Спорим, тебе понравится? - Даша Коэн
— Перестань, — нахмурилась я и стиснула руку на животе, так как от этих беспощадных слов внутренности туго скрутило от обиды за маму.
— Это ты перестань. Алевтину почти все ученики на двух параллелях не переваривают. Думаешь, просто так?
— Я — не все, — вконец психанула я и отвернулась от девушки, полностью сосредотачиваясь на том, что говорил учитель по алгебре, и стараясь постичь необъяснимую суть того, для чего в моей будущей жизни может пригодиться периодичность тригонометрических функций.
— Ну ладно тебе, Ник, — спустя пару минут толкнула меня в плечо Дина, — не злись. Люди — это вопрос вкусовщины. Вон, тебе даже Басов не по душе пришёлся, так что…
— Обычный среднестатистический мажор, — фыркнула я, чувствуя, как из глубины души поднимается буря.
— Обычный? — округлила глаза Шевченко. — Обычные мажоры, Ника, за папкины бабки машины разбивают, находясь под веществами. А НЕобынчые, такие, как Ярик и Раф, разбивают штиблеты барыгам, которые эти самые вещества под осинками, да апельсинками раскладывают, в надежде потравить как можно больше ребят и свести их в могилу.
— О чём ты? — встрепенулась я.
— Я на перемене разговор Марты с девчонками подслушала, так что информация проверенная. Басов и Аммо выловили бегунка, который закладки раскидывал по нашему городу и толкал дурь по ночным клубам. Ну и, в общем, отметелили они его страшно. Но к тому подоспела подмога, вот и случилось месиво.
— Оу…, — в шоке округлила я глаза.
— Оказывается, Басов и в прошлом году этих гадов гонял и в хвост, и в гриву, не раз нарываясь на гнев своего влиятельного деда и фараонов. Вот только парню, видимо, плевать, так как он и дальше продолжает делать своё. Ну, как? Обычный мажор, да?
И только в эту самую минуту до меня начало доходить, о чём толкует Дина.
— Погоди, ты сейчас говоришь о…
— Истомина, к доске! — вздрогнула я и встала на ноги, а Шевченко только кивнула мне и бесшумно проговорила слово, о котором я слышала лишь из прессы, считая чем-то далёким и вообще не про мир, в котором я живу.
А оно вон как, оказывается…
И оставшееся время урока я обдумываю то, что мне сказала Дина. Кручу в голове и так, и эдак. И боюсь того флёра благородства, что неожиданно начал облеплять в моей голове образ Басова. И недоумевала, потому что откровенное хамло, которое обижал мою маму, бабник и позёр, никак не монтировался с амплуа Робина Гуда, о котором мне поведала подруга.
И так загрузилась я, что не заметила, когда направлялась в уборную, как за мной увязались три человека. Затем зашли вслед за мной в туалет и заперли дверь изнутри на завёртку, полностью отрезая нас от внешнего мира.
— Ну привет, Туша. Скучала по мне?
Резкий разворот и я встречаюсь взглядом с той, которая, как я думала, уже давно остыла по мою душу. Переварила свою злость и больше не должна была соваться ко мне. И вот опять.
Туша? Боже, я не была жирной. Я была упитанной, да. Но не так, чтобы считать меня каким-то закормышем. Не всем же суждено быть такими худосочными тростиночками, как эти девочки.
— Меня зовут Вероника, — опасливо сделала шаг назад, а потом ещё и ещё, когда девчонки начали теснить меня к стене.
— Тебя зовут так, как скажу я, дрянь. Если я пожелаю, ты будешь Личинкой.
— Или Салом, — добавила Реджи.
— Или Жиртрестом, — рассмеялась Стеф.
— Или Тухлым Комочком Манной Каши, — почти вплотную подошла ко мне Марта, взирая на меня, как на коровью лепёшку. С омерзением и презрением.
— Да что я вам сделала? — воскликнула я, умоляя свой подбородок не дрожать от этих несправедливых нападок в мой адрес.
— Ты просто существуешь, Туша, — ядом выплюнула Максимовская.
— И бесишь нас, — подпела ей Стеф.
— У вас что, проблемы с агрессией? — мой затравленный взгляд метался с одного на другое равнодушное лицо.
— Это у тебя проблемы, идиотка, — откинула голову назад и захохотала Марта, — и никто тебе не поможет, пока мы с тобой не наиграемся. Никто не спасёт! Поняла?
— Что вы от меня хотите? — мой голос всё-таки предательский дрогнул и сорвался в отчаяние.
— О-о, мы просто покажем всем твоё истинное лицо, монашка ты недоделанная. Знаем мы таких — юбка показательно ниже колена, целомудренная косичка, очки, ни капли макияжа — знатная ширма. И да, можешь начинать молиться прямо сейчас. Поглядим, как твоя сраная библия и выдуманный дядька на облаке спасут тебя от нас. Хотя я и так знаю как. Никак!
— Держи её, Стеф, — скомандовала Реджи и девчонки ловко скрутили моё обездвиженное от шока тело, а затем поставили подсечку, заваливая меня на колени.
Глава 16.1
Вероника
Марта же тем временем копошилась в своём рюкзаке, выуживая оттуда какие-то тюбики и брасматики. И когда закончила с приготовлениями, то наклонилась ко мне и сняла очки с моего лица, а затем и бант с косы, распуская по плечам мои длинные волосы.
— Не надо, — взмолилась я, — пожалуйста, прошу вас, девочки. Простите меня! Простите за всё, что бы я не сделала!
— Х-м-м, — нахмурилась Марта, чуть задирая моё лицо выше и пристально его разглядывая, вцепившись пальцами в подбородок, а через мгновение снова превратилась в истеричную стерву, — и не дёргайся, идиотка, а то криво получится.
А дальше, пока меня жёстко удерживали за руки, Максимовская старательно и с улыбкой разукрашивала моё лицо — веки, брови, ресницы, губы, скулы. Закончив, забрызгала всё каким-то спреем, а затем отступила от меня на шаг и вынесла приговор:
— Значит так, убогая, очки и заколку отдам тебе только в столовой. И лишь при условии, что вся эта красота останется на твоём лице. Поняла меня? Смывать даже не пытайся — не выйдет. Размажется и будет совсем некрасиво. У тебя есть десять минут, чтобы получить своё назад. Время пошло.
В следующее мгновение девчонки отпустили мои руки, а затем вышли вон, оставляя меня сидеть на полу школьного туалета и горько плакать.
За что они так со мной? За лишний вес? За веру, которую я не выбирала, а мне силой навязывают? За то, что посмела родиться неуклюжей и дважды сбила с ног первую красавицу школы? Разве стоит всё это души, истоптанной грязными подошвами чужих ботинок?
Поднялась на ноги. С ужасом посмотрела на себя в зеркало. Из отражения на меня глядело непотребное чучело. Синие-фиолетовые тени с блёстками на глазах. Губы вызывающего цвета фуксии. Под всем этим безобразием слишком
