Спорим, тебе понравится? - Даша Коэн
Всё-таки, где Басов, а где я? Разные галактики.
Первый урок проходит ровно. Второй тоже. И я почти опять окунаюсь в ту реальность, когда была невидимкой. С одной лишь существенной разницей — у меня теперь была Дина, с которой мы с каждой минутой общались все больше и теснее. На удивление, даже мама разрешила мне обменяться номерами телефонов с новообретённой подругой и изредка переписываться. Жаль только, что у меня стоял жёсткий лимит по количеству смс-сообщений в сутки. А иначе, понеслась бы душа в рай…
— О, я тебе тут видосик хотела прикольный показать, — шепчет Дина и двигает мне по столу свой смартфон.
— Давай на перемене, — бурчу я, — Молекула и так на меня косо зыркает.
— Забуду же. Гляди, — настаивает подруга, вставляя мне в ухо беспроводной наушник, и я сдаюсь, а потом зависаю над экраном гаджета, смотря на какой-то глупый, но ужасно смешной ролик про котят.
Прыскаю от смеха. Буквально давлюсь им, но тут же ловлю закономерную карму.
— Истомина! — рявкает на меня Молекула.
— Я, — встаю на ноги и принимаю максимально раскаявшийся вид.
— После урока собираешь пробирки. Одна!
— Поняла, — киваю, — собираю.
Сажусь. Сурово гляжу на Дину, она же только смущённой улыбается и протягивает мне из-под парты маленький пакетик с желейными червяками. Ну вот как её не простить?
— Больше так не делай, — журю её я, но мы обе понимаем, что это навряд ли сработает.
После звонка, как и было приказано, остаюсь с повинной в классе, а затем аккуратно, чтобы не разбить собираю пробирки, колбы, мензурки и несу в лаборантскую, где начинаю их тщательно мыть и сортировать.
Ровно до тех пор, пока за моей спиной не закрывается дверь, а затем и не проворачивается замок, полностью отрезая меня от внешнего мира.
Замираю. Пропускаю пару ударов сердца. Хватаюсь за столешницу и жду, что же будет дальше. Ведь я, кажется, знаю, кто стоит позади меня.
— Что тебе надо, Истома? — его голос вкрадчивый и хрипловатый. Но не такой, каким я слышала его в последний раз — с чувственным придыханием. Сейчас он сухой и скучающий.
И я бы могла сразу начать разговор про его излишнее внимание к моей персоне, но решаюсь зайти с менее острого угла, чтобы попытаться максимально демократично решить все наши проблемы.
— Я волновалась за тебя, — выпаливаю я, педантично домывая последнюю колбу и ставя её на сушилку. А затем вытираю руки вафельным полотенцем и только тогда разворачиваюсь к парню, чувствуя, как сердце стучит уже не в груди, а где-то в горле.
— Оу, я щас в обморок упаду от счастья, — хмыкает Ярослав и закатывает глаза, складывая руки на груди, а затем ядовито выделяя интонацией каждое слово, рубит, — ещё одна из тысячи волнуется за меня.
Блин. Больно. Но я предпочитаю игнорировать его укол, так как действительно переживаю за этого отчаянного безумца.
— Что с вами случилось? — хмурюсь я.
— С вами? — приподнимает удивлённо брови и на секунду сверкает белозубой улыбкой, а у меня от её появления почему-то бегут мурашки по рукам.
— Ну…, — пожимаю плечами, неожиданно теряя нить разговора.
— Истома, я не могу разгадать твои сигналы. Тебя Аммо вставляет, что ли? — прищуривается он, а затем словно хищник оскаливается.
— Нет! — тут же выпаливаю я, ужасаясь от его выводов. — Ничего такого!
— Тогда какого хрена ты спрашиваешь про него, если здесь с тобой сейчас только я, м-м? — делает шаг ближе и температура в помещении моментально подскакивает вверх на несколько градусов.
Душно!
Дышать нечем!
— Чтобы не быть одной из? — пожимаю я плечами и задерживаю дыхание, чтобы не нечаянно не хапнуть его запах, который уже, славно Циклон Б, подбирается ко мне, дабы свести с ума и отравить.
— У тебя не получится, — в один шаг друг от друга сокращает между нами расстояние Басов и замирает.
— Что именно?
— Укусить меня больше, чем в прошлый раз.
Глаза в глаза и меня снова лупит молния. Но на этот раз уже прошивает всё тело своими раскалёнными щупальцами.
— Это элементарная вежливость, Ярослав. Люди иногда поступают так.
— Ах, я опять накосячил, да?
— Да. Наверное…
Молчим. Сверлим друг друга взглядами. Интересно, мой череп после этой «милой» стычки будет похож на дуршлаг? Скорее всего…
— Это история не для твоих хорошеньких, чистеньких ушек, Истома, — цепляет он пальцем выбившуюся из моей косы прядку и заправляет её за ухо.
И я слышу, как срывается у нас обоих дыхание от этого невинного жеста. Я не хотела близости, но Басов не знает понятия личных границ и всё время нарушает мою зону комфорта, не спрашивая на то разрешения.
— Что это значит? — голос ломается и переходит в шёпот.
— Это значит, что я не буду больше корчить из себя долбанного героя, лишь бы тебя восхитить, впечатлить или попытаться понравится. Всё, что ты слышала про меня — правда. Я действительно избил того парня. И жалею только о том, что меня остановили.
— Ярослав…, - в шоке охаю я.
— Оставь свои волнения при себе, Истома. Потому что я в них ни хрена не верю. Приходи тогда, когда я буду тебе нужен, а по пустякам меня дёргать не стоит. Ясно?
— Я-ясно, — прошептала я и вздрогнула, когда он резко развернулся и стремительно покинул помещение, оставляя меня обтекать от его слов.
Ну вот. Мне не пришлось даже заикаться насчёт его ухаживаний. Басов сам решил самоустраниться. Всё!
Выдыхаем!
Да? Да!
Глава 16 — Проблемы с агрессией
Вероника
— Ты чего такая хмурая? — уже на следующем уроке начинает долбить меня Дина. А я не знаю, что ей ответить, потому что, вроде как радоваться надо, что одна из моих проблем сама собой отвалилась. Вот только там, за рёбрами, ожидаемого облегчения нет.
Напротив. Там, будто бы неистово скребут кошки. А что закапывают? Пока непонятно.
— Да просто точные науки — это не моё. И вообще, все эти тангенсы и логарифмы навевают на меня тоску смертную.
— А на меня скуку смертную навевает наша училка по литературе, — хохотнула Дина, закатила глаза и для пущего эффекта изобразила рвотный позыв.
А у меня внутри всё опустилось. Потому что подруга сейчас говорила о моей маме. И, может, для окружающих она была хорошая лишь местами, но мне было больно слушать о том, как её смешивают с грязью.
— А мне она нравится, — осторожно вступилась я за родительницу.
— А мне нет, — упрямо качнула головой подруга, — Храмова говорит, будто бы молитву читает. Заунывно и на непереводимом.
