Робкая любовь - Виктория Лукьянова
– Вот же идиот, – выругался, падая на диван. Вытянул ноги и посмотрел на темное стекло.
Я принял опасное решение. Я солгала девушке. Солгал, преследуя единственную цель – не потерять и ее. Возможно, это могло бы нас сблизить. Но что же мне делать? Как мне поступить с Амалией? Возможно, пора действительно поставить точку. Как же много сомнений и переживаний за один день.
Откидывая голову назад, я смотрел в потолок, освещенный торшером, и чувствовал, как тело заволокло тепло, а на душе наконец-то стало спокойно.
Нет, мое решение верное! Несмотря ни на что я достоин любви. Черт! Я не могу всегда отдавать. Я хочу получать обратно.
– Эгоист, – прорычал сквозь зубы, зажмурившись. – Она достойна не меньшего. Даже больше!
Но готово ли мое сердце? Готов ли я пройти через это ещё раз?
* * *
– Лола, ты где летаешь? – Тётя уставилась на меня, поправляя на носу очки.
Я вздрогнула и глянула на свою тарелку с остывающей кашей.
– Я тут, – улыбнулась в ответ, на что тётя покачала головой.
– Нет, не тут, – проговорила она, возвращаясь к завтраку. – Уже который день летаешь в облаках.
Я пожала плечами, подхватывая ложку и усиленно поглощая кашу, не обращая внимания на бурчание тёти. Он продолжала припоминать все случаи, когда я отвлекалась, не слушала ее или спала дольше обычного. За последнюю неделю это происходило довольно часто, даже я готова была признать факт. Но тётя не унималась – ее беспокоило то, что со мной творилось.
– У тебя опять кошмары? – вдруг спросила она, отчего я растерянно уставилась на ложку.
Она знает? Слышала? Нет! Она не могла услышать и не прийти. Тётя раньше всегда приходила, когда мне снились кошмары, но в последнее время из-за упавшего слуха, женщина все реже слышала крики. Так и произошло прошлой ночью. И возможно благодаря Матвею я смогла проснуться, а не утонуть в кошмаре.
От осознания того, что ночью в моей комнате побывал парень, мне стало дурно и трепетно одновременно. Как же хорошо, что тетя стала глуховатой, и не пришла на крик. Был бы настоящий кошмар, застукай она Матвея в комнате! Родители бы спустили с меня шкуру, но, прежде всего, испортили бы жизнь Матвею.
– Так что? – Тётя стукнула ложкой по краю тарелки, возвращая меня в реальность. Я вздрогнула и отрицательно покачала головой.
– Нет, все в порядке. Просто из-за духоты я плохо сплю по ночам. И лишь утром удается нормально уснуть, – пробормотала, ругая себя за невнимательность.
Тетя кивнула, но продолжила сканировать меня подозрительным взглядом.
– Вентилятор помог?
Я натянуто улыбнулась, соглашаясь. Но на самом деле я так и не включила его на ночь, потому что из-за шума не могла уснуть. Так мое окно и оказалось открытым. Так Матвей услышал меня. Но тётя не должна узнать ни о чем!
– Обещают прохладную погоду через неделю, – продолжила тётя, возвращаясь к завтраку.
Я постаралась поддержать беседу, больше не возвращаясь в воспоминания о прошлой ночи. Но длилось это недолго.
Остаток дня я бродила по дому, не зная чем себя занять, лишь бы не думать о Матвее. Я видела его в окно, когда он уезжал. Скорее всего, на работу. И с досадой я сама плюхнулась на кровать и принялась за журналы, которые купила для меня тётя. Но строчки расплывались перед глазами, а в голове творился хаос. Я смотрела на яркие картинки о море и путешествиях и невольно представляла себя там. Вот я иду по пляжу, и мои ноги касаются обжигающего горячего песка. В воду я не захожу, потому что боюсь. Но меня так и тянет почувствовать волны. Коснуться их рукой, ощутить прохладу или вдохнуть полной грудью морской запах.
Я с грустью отложила журнал и взялась за другой. И вновь мир фантазий раззадоривает кровь. Неожиданная идея вспыхнула в голове, не давая мне ее тщательно обдумать. Я отбросила журналы и помчалась вниз, пока не передумала. Пока еще желание пылало во мне как самое яркое пламя.
– Тётя, я хотела с вами поговорить!
Я замерла на пороге гостиной и посмотрела на женщину, которая вертела в руках карандаш и разгадывала очередной кроссворд. Из новой газеты, купленной прошлым днем. Она, услышав мой голос, подняла голову, и ее с проседью волосы, собранные в неряшливый пучок на затылке, колыхнулись.
– Да, Лола, – ответила, указывая на стул.
Я нерешительно приблизилась, чувствуя, что идея была ужасной, но идти на попятную – дать повод тёте задуматься о моем состоянии. Присев на край стула, я сложила руки на коленях и вдохнула. Успокоила разбушевавшееся сердце и тихо заговорила.
– Тётя, я хотела бы начать прогулки, – пролепетала, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
Женщина отложила карандаш и посмотрела на меня. Ее темные с седыми нитками брови поползли на переносицу.
– Что ты хотела бы?
– Гулять, – повторила, поражаясь тому, каким хриплым и низким стал голос.
– Но ты и так гуляешь. Во дворе, – произнесла она так, словно весь мир был сосредоточен на территории нашего дома.
Я кивнула, пытаясь найти аргументы. Но ничего кроме возмущения на ум не приходило.
– Я говорю про другое, – осторожно продолжила, сжимая ладошки.
Женщина нахмурилась еще сильнее. Ее морщинистое лицо заострилось и будто потемнело.
– Лола, кажется, мы уже это обсуждали. Или тебе напомнить, что может произойти с тобой там? – она со злостью взметнула рукой вверх и указала на окно, которое по иронии выходило в сторону дома Матвея.
– Но я чувствую, что готова, – возмущение вытеснило здравый смысл. Впервые я спорила с тётей и не боялась ее гнева. Не боялась задеть ее или обидеть.
Женщина затрясла головой, резко подскакивая. Руками задела книжку и газету. На пол полетел карандаш. Со скрипом отодвинулся ее стул.
– Нет, Лола! – закричала женщина, превращаясь в фурию. – Я запрещаю!
– Вы не можете! – я подскочила следом. Слезы обожгли глаза. – Я готова на терапию. Да, готова! Врачи мне помогут!
– Они не помогли тогда. И уж тем более сейчас не помогут! Ты больна, Лола! Разве ты этого не понимаешь?! – она подлетела ко мне и схватила за руку. – Ты больна! А там ничего хорошего тебя не ждет. Все станет только хуже, и тебе придется вернуться в клинику. Будешь всю жизнь сидеть на таблетках. Ты этого хочешь? Ну же, отвечай! – Она трясла меня за плечи, а я и не пыталась вырваться.
Страх засел прочно, вытесняя все прочие чувства. Я слабая. Я больная.
– Нет, тётя, нет, – шептала, смаргивая слезы.
– То-то же, – проворчала
