Колючая земляника - Екатерина Котлярова
— Прости, я не слышала, — я выключила воду и стыдливо отвела взгляд. — Я просто… задумалась.
— Что случилось? — мама устало выдохнула и бёдрами опёрлась о стиральную машинку.
— Всё отлично, — я натянуто улыбнулась, хотя голос предательски задрожал.
— Лиль, — мамины нежные пальцы огладили влажную щёку. Чёрт. Я всё же рыдала. — Герас…
Я резко вскинула руку и мамины губы запечатала, вырвав из её груди удивлённый выдох. Я никогда не позволяла себе так обращаться с мамой.
— Молчи, мамуль. Не произноси больше при мне этого имени. И я умоляю тебя, даже не пытайся больше нас сводить.
— Цветочек мой, — с болью в голосе выдохнула мама, привлекая меня к себе и целуя ласково в лоб. — Пойдём пить чай. Я любимое печенье твоё испекла.
— Творожное? — я попыталась улыбнуться.
— И шоколадное, — мама заправила волосы мне за уши.
Я быстро натянула одежду на влажное тело. Всё это время мама стояла в ванное. Взяла меня за руку и, поглаживая большим пальцем внешнюю часть ладони, увлекла на кухню. Где на тарелку положила мне печенье и поставила на стол чашку с какао.
Мам ничего не говорила. Только села рядом и изредка поглаживала меня по руке. Я видела, что она переживает за меня. И пропускает мои эмоции сквозь себя. Я ела молча, понятия не имея, что говорить. Маму волновали мои отношения с Герасимом, а о нём я говорить не хотела. А пытаться строить диалог о чём-то другом я не видела смысла. Всё слишком наигранным будет.
— Спасибо, мамуль, — доев печенье и даже не почувствовав его вкус, поцеловала маму в щёку. — Я пойду гулять.
— Я сама помою посуду, — сочувствие явно читаемое на лице родительницы вызвало лишь досаду и глухое раздражение.
Поэтому я только кивнула и пошла в коридор быстро одеваться. Я не заморачивалась выбором одежды. Накинула на себя первые попавшиеся вещи и покинула квартиру. Пошла я в сторону набережной. Всё с тем же вакуумом в голове и страной и доселе незнакомой пустотой в груди.
Я бесцельно бродила по набережной, с глухой тоской смотря на счастливые парочки, на молодые семьи с карапузами, на пожилые пары, что заботливо придерживали друг друга за руки. И отчего-то меня тошнило. Я понимала, что у меня этого не будет. И в ближайшем будущем отношений заводить я не собираюсь.
Вибрирующий телефон в кармане вырвал меня из вязкого тумана.
— Здравствуйте, — поздоровалась с любимым дядей.
— Привет, Лилёк, — радостно гаркнул в трубку мужчина. — За питомцами моими присмотришь пару дней? Я в Париж улетаю на пару дней.
— Конечно. А как часто кормить? Мне утром и вечером приезжать?
— Пожить не хочешь? Я разрешаю друзей пригласить, если страшно одной в большом доме. Только без пьяных вечеринок. Всё чтобы цивильно и без разбитых телевизоров и ваз.
— У меня таких буйных друзей нет, — хихикнула я. — Точно можно?
— Да. Ключи я вечером заброшу, перед аэропортом. Животинку покормлю.
— Вы надолго? — уточнила я.
— На три дня. Командировка.
— Поняла, — улыбнулась, забыв, что он не увидит. — Я присмотрю и за домом, и за животными.
— Вечером заеду.
Мужчина сбросил вызов. А я… А я вновь забыла о себе и своих чувствах и вспомнила о том, что свожу своих друзей. Тут же позвонила Аслану.
— Привет, Аслан. Ты завтра свободен?
— Да.
— В общем, я буду присматривать за домом дяди. Позову тебя, Лялю и её сестру с братом, чтобы подозрений не возникло.
— Хорошо. Ласточка согласилась?
— Я ещё не звонила ей. Мне нужно знать — будешь ты или нет, — я села на лавочку и уставилась на море.
— Буду. Ты грустная, — вдруг выбил меня из колеи Ас.
— Всё нормально, — солгала я. — Ты заедешь за мной, пожалуйста, завтра утром? Не хочу такси вызывать.
— Конечно.
— Я тебе сообщение напишу. В любом случае. Если Ляля согласится. Или откажется.
— Хорошо. Спасибо, Лиль, — в голосе парня слышна искренняя благодарность.
— Пока вообще не за что благодарить. Пока.
Я отключилась первой. Просто почувствовала, что не могу больше разговаривать. Потому что в горле ком встал. После той пустоты я вновь боль почувствовала. Такую острую, что даже дышать стало сложно.
— Девушка, вам плохо? — моего плеча коснулась темноволосая девушка и с тревогой заглянула в лицо.
Я увидела за её спиной высокого, широкоплечего и хмурого мужчину с двуместной коляской.
— Д-д-а, — выдавила с трудом, вновь обретая возможность дышать.
— Больно тебе, девочка, — я не видела старушку за спиной мужчины, поэтому вздрогнула.
— Бабушка, — сурово сдвинул брови мужчина, но пожилая женщина только рукой махнула.
— Иди погуляй, Демьян. Нечего уши греть. Пока дети не проснулись.
— Кареглазка, — мужчина перевёл взгляд на девушку. Его лицо мигом стало мягким. Я даже поразилась тому, как сильно преобразилось его лицо. Будто лет на десять помолодел.
— Дёмушка, — девушка скользнула к мужчине и руки ему на грудь положила. Что-то тихо стала говорить, но меня отвлекла женщина, руку мою сжавшая сухими и сильными пальцами.
— Послушай меня, милая, — она ласково улыбнулась. А я дышать забыла, будто она меня заворожила. — Слушай только своё сердце. И верь глазам. Но не верь своим ушам. Любимый твой будет твоим. Боится он за тебя. Боль причиняет, чтобы потом тебе ещё больнее не стало. Верно полагает, что случись что, ты следом уйдёшь. Как лебедь. Но ошибаетесь оба. Любовь, девочка моя, она исцеляет. И даже дитя я вижу. Но… — она нахмурилась и головой качнула, будто не понимая. — А вот не могу сказать… Странно.
Женщина встала и двинулась следом за мужчиной, что катил коляску вдоль набережной.
— Ты испугалась? — молодая девушка опустилась на лавочку рядом. — Я Милена, — протянула она мне руку.
— Лиля, — улыбнулась, пожимая тонкую ладонь.
— Это бабушка моего мужа. Демьяна, — девушка нежно улыбнулась. — Она когда-то сказала мне, что у меня будут двойняшки. И не ошиблась. Хотя мне ставили бесплодие.
— Ох, — я округлила глаза.
— Как бы это странно не звучало,
