Подсолнух - Ирина Воробей
Пока хозяйки не было, Татьяна, вбирая в себя наивкуснейшие ароматы плова, выдвинула из-под стола два стула, подумав, что так поухаживает за Адлией в благодарность. Плов к приходу женщины уже разогрелся. Они принялись есть.
— Ооочень вкусно! — восторженно протянула Татьяна, выскребывая последнюю рисинку в тарелке алюминиевой ложкой.
Адлия заулыбалась.
— Еще хочешь?
Татьяна задумалась на секунду, потому что желудок и довольный мозг просили еще, но воспитанность требовала отказаться. Она нехотя отрицательно покачала головой.
— Спасибо вам большое, — стеснительно проговорила девушка, глядя вниз и в сторону. — Мне пока нечем вам отплатить.
Стыдливый взгляд ее мимолетом скользнул по лицу женщины. Щеки вспыхнули. Адлия посерьезнела и снова стала похожа на аналитика. Татьяна смутилась сильнее.
— Ты можешь пожить у меня пока... — сказала женщина.
Миндалевидные глаза Татьяны приняли форму грецких орехов.
— Если будешь помогать мне шить и убираться в клубе, — закончила Адлия, улыбнувшись в конце.
Девушка застыла. Она сразу вспомнила угрозу Арины про мытье унитазов и то, как ее это испугало.
— Не боись, там ниче сложного, — махнула женщина. — Просто у меня спина болит. Помощь не помешает.
Татьяна все еще сидела в онемении.
— Зато я буду тебя кормить. И так уж и быть, сошью тебе костюм. Но все ткани за твой счет.
Предложение становилось все более заманчивым. «Это же ненадолго» — утешила себя девушка, оглядевшись. Комната угнетала затхлостью и давним прошлым, отпечатавшимся в трещинах на потолке, полах и стенах. Здесь даже дышалось с трудом. Пахло старинной мебелью, залежалой пылью и многолетним отсутствием ремонта. Татьяна вздохнула, вернувшись взглядом в пустую тарелку перед собой. «Как только пройду испытательный, найду нормальное жилье» — решила она.
— Хорошо, — не без толики печали согласилась девушка и слабо улыбнулась, хотя в голосе царил ужас.
Кто-то умный внутри сомневался: неужели она, Татьяна, воспитанная отцом так, что даже посуду-то помыла раза два в жизни, будет убирать туалеты. Да еще в ночном клубе, где априори себя никто культурно не ведет, потому что алкоголь сильно способствует утрате всех представлений о чистоте, этикете и санитарно-эпидемиологических правилах.
— Значит, договорились, — улыбнулась женщина и сунула последнюю ложку плова в рот.
Татьяна хоть и устала, но засыпала долго и мучительно. Адлия простодушно предложила разделить с ней мягкий и удобный диван, но девушка поинтересовалась, может ли она устроиться на подоконнике, потому что к настолько тесному контакту с незнакомой женщиной она пока не была готова. Хозяйка покопалась в шкафу и вынула оттуда ватный матрас, который весь покрылся давно въевшимися пятнами и пах многослойной несвежестью. Но выбирать было не из чего. Застелив матрас бельем и облагородив постель синтепоновой подушкой, Татьяна улеглась лицом к окну. У нее даже получилось уединиться, спрятавшись за тонкой шторой. Но зато утренний солнечный свет впивался в глаза. Это мешало заснуть и расслабиться. Еще больше ее напрягали мысли о том, как она будет здесь жить и убираться в клубе, как совместит это с танцами, как на это отреагируют Арина, Света и другие, и как, вообще, все это будет выглядеть. Она маялась часа два, прежде чем утомленное сознание выключилось.
Глава 5. Конкуренция
Впереди Татьяну ждали несколько выходных дней, когда, наконец, в тепле и уюте, на сытый желудок и без нервов можно было подумать о своем положении.
Адлия оказалась совсем ненавязчивой, не особенно разговорчивой и деловитой. Она постоянно что-то делала, даже сидя на одном месте, даже если смотрела любимый турецкий сериал. Вязание во время просмотра ее расслабляло. В свободное от работы уборщицей время женщина выполняла заказы на пошив одежды. Раскраивала ткани, придавая им нужную форму, стучала точной иголкой швейной машинки, создавая тонкие швы, много обрезала, что-то подшивала и сшивала одно с другим.
Большую часть таких заказов занимали костюмы для танцовщиков, в том числе, из «Дэнсхолла». Иногда Адлия выполняла коллективные заказы для трупп и детских шоу-балетов. За этими занятиями она, в основном, и проводила время, не отвлекаясь на соседку и не мешая тем самым ей заниматься своими делами. Татьяне такое сожительство показалось идеальным. При этом с Адлией можно было завести интересный разговор. Болтушкой она не была, но рассказывала увлекательно, не тараторя, не путаясь, а последовательно, степенно и с выражением, как будто в прошлой жизни работала сказочником.
Адлия даже поделилась с девушкой семейным рецептом плова, в котором, на ее взгляд, не было ничего особенного. Рецепт этот передавался по традиции из уст матери к дочери и укреплялся поколениями. Видимо, в этом и был весь секрет: за долгие годы проб и ошибок удалось прийти к идеальному соотношению всех составных частей, полагала Татьяна. Но в том, как учила ее готовить Адлия, не было никакой определенности и строгости.
Девушка сидела, прикусив язык, записывая каждый шаг, чтобы у нее получилось приготовить так же, но повторить точь-в-точь было невозможно, поскольку рецепт содержал много позиций «на глаз». Адлия интуитивно знала, сколько чего в каждом конкретном случае добавлять и всегда получалось вкусно. Это был предел мастерства, к которому Татьяна теперь стремилась. Но пока записывала примерные пропорции.
— Теперь надо рис выложить сверху ровным слоем, — говорила Адлия, делая рукой разглаживающее движение, будто проводила ладонью по поверхности воды.
— Вот у меня папа тоже все всегда на глаз делает. Я всегда поражалась, как так получается. И всегда одинаково ведь!
Это был первый случай, когда девушка заговорила об отце после предложения Адлии здесь остаться.
— У тебя отец повар? — поинтересовалась женщина, вручая Татьяне половник и банку с рисовой крупой.
— Нет, — пошла на попятную та и замкнулась, сделав вид, будто ничего важнее, чем наполнение казана рисом, не существует.
— Просто необычно, что мужчина в семье готовит.
— Он меня один воспитывал.
Татьяна не хотела отвечать, но, как часто бывало, вопреки разуму продолжала разговор, просто потому что не могла в себе это сдерживать.
— Почему ты от него сбежала?
Адлия внимательно посмотрела на девушку, вглядываясь в лицо и наблюдая за микро изменениями мимических мышц. Татьяна то хмурилась, надувая щеки, то опускала глаза, расслабляя лоб и скулы,
