Чего ж уходить? Этого ведь не он хочет… А другие.
— А Рикардо правда сумасшедший? Это мне Дульсина сказала.
— Пугает. Чтобы ты, значит, скорей удрала.
— Ну, я Рикардо никогда не покину!..
С этими словами Роза побрела дальше по направлению к Вилья-Руин. Но не успела она пройти по улице и десяти шагов, как около нее затормозил знакомый темно-оливковый автомобиль.
— Привет, Роза!
— Пабло? Ты что тут делаешь?
— Да вот проезжал случайно…
— Рассказывай! — засмеялась Роза. Пабло предложил подвезти ее.
— Да мне недалеко, я — в Вилья-Руин. — Роза села рядом с Пабло.
— Что может делать жена богатого человека в Вилья-Руин? Роза объяснила ему, где прошло ее детство.
— Видел бы ты, в чем я ходила…
— Как бы плохо ты ни была одета — все равно ты красавица. А уж если тебя нарядить!.. Я бы мог влюбиться.
— Ишь ты, сосунок! Да тебе небось семнадцати-то нет?.. Ну, будь здоров, здесь я выйду. Увидимся как-нибудь…
— Вы мою жену не видали? — спросил Рикардо Леопольдину, столкнувшись с ней на лестнице.
— С утра пораньше ушла куда-то. — Леопольдина помолчала и рискнула добавить: — Должно, поведения своего устыдилась.
Рикардо не обернулся.
— Хоть бы и не возвращалась, — пробурчала себе под нос старшая служанка.
Рикардо заглянул в гостиную, где застал обеих сестер. Дульсина сидела в кресле с телефонной трубкой в руке, а Кандида лежала на кушетке, подложив под ухо отводную трубку.
Извинившись перед собеседником и зажав микрофон, Дульсина вопросительно посмотрела на брата. Он спросил, не знают ли они, где Роза. Сестры не знали.
Но Дульсина высказала предположение, что Роза рассказала своей старухе, как плохо Рикардо с ней обращается, и та не велит ей возвращаться в дом Линаресов.
Рикардо ушел.
— Леонела, извини нас, это Рикардо помешал… Да, настроение у меня неважное… Видела бы ты, как он ее обнимает. Он попросту влюблен в нее… По-твоему, это еще лучше?.. Не понимаю, что тут хорошего!.. Какой план?.. Новый?.. Ну, я с интересом тебя слушаю.
Она устроилась в кресле поудобней, приготовясь выслушать новую идею Леонелы.
А Томаса в это время учила Розу уму-разуму.
Учение ее сводилось к тому, что нельзя позволять мужчине небрежное, а тем более грубое с собой обращение. А уж особенно когда неизвестно, любит ли он ее или женился по каким-то не совсем понятным соображениям.
Роза защищала Рикардо как могла. Она доказывала, что он любит ее, что шепчет ей на ухо такие слова, которые не оставляют никаких сомнений в его чувствах. И это несмотря на то, что она, Роза, бывает ну чистая ослица!
Томаса и попугай Рикардо слушали Розу и совершенно по-разному выражали отношение к ее словам. Попугай одобрительно кивал и время от времени вопил имя своего тезки. Томаса же с сомнением покачивала головой.
В момент, когда у Розы не оставалось уже аргументов, чтобы успокоить Томасу, раздался стук в дверь и появился Рикардо.
— Ты чего заявился-то? — со счастливой улыбкой поинтересовалась Роза.
— Волновался: ты ушла рано и до сих пор не вернулась. Роза гордо взглянула на Томасу. Рикардо подошел к
Томасе и поцеловал ее.
— Во! Видишь? Приехал за мной! Так что кончай сомневаться, — обратилась Роза к Томасе.
— Сомневаться? — спросил Рикардо. — В чем?
— Да она боится, что ты меня не любишь. Так ты, значит, скажи ей: люблю мол. Крепко!
Рикардо посмотрел Томасе в глаза.
— Я в самом деле люблю Розу. Крепко… А буду любить еще больше.
План Леонелы требовал подробного обсуждения. И уже через час сестры сидели у нее, внимательно слушая, как, по мнению Леонелы, должны будут развиваться события, если они примут ее идею.
По плану Леонелы все трое должны были набраться терпения. Чем приветливей и нежнее они будут с Розой, тем больше Рикардо поверит, что они, все три, искренно озабочены ее судьбой, и тем ближе будут они к достижению цели.
Кроме того, Леонела считала, что ей необходимо некоторое время пожить в доме Линаресов. Она должна быть рядом с Рикардо и его дикаркой. Пусть он все время сравнивает их. Она, Леонела, будет всячески обхаживать его, и дикарка не удержится, снова покажет когти!
Главное же, на что делала ставку Леонела, — это как можно теснее сблизить Розу и… Рохелио! Она была убеждена, что между ними, двумя одинокими в этом доме существами, должна возникнуть дружба. Да, да, дружба, которую легко можно будет принять (или выдать)… за любовь! Сестры слушали, затаив дыхание.
— Надо, чтобы Рикардо устал от нее и устыдился содеянного. — Так заключила Леонела изложение своего плана.
Она говорила с таким убеждением, что Кандида не выдержала:
— Мне даже жалко эту Розу. Вы ведь не станете отрицать, что она жертва безумств Рикардо?
— Это мы с тобой жертвы, а не она! — прервала Дульсина эти сентиментальности и, будучи натурой практической, поинтересовалась у Леонелы, как она думает оправдать свое появление в их доме.
— Дай подумать, — сказала Леонела, но думала недолго. — Скажем, что у меня ремонт, рабочие, запах краски. А у меня от него аллергия.
Кандида предложила, чтобы и Ванесса переехала к ним вместе с Леонелой. Но Леонела, засмеявшись, сказала, что у Ванессы аллергии на краску нет.
Как ни надоели Пабло постоянные беседы с отцом об отношениях с Нормой, он не мог избежать их. Тем более что Роке больше всего беспокоился о Паулетте, огорчавшейся из-за невнимания Пабло к невесте. И однажды Пабло признался отцу:
— Не думай, что я не считаюсь с чувствами женщины, которая была ко мне добрее, чем могла бы быть родная мать. Я готов для нее на все… Но я больше не могу выносить Норму! Не могу!
