Твой личный враг - Настя Орлова
– Уже скоро, – обещает он. – Мы почти пришли.
Через минуту мы подходим к дополнительной станции канатной дороги, расположенной вдали от основных маршрутов за курортом. В этот поздний час она погружена в темноту, и я не понимаю, что мы будем здесь делать. Но стоит мне открыть рот, чтобы озвучить свои сомнения, как фуникулер над нашими головами дергается и приходит в движение, медленно уползая в горы.
Я потрясена. Во все глаза смотрю на Даниила, а он со снисходительной усмешкой разглядывает меня. Знает, что удивил, и наслаждается этим.
– Мы поднимемся выше в горы? – Меня снедает любопытство. – Прямо сейчас?
– Поднимемся, – подтверждает он, не раскрывая подробностей.
Его скрытность интригует и немного настораживает, но когда он ласково проводит по моей щеке тыльной стороной ладони, а потом властно берет за руку, переплетая наши пальцы, я забываю обо всем.
Не представляю, как ему удалось договориться, ведь курорт спит, но через минуту у входной калитки нас встречает мужчина в форме и пропускает внутрь станции. Еще мгновение – мы садимся в прозрачную кабинку, которая с тихим жужжанием тащит нас в горы.
Даниил не позволяет мне сесть рядом – усаживает на свои колени, заключает в кольцо рук и утыкается носом в мои волосы на затылке. Огромная куртка, которую он мне одолжил, не позволяет мне в полной мере ощутить его прикосновения, но я хитрю – немного расстегиваю молнию и ежусь от удовольствия, чувствуя горячее дыхание на своей шее. Я знаю, что мой маневр не укрылся от внимания парня, но он проявляет деликатность и никак его не комментирует. И хотя я не вижу его лица, я чувствую, что он улыбается.
Некоторое время мы едем в тишине. Я наслаждаюсь нашей скромной близостью и бесстыдно ожидаю продолжения. От чувственности момента дыхание сбивается, а понимание того, что я могу повернуть голову и коснуться губами его губ, попробовать его на вкус, кружит голову. Чтобы отвлечься, я задаю вопрос:
– Как тебе удалось запустить канатку? Ночь на дворе.
– Попросил друга об одолжении, – просто говорит он, опаляя горячим дыханием мой затылок.
Его ответ удивляет меня. Девять из десяти знакомых мне парней воспользовались бы шансом, чтобы подчеркнуть свою значимость, принадлежность к особому кругу избранных, для которых не существует ничего невозможного, но Даниил ведет себя абсолютно естественно и просто – без кичливости и желания что-то доказать. И это производит на меня впечатление.
Чтобы устроиться поудобнее, я ерзаю на его коленях, но останавливаюсь, когда крепкая ладонь ложится на мое бедро.
– Перестань, – его голос звучит хрипло. – Я ведь не железный.
Я замираю. Даже дышать перестаю.
– Прости, я… Я не подумала, – пытаюсь слезть с его колен, но он не позволяет. Теперь обе его ладони лежат на моих бедрах, а грудь упирается в мою спину.
– Успокойся, – шепчет он мне прямо в ухо, а потом я чувствую, как его зубы мягко прикусывают мочку.
Минут через пятнадцать в непроглядной темноте я начинаю различать очертания новой станции. Вскоре Даниил ставит меня на ноги и поднимается сам, а потом помогает мне выйти из кабинки.
Уже привычным жестом он берет меня за руку, а у меня в груди вновь разливается тепло. Я не понимаю, как и почему это все кажется таким правильным.
– Ох, – из моей груди вырывается восторженный вздох, когда я оглядываюсь по сторонам. – Где мы?
– На крыше мира, Мирослава, разве не видишь? – Даниил смотрит на меня с еще незнакомой мне мальчишеской улыбкой на прекрасном лице, и я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
Нет, мы не на Плато и не на Пике. Это новое незнакомое мне место. Кроме сервисной будки здесь нет построек, нет огней. Вокруг только голубоватый в ночи снег и пушистые деревья с мохнатыми лапами.
Заметив, что я замешкалась, Даниил тянет меня к краю деревянного помоста. От открывшейся мне красоты у меня перехватывает дыхание.
Вокруг ни души, и так высоко, что редкие ватные облака проплывают далеко под нами, укрывая от взглядов часть светящейся золотыми огнями долины. Высоко над нами висит бледно-желтый диск луны, а вокруг нее рассыпались миллионы звезд – я в жизни не видела столько на небе!
– Нереально, – задыхаюсь я от восторга, и мой голос звучит очень тихо и очень низко.
– Знал, что тебе понравится.
Это банально, но здесь, на сервисной смотровой площадке, оторванной от реального мира на тысячу метров, у меня впервые возникает ощущение, что мы с Даниилом остались единственными людьми на земле. Одни. Наедине друг с другом, и только природа наш свидетель. И небо только для нас. И этот искрящийся свежестью воздух. И даже луна светит только нам. И еще тишина. Полная. Абсолютная. Бескомпромиссная. Звенящая в своей безмолвности. Ее не нарушает ничто, разве что громкий стук наших сердец.
– Слышишь? – шепчу благоговейно.
– Я ничего не слышу.
Я смеюсь и раскидываю руки в стороны.
– Вот именно! Ничего! – поворачиваюсь к нему с улыбкой от уха до уха. – Словно мы одни на свете.
Он улыбается мне в ответ, а я не могу оторвать от него глаз – он такой красивый, мужественный, и он подарил мне эту ночь. И даже мысль о том, что сегодня мое сердце пополнит коллекцию сердец, побежденных Даниилом Благовым, не внушает мне страха.
Не знаю, понимает ли он, но его решение привезти меня сюда было самым правильным из всего, что он мог придумать. Полное ощущение оторванности от мира, эфемерная нереальность происходящего – это был выход для меня справиться с этой ночью. Это был выход для нас обоих.
Закрываю глаза и поднимаю лицо к небу, уходящему в бескрайний космос. Мороз кусает кожу, но мне все равно. Я чувствую себя так свободно, так раскованно – не могу удержаться и начинаю кружиться.
Со стороны я, должно быть, выгляжу забавно: в огромной лыжной куртке с чужого плеча, в кроссовках, из которых до середины икр торчат шерстяные носки, неуклюжая и несуразная. Но под взглядом Даниила я чувствую себя красавицей.
Внезапно меня ведет в сторону, и я теряю ориентацию в пространстве. Небо опрокидывается на землю, к горлу подкатывает ком.
– Полегче, – ощущаю спасительные объятия Даниила. Одна его рука ложится мне на затылок, другая на спину, крепко прижимая к сильному мужскому телу. – Не увлекайся. Здесь очень высоко и давление низкое.
Я поднимаю голову и смотрю на него. В глазах слегка двоится, в голове – абсолютная
