Мама на Рождество - Екатерина Орлова
Киваю, соглашаясь с ее логикой. Эрика делает шаг назад, еще сильнее отдаляясь от меня. Хмурюсь, потому что мне это не по душе, но головой понимаю, что это логическое завершение нашего короткого приключения.
— Откроешь мне гараж? — Я киваю. — До свидания, Киллиан Томас, — с улыбкой говорит она, берясь за ручку двери.
— Пока, Эрика Коулман.
Она моргает и выходит за дверь, а я беру со стола пульт, чтобы открыть ей гараж, и она могла выехать. Потом резко вспоминаю, что подъездная дорожка не расчищена, и бегу в гараж. Как только ворота поднимаются, я сталкиваюсь взглядами с плачущей Эрикой. Подбегаю к ней, хватаю за руку и втягиваю внутрь, ударом ладони нажимая на стене кнопку опускания ворот. И, не медля ни секунды, впиваюсь в губы Эрики жадным поцелуем.
Глава 16
Эрика
Подбородок дрожит, а в горле встает горький ком, который я никак не могу проглотить. Хочется сесть в машину, доехать до дома и завернуться в одеяло, чтобы уже там выпустить все чувства наружу. Три дня взаперти с Киллианом Томасом не прошли бесследно. Между нами как будто появилась какая-то ниточка, которая связала нас. И ни оборвать ее, ни растянуть. Взгляд скользит по большому окну, на низком подоконнике которого я сидела, когда Кил заботливо надел на мои ноги носки и укрыл пледом.
Я же ненавидела мужчин! И детей не любила!
А сейчас от одной мысли, что я уеду и больше никогда с ним не увижусь, глаза наполняются слезами.
Так, все, соберись, Эрика. Ты же не тряпка.
Но стоит этой мысли появиться у меня в голове, слезы градом обрушиваются на щеки. От влаги на коже я еще острее ощущаю холод, поэтому тороплюсь поскорее добраться до гаража, чтобы уехать. Пробираюсь по сугробам, но меня даже не заботит, как я буду выезжать по нерасчищенной дорожке.
Истерика клокочет в горле, когда я жду, пока откроются ворота гаража. А потом я поднимаю взгляд и, увидев Киллиана, всхлипываю. Стоит тут во всем своем полуобнаженном великолепии, глазеет на меня. Не хочу показывать ему свою истерику, но не могу сдержаться.
Тогда Кил несколькими большими шагами преодолевает расстояние между нами, хватает меня за руку и затаскивает в гараж. Я слышу негромкий шум закрывающихся за моей спиной ворот, а потом Киллиан меня целует. Всхлипываю даже тогда, когда впускаю его горячий язык в свой рот. Хочется притянуть его ближе или оттолкнуть. Ну что он так на меня действует? Зачем так привязывает к себе и формирует зависимость от его поцелуев? Не хочу влюбляться! Ни в него, ни в кого другого!
Мы оказываемся в доме, где Кил стягивает с меня верхнюю одежду, а потом и сапоги. Обнимает за плечи и ведет назад в гостиную. Садится на диван и тянет меня к себе на колени. Я тут же утыкаюсь носом в изгиб его шеи, продолжая всхлипывать. А он гладит меня по волосам, целует в лоб и молчит.
— Я сейчас уеду, — немного успокоившись, произношу напротив его кожи.
— Мы поступим иначе. Сейчас ты выпьешь кофе и нормально поешь, а я расчищу дорожку перед гаражом. Потом мы вместе соберемся, поедем заберем Милли и отправимся на Рождественскую ярмарку. Ты же там еще не была? — Я качаю головой. Самое странное, что перспектива провести время с дочкой Кила меня совсем не пугает. — Значит, решено.
— Ты не спросил мое мнение.
— Ты выразила его несколько минут назад. Зачем ушла?
— Потому что… Потому что… — Не могу сформулировать! Не скажу же я ему, что я в секунде от того, чтобы вляпаться в него по самые глаза! А вдруг он не хочет никаких отношений, а я буду выглядеть так, словно навязываюсь? С другой стороны, он даже заикнулся о том, чтобы жить вместе. И вообще с каких пор я в принципе задумалась об отношениях с ним? — Когда у тебя следующий рейс?
— Не вижу связи между моим вопросом и твоим.
— Она есть. Ответь.
— Первого января.
Ну вот. Осталось всего четыре дня. За такой срок жизнь может кардинально поменяться. А я не уверена, что готова к этим переменам.
— Эрика, — зовет он меня, и мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть на него. Могу себе только представить, как жалко я сейчас выгляжу. — Я подумал, что мы могли бы попробовать.
— Что попробовать? — Я прекрасно понимаю, о чем он говорит, но заранее отрицаю возможность.
— Построить отношения.
Я вскакиваю с его коленей и начинаю ходить туда-сюда перед диваном. Котенок тоже покидает свое место у камина — Кил положил ему маленькую подушку, чтобы пушистик мог спать, — и начинает охотиться на мои ноги. В другой ситуации я бы дразнила его и играла с ним, но сейчас у меня не то настроение.
— Я не люблю детей. Не понимаю, как наш график будет пересекаться, — начинаю перечислять минусы, даже не глядя на Киллиана. — Я почти не бываю дома, только по ночам, и то не всегда. В клинике у меня в кабинете даже есть раскладушка, потому что я могу остаться там на ночь. Если пациент сложный или, например, заработалась так, что устала и нет сил садиться за руль. А еще у меня там целый шкаф с одеждой и запас снеков. Понимаешь? Работа — это и есть моя жизнь.
Замолкаю, останавливаясь, и котенку наконец удается наброситься на мою ногу и поймать ее.
— Понимаю, — отвечает Киллиан, глядя на меня абсолютно серьезно. — Могу я задать тебе вопрос, на который попрошу максимально искренний ответ? Он ни к чему тебя не обяжет. Представь себе, словно тебе его задает лучшая подруга.
— У меня нет лучшей подруги.
На мгновение его брови подскакивают вверх, но потом выражение лица становится спокойным.
— Так могу?
— Задавай, — позволяю, слегка махнув рукой, и снова начинаю двигаться, а кот, вцепившийся в штанину моих джинсов, тянется за мной по паркету.
— Тебе никогда не хотелось попробовать изменить свою жизнь? Вкусить все ее прелести, которые находятся за пределами ветклиники и приюта? Не знаю, пойти в бар, прокатиться на аттракционах, заняться необузданным сексом, построить отношения, провалиться
