Натали Гарр - Ночи большого города
Я морщусь. Не самые приятные воспоминания.
– Помнишь Рамона? Парня, чей подонок-племянник приставал к тебе?
– П-ф-ф, еще бы! Ты ведь чуть не убил меня из-за него.
Пропускаю ее реплику мимо ушей и продолжаю, пока не передумал:
– Это он посоветовал мне открыть клуб. После… аварии. В качестве отвлечения.
– Отвлечения? В смысле?
Делаю глубокий вдох, одновременно перебирая ее влажные после душа шелковистые волосы, и понимаю, как плохо она меня знает. И должен ли я показать ей свою уродливую морду? Морду того придурка, которым я был после смерти Мануэлы? Она не поймет… Она попусту не знакома с той частью меня.
– Пить в одиночку где-нибудь в дальнем углу самостоятельно оборудованного чил-аута, – лгу я.
– Ясно, – тянет она, – а почему «Барракуда»?
– Когда я основал ED Group, про меня написали статью в «Таймс», в которой щедро окрестили меня «Барракудой девелопмента». Ну я и…
Засмеявшись, Кэтрин игриво закусывает губу, и в ее взгляде проскальзывает едва уловимый намек.
– Я бы тоже не отказалась написать о тебе статью. Но не про бизнес, а про твои успехи в спальне.
Я хохочу.
– Правда? Боюсь, что мои консервативные родители скупят весь тираж, а флаг первенства по позору в нашей семье заслуженно перейдет от Майка ко мне.
– Почему? По-моему, это повод для гордости, – шепчет она, просунув руку в мои шорты. – А с таким-то размером…
Дерьмо, что она вытворяет?
Я нервно сглатываю, и мой неугомонный член моментально реагирует на ее прикосновения.
– Бэйли, какое снадобье ты сегодня приняла, что тебя так мотает, а? Я в шоке.
– Никакое. Наверное, гормоны взбунтовались.
– Гормоны?
Она согласно мычит, потом принимается жестче массировать мой член, намереваясь, по-видимому, осуществить задуманное, но я вынужден отказаться.
– Стоп, полегче, – я оглядываюсь по сторонам. Уже полностью рассвело, и нас вполне могут застукать, а мне бы не хотелось становиться вторыми Томми и Пэм.
– Тони ранняя пташка. Если он поймает тебя здесь голой, бьющейся подо мной в экстазе, я этого не переживу.
– Но…
– Кэтрин.
Мгновение, и она обреченно признает свое поражение, вытащив кисть из моих шорт.
– Пойдем наверх, – предлагаю я, выбравшись из гамака и подхватив ее на руки. – Я возьму тебя там.
* * *Просыпаюсь от жуткой духоты.
Черт. Где я? В аду? Открываю глаза и перво-наперво смотрю на соседнюю подушку. Кэтрин в постели нет, на часах половина одиннадцатого. Ну и куда она убежала?
Приняв вертикальное положение, я нахожу на полу свою одежду, сую ноги в кеды и спускаюсь вниз.
Кэтрин хлопочет на кухне, в компании моего никчемного братца, сидящего за столом с несчастным видом. Меня сразу же настораживает, что поблизости не оказывается Кристины. Давно ли они наедине?
– Привет, – здороваюсь я, устроившись на стуле рядом с братом.
– Привет! – оживляется моя девушка, по-моему, слегка смущенная моим внезапным появлением. Она стоит у плиты, в моей майке и своих рваных джинсовых шортах, и жарит блинчики. – Будешь?
– Да, спасибо, – бормочу я, глядя на помятую физиономию Майка. – Что с тобой? – толкаю его в плечо.
– Башка трещит. Думаю, я вчера малость перебрал…
– Малость? – фыркает Кэтрин, положив передо мной тарелку с горячим завтраком.
– Блин, умоляю, не надо нотаций, – жалобно пыхтит он. – Кстати, я тоже голоден.
– Прости, сейчас положу, – улыбается Кэтрин.
С укором гляжу на заботливо протянутую ему тарелку и молча сжимаю челюсти. Дерьмо, что со мной происходит? Они ведь не делают ничего плохого. Стараюсь отвлечься и не принимать все близко к сердцу. Открываю крышку, лезу ножом в клубничный джем и намазываю на блинчик.
Кэтрин ставит передо мной чашку черного чая.
– Ты в порядке? – интересуется она.
– Да, а что?
– Просто. Ты какой-то тихий.
Выдавливаю из себя подобие ухмылки и повторяю, что со мной все хорошо.
– Где Кристина?
– Дрыхнет. Она вчера так умаялась, – буркает Майк, заметно подобрев. – Если бы вы не ушли трахаться, нам бы не пришлось развлекаться алкоголем.
– За языком следи, быдло. Мы пошли спать, – вскидываюсь на него я.
– Да, конечно. А то мы не слышали за стенкой «о-о, а-а!». Слушай, я и не подозревал, что ты такой зверь. Ладно полчаса, но час…
– Хватит, боже, – покраснев, Кэтрин встает из-за стола, а я незаметно стукаю Майка по ноге.
– Заткнись, ей неприятно.
– Неприятно?
– Да, дубина, неприятно. Не все любят обсуждать такие вещи. Закройся и жри свои блинчики.
Закатив глаза, Майк прекращает препираться, и какое-то время мы молча завтракаем.
– Вы идете кататься на серфинге? – спрашивает Кэтрин, закончив топтаться у мойки.
Я усмехаюсь.
– С радостью, но сомневаюсь, что это тело в состоянии встать на доску.
– Это тело, – взвинчивается Майк, – в состоянии встать не только на доску, так что не возникай.
Обожаю издеваться над ним.
– Правда? Значит, согласен сегодня посоревноваться?
– Не вопрос, – с азартом отзывается Майк. – Но потом не жалуйся, что наглотался морской воды, неудачник.
Неудачник? Я уже от души веселюсь.
– Шестьдесят минут, Майк. Без перерыва.
– Да хоть сто двадцать, Роб!
Я смеюсь, очарованный его заносчивостью.
– Уверен? Ты давно не тренировался.
– Уверен! – Он протягивает мне руку. – Кто первым сдается, тот готовит сегодня ужин.
Дерьмо, ненавижу пари. Пораскинув мозгами, прихожу к выводу, что он в любом случае проиграет, и заключаю пари.
– Эй, кузина, разбей!
Кэтрин подходит и разбивает наше рукопожатие.
– Вы ненормальные. К чему эти споры? Хотите выяснить, у кого пушка больше?
Пушка? По моему лицу расползается самая невинная улыбка.
Меня так и подмывает сказать: «Детка, ты знаешь чья пушка больше, толще и круче», но решаю лишний раз не провоцировать Майка на очередной поток грязи, от которого у Китти-Кэт вянут уши.
– У кого… что? – на пороге вырисовывается Кристина, одетая в белую коротенькую ночнушку.
Проклятие, неужели мой брат не может научить эту шалаву не светить своим хозяйством перед посторонними?
– Да так, – запинается Кэтрин, окинув Кристину недовольным взглядом. – Я сделала завтрак. Если хочешь – угощайся, – в ее пренебрежительном тоне прослеживается скрытая неприязнь.
– Супер, спасибо!
Пока Кристина достает с полки приборы, Кэтрин садится около меня и кладет голову мне на плечо.
Я знаю, что она делает. Обозначает территорию. В точности как и я, когда возле нее крутятся всякие ублюдки. М-м-м, моя девочка. Улыбнувшись, я обнимаю ее за талию и целую в лоб.
