Джеки Коллинз - Ее оружие
19
Мэри-Энн была в восторге, что Энцио решил взять ее с собой в Нью-Йорк. Она ни за что никому не созналась бы — кроме как самой себе, естественно, — что в Майами ей было смертельно скучно. Ей претил не столько сам Майами, сколько тот факт, что она не имела права одна выходить в город, а посетители, которые приходили в дом, были исключительно люди пожилые. И, конечно, ей было не по себе из-за странной женщины, которая постоянно стояла у окна напротив и глазела в ее сторону. Ей действовало на нервы, что пара черных безумных глаз неотступно следят за ней.
— Кто это? — испуганно спросила Мэри-Энн, когда она впервые переступила порог этого дома.
— Забудь об этом, — резко ответил Энцио, — просто не обращай внимания и смотри, чтобы я тебя возле этой комнаты больше не видел!
Мэри-Энн не стала задавать лишних вопросов, однако это не помешало ей выспросить девушку служанку, которая дважды в день приносила в эту комнату еду.
Девушка была итальянка. Говорить на эту тему она боялась, но все же Мэри-Энн удалось узнать, что это была помешавшаяся рассудком жена Энцио и что она никогда не покидает своей комнаты.
Вначале Мэри-Энн ее боялась, но прошли недели, а за ними и месяцы, и она забыла про эти безумные глаза, стараясь их просто не замечать. Тем не менее она считала, что Энцио поступает порядочно, оставляя свою старуху у себя дома вместо того, чтобы отправить ее в дом умалишенных.
Мэри-Энн запланировала много дел в Нью-Йорке. Она хотела купить себе пару новых платьев, посмотреть некоторые шоу и пообедать в лучших ресторанах.
Но как только они прибыли в Нью-Йорк, Энцио запер ее в номере и сказал, чтобы она оттуда не выходила, пока он не даст ей знать о себе.
Они прибыли утром, а теперь уже было семь часов вечера, но он все не появлялся. Мэри-Энн было скучно, она хотела есть и вообще ей все это надоело. Надувшись, она сидела на кровати, положив ногу на ногу и рассматривая своими небесно-голубыми глазами узор на матовом стекле гостиничной двери.
Она не услышала стука в дверь, а только увидела, как в комнату вдруг ввалился Алио Маркузи.
— А, это ты, — недовольно проговорила она. — Где Энцио?
Алио улыбнулся. Он заранее принял ванну и облачился в свой новый голубой костюм. Его редкие волосы были прилизаны бриллиантином. Он был доволен собой и тем, что произошло. Энцио сдержал слово. Мэри-Энн оказалась в ауте. В Лос-Анжелесе ее ожидало новое место службы. Всякий раз, когда Энцио оставлял свою очередную подругу, он уступал ее для утехи Алио. Так было в течение последних тридцати лет. Иногда девицы протестовали, особенно те из них, которым Энцио очень нравился, но, поартачившись, смирялись. Самому Алио в обычных условиях найти себе женщину было трудно.
— Он не придет, — сказал Алио слащавым голосом, — но велел тебе кое-что сообщить…
20
На столе в доме Фрэнка Бассалино стояли свечи. За столом сидели — смирно и прямо, подобно этим самым свечам, его умытые, начищенные и наглаженные дети, одетые по-праздничному. Фрэнк уступил место главы семейства за столом своему отцу, а сам сел справа от него. Напротив него, не скрывая своего волнения, сидела Анна-Мария.
Ник смеялся и шутил с двумя самыми маленькими. Он не хотел было приходить, мечтая провести весь вечер с Ларой, но Энцио настоял на своем, а отец был человеком, с которым лучше не ссориться. Пришлось договориться с Ларой, что они встретятся позже. Она нисколько не обиделась, а только улыбнулась и сказала:
— Ну, конечно, я понимаю тебя, прежде всего нужно думать о семье.
Эйприл в подобном случае бушевала бы и ругалась целую неделю, отметил Ник про себя. Его мысли и за праздничным обедом были подчинены предмету его страстного увлечения.
— Точно говорю тебе, — грубым голосом вещал Энцио, обращаясь к Фрэнку, — Анна-Мария готовит спагетти лучше всех в городе, ты можешь действительно считать себя счастливчиком! — Энцио прервал свою тираду, чтобы отрыгнуть. — Но кое-что я бы ей посоветовал насчет улучшения соуса: пусть впредь добавляет побольше специй и крепкого вина…
Анна-Мария нервно засмеялась. Фрэнк посмотрел на Бет, которая вошла, чтобы помочь самому младшему из его сыновей справиться с обедом, и заметил, что она убрала свои длинные волосы, обычно спадавшие на лицо, собрав их в пучок. «Сколько Анне-Марии понадобится времени, чтобы заснуть? — промелькнуло у него в голове, — Как скоро я смогу снова заключить Бет в свои объятья?» Его правая щека нервно подергивалась. После ужина они еще будут обсуждать деловые вопросы, и болтовня наверняка затянется…
Наконец Энцио проводил Анну-Марию с внуками из столовой и остался с сыновьями. Он потягивал самбуку из маленького стакана и глядел при этом неотрывно на Фрэнка, в то время как тот говорил о возникших у него столкновениях со строптивыми данниками.
— Люди быстро понимают, когда босс дает слабину, — проворчал он недовольным голосом.
— Это ты мне говоришь? — воскликнул Фрэнк, чувствуя, как внутри у него поднимаются гнев и разочарование.
— Если тебя в нашем деле кто-то щелкнул по носу, ты должен тут же дать сдачи, а не заниматься тянучкой.
— Я пытался выявить инициаторов.
— Плевать на это! — не сдержавшись, закричал Энцио. — Не все ли равно, кто виноват? Навались на них на всех разом, и тот, кто виноват, тоже свое получит. Не ослабляй хватку, Фрэнк, иначе мы все однажды загремим под фанфары.
Словно неприкаянная, Лара бродила по своей квартире. Она ненавидела все вокруг — потолки, задрапированные шелком, стены, оформленные с изысканным вкусом, свой любимый круглый столик, где был расставлен целый набор экзотических миниатюрных шкатулок.
В эти часы единственным местом, где Лара чувствовала себя по-настоящему дома, была ванная. Здесь, среди баночек с гримом, зеркал, аэрозолей и щеток, она могла отключиться от сонма противоречивых мыслей, расслабиться.
Ей пришла идея срочно продать квартиру, как только ее история с Ником закончится. Она больше не видела смысла в том, чтобы окружать себя предметами, отвечающими только ее представлениям о вкусе и шокирующими постороннего.
Но когда же, когда дело с Ником закончится? Может, оно только теперь и началось?
Иногда сомнения раздирали Лару на части. Удастся ли разработанный ими план? Действительно ли Ник будет переживать, если его выгонит Эйприл? А если Лара его после этого пару недель поутешает, а затем бросит, что тогда? Даже если Ник будет убит горем, то каким образом это скажется на этом чудовище Энцио?
Лара вздохнула. Тогда она просто подчинилась порыву помочь осуществлению идеи Рио, этот замысел казался Ларе безупречным, но теперь… Теперь Лара в этом не была уверена. Может быть, все-таки прав был Дюк?
