Элизабет Хардвик - Рыжая, шальная, любимая…
— Папа, я не думаю, что ты прав. Артур просто не может забыть свои детские страхи и муки, вот в чем дело.
— Да, но Маргарет страдает по-настоящему! Она вполне способна отказаться от свадьбы, чтобы угодить своему сыну.
С этим Джолли была согласна. Маргарет страстно и нежно любила Артура, несмотря на все их стычки и ссоры. Она была вполне способна на столь решительный шаг, а вот отец Джолли — и в этом девушка тоже была уверена — не сможет пережить такого удара, так как тоже любит Маргарет по-настоящему.
Джолли с грустью вспомнила, какую боль причинило ей известие о помолвке отца. Ведь тогда едва минул год со дня смерти ее матери.
— Слушай, Джо, может, Мег необязательно знать обо всем этом? В конце концов, вы с Артуром подружились, так почему бы не попытаться еще разок поговорить с ним…
— Папа, я тебя умоляю! Какая дружба! Ты что, способен дружить с тем, кто выливает тебе на голову целую кастрюлю взбитых белков!
И еще кричит на него! Бьет по ногам. Собирается облить вином. И вообще…
— Я бы сказал, что это зависит от того, кто спровоцировал подобные действия. Кроме того, немаловажную роль играет наличие или отсутствие чувства юмора… Хотя вообще-то ты права. У этого молодого человека чувство юмора отсутствует.
— Дверь была открыта, так что я позволил себе войти. Мне послышалось или вы действительно обсуждаете мое чувство юмора?
Голос Артура Фергюсона был обманчиво кроток и тих, синие глаза внимательно глядели на отца и дочь Лавернье, брови были вопросительно приподняты.
Джолли почувствовала, как земля уходит из-под ног. Что это за окном мелькнуло — не летающая ли корова? Артур Фергюсон снова здесь, но вряд ли можно было нарочно подобрать более неудачный момент для его появления. Явиться за извинениями и застать нахальное обсуждение его характера!
Жюль Лавернье, казалось, не потерял присутствия духа.
— Артур, сердце вашей матери будет разбито, если вы не придете на свадьбу.
— Для того чтобы сердце разбилось, его нужно иметь.
Мсье Жюль резко дернулся вперед, но Джолли повисла на его руке.
— Нет, папа, не надо!
Артур с места не двинулся, но в синих глазах зажглось изумление. Неужели Жюль Лавернье и в самом деле собирался ударить его? Хотя чему же здесь удивляться… Гены!
— Теперь я понимаю, откуда это у вашей дочери!
— Вы же не понимаете слов!
— Что ж, Джолли хотя бы не оставляла синяков. По крайней мере, таких, которые можно сразу заметить. А я очень сомневаюсь, что мама оценит по достоинству ваше, мое или же наше с вами появление на свадьбе с фингалом под глазом.
Джолли немедленно вспыхнула. Что это за идиотские намеки насчет синяков, которых не видно? Человек, который не в курсе их отношений, может подумать, что они… Проклятый Артур!
Жюль Лавернье справился с собой и холодно процедил:
— Я должен понимать ваши слова так, что вы отказались от своего намерения не приходить на свадьбу?
— Я подумал и решил, что это было бы слишком вызывающе. Кроме того, вам же нужен второй свидетель.
Джолли отступила от отца и пристально посмотрела на Артура Фергюсона. Значит, подумал и решил? А может, это та женщина за него решила? Что ж это за особа, которая имеет такое влияние на строптивого миллионеришку Арчи Фергюсона?! Она набрала воздуха в грудь и неожиданно выпалила:
— Ну и что теперь, аплодировать тебе прикажешь? Подвиг совершил! Да если бы не…
— Джолли!!! Артур, это очень благородно и любезно с вашей стороны. Благодарю вас.
Мсье Жюль протянул руку, и Артур кротко пожал ее.
— Мои поздравления и все такое. Будьте счастливы.
— Мы постараемся. А сейчас, с вашего позволения, я пойду и сообщу Маргарет хорошие новости.
Джолли и Артур проводили Жюля Лавернье упорным молчанием. Артур — потому что решение уже было принято, и мсье Жюль здесь был ни при чем, Джолли — потому что все ее мысли занимала проклятая разлучница, с которой Артур провел весь сегодняшний, и наверняка не только сегодняшний, день.
Наконец молодой человек повернулся к девушке.
— Ну так что? Я жду.
Чего он ждет, медали? Или сразу ордена?
— Джолли, ты звонила мне в офис три раза. Значит, чего-то ты хотела?
Эти телефонные звонки начисто вылетели из ее рыжей головы, как только она вспомнила о неизвестной женщине. Ну и дурой же ты теперь выходишь, Джолли Лавернье!
— Я хотела извиниться.
— Еще раз?
— В первый раз ты меня, по-моему, не расслышал.
— Мне в уши белок попал. Взбитый.
Артур улыбался, а Джолли не знала, куда деваться от стыда. Господи, да что он с ней делает! Никогда в жизни она себя так раньше не вела, только с ним.
Интересно, а своей мадам он об этом рассказал? И вообще о том, что Джолли ухитрилась сотворить с ним за последние несколько дней. О Боже, только не это! Хватит и того, что у него есть подружка, а она, Джолли, просто смешна со своими старомодными заскоками и…
— Как прошел обед? Лимонные меренги удались?
— Да, только белки пришлось взбивать еще раз…
— А я думал, ты собрала в кастрюльку эти.
Она с трудом выдавила улыбку.
— Ты унес на себе большую часть. Артур огляделся по сторонам и невинно заметил:
— Ты уже освободилась на сегодня? Может, проводить тебя домой?
Не этого ей хотелось, не этого, но теперь все мечты можно оставить в прошлом. Раз у него есть женщина, Джолли здесь ловить нечего. И время терять незачем.
Джолли вздохнула.
— Нет, спасибо, это необязательно. День выдался… тяжелый. Прогуляюсь пешком, проветрюсь.
— Уверена?
Что-то загадочное светилось в синих глазах, но Джолли никак не могла понять, что именно. Почему-то она старалась избежать этого взгляда.
— Уверена. Артур… Спасибо. Зато, что переменил решение. Папа очень рад, сам видишь.
— Будем надеяться, маменька тоже обрадуется.
— Конечно, обрадуется! .
Оба замолчали в некотором смущении. Говорить стало не о чем. Постепенно тишина становилась невыносимой и неловкой, и Джолли решилась нарушить ее еще раз.
— Я действительно прошу прощения за… сегодняшнее. И обещаю, что впредь буду держаться от тебя подальше — во имя твоей же безопасности.
И увидит она его только на свадьбе, меньше чем через месяц, и будет он там наверняка с этой своей… теткой!
— Ну-ну, не думаю, что ты так уж смертоносна для меня.
— Так будет лучше.
— Для кого?
— Для нас обоих. Знаешь, мне трудно это говорить, но… я очень рада за Мег и папу, однако их брак вовсе не означает, что мы… что я и ты…
— Я понимаю.
Ничего ты не понимаешь, Артур Фергюсон, и, слава Богу! Просто я тебя люблю, но знать тебе об этом ни к чему.
— Что ж… Увидимся на свадьбе?
