Проверка на отцовство - Вероника Касс
— Кстати, я видела твою маму, — бодро проговорила я в надежде сменить тему, потому что слишком резко испортилось настроение мужчины. Наверное, младший брат был для него слишком больной мозолью. Моя фраза подействовала прекрасно, глаза мужчины округлились, и он буквально выдохнул короткий вопрос:
— Когда?
— Месяц назад, когда ходила сдавать анализы, я стояла в коридоре и подкачивала Маришу, а твоя мама дверь с размаху открыла и в меня врезалась. — Я скинула с ног босоножки, подтянула колени к груди и обняла себя за них. — Она хотела меня тут же отвести к врачу, проверить, все ли в порядке, но я сбежала, — улыбнулась, в который раз поражаясь собственной глупости. Я поступила тогда совершенно по-детски и прекрасно это понимала, но все равно ничего не стала бы менять.
— Сбежала? — улыбнулся Глеб, опять меняясь на глазах. Из его взгляда пропал холод, а сам мужчина словно расслабился.
— Да, я же видела ее на фотографиях с тобой в интернете, сразу поняла, что это она, и… сбежала.
Вавилов мягко рассмеялся и затих, засунув руки в карманы брюк. Мы какое-то время молча смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что Глеб заметил в моем взгляде, но я четко увидела, что мужчина растерян. Наверное, ему непросто так же, как и мне, а вся эта уверенность в действиях — это лишь напускное. Да, он решил, как будет поступать и какой линии поведения будет придерживаться, но стоило ситуации лишь на мгновение отклониться от плана, как Вавилов растерялся.
— Ты хотел, чтобы я посмотрела дом. Зачем? — серьезно спросила его, нарушив тишину.
— Чтобы он тебе понравился, — последовал не менее серьезный и четкий ответ.
— Ты надеялся, что таким образом упростишь для меня принятие решения?
— Нет. Дом в любом случае твой. Да и поженимся мы тоже в любом случае, — Вавилов усмехнулся. — Я действительно хотел, чтобы он тебе понравился и чтобы ты присмотрелась, подумала, где и что хочешь изменить. Осталось не так уж и много времени до твоих родов.
— Почти полгода, — ахнула я, — для тебя это немного?
— Для меня это капля в море. И этого времени хватит впритык на действительно стоящий ремонт.
— Ты хочешь сделать здесь ремонт? — Я огляделась, на этот раз даже покрутив головой. Прежней боли уже не было.
— Здесь нет детской. А нам нужно две. И обе должны быть рядом со спальней. Жить в комнате отца и его любовницы я не хочу. Потому да. На втором этаже в комнатах нам в любом случае придется все менять. Здесь же на твое усмотрение.
Он все продумал, даже не рассматривая вариант, что я могла не согласиться.
— Ты пару минут назад сказал, что дом в любом случае мой. И тут же говоришь, где хочешь жить, а где нет. Глеб, ты же дал мне время на подумать. А в итоге всячески показываешь, что примешь от меня один-единственный ответ.
Глеб прищурился и со слабой улыбкой приблизился ко мне. Он опять опустился на корточки у дивана и на этот раз положил свои ладони поверх моих ступней. Я лишь крепче сжала руки на коленях, сильнее впечатывая свои же ноги себе в грудь.
— Это называется давление, Олеся, — Вавилов заговорил шепотом. Низким и искушающим, а его пальцы, от которых исходил жар, начали поглаживать мои щиколотки, выводя круги вокруг торчащих косточек.
Господи боже.
Всего лишь ступни. Всего лишь щиколотки, а ощущения были такие, будто Вавилов трогал меня в самых интимных и чувственных местах. По коже побежали мурашки, низ живота сжался от напряжения, к щекам прилил жар, так же как и к груди — она затвердела, и по ней словно электрическими токами прошли разряды жжения.
Черт!
Все эти ощущения были неспроста: у меня прибывало молоко.
— Я… Я… — растерялась и глянула на дочь — она уснула на дневной сон в машине, без кормления. Вот и результат.
— Что? — заметив мою перемену и растерянность, серьезно спросил он.
— Ничего, — практически пискнула я, потому что в этот момент почувствовала, как намочился лифчик.
Что за на фиг? Специальные вкладыши я перестала носить, когда Марише не было еще и двух месяцев. Много молока у меня было лишь в роддоме. Потом оно прибывало четко перед каждым кормлением и во время него, словно специально именно столько, сколько было нужно моей крошке.
— Леся? — протянул Глеб, напоминая сейчас скорее хищника, нежели интеллигентного мужчину, говорящего только по существу и думающего обо всем лишь с рациональной точки зрения. Да сколько у него образов и масок? И маски ли все это? Или он действительно настолько разный? — Ты так испугалась из-за того, что я сказал о давлении на тебя? Но это же и так понятно.
Я, как дурочка, замотала головой, лихорадочно размышляя, что же делать. Будить дочь только для того, чтобы накормить лишним молоком, не хотелось. Сцеживаться не хотелось еще больше. Я ненавидела эту пытку и все время дико сочувствовала женщинам, у которых детки не брали грудь. Те, дабы не кормить ребенка искусственными смесями с рождения, регулярно сцеживали молоко — кто полгода, кто восемь месяцев, а кто и год. Это же убиться можно.
— Леся? — он подумал, что перепугал меня, и сейчас разговаривал мягко и спокойно, точно большой кот, заговаривал свою жертву перед тем, как съесть.
Я набрала полную грудь воздуха и выдохнула, прислушиваясь к себе. Мне больше не было жарко, лишь ощущение распирающей груди, и все. Молоко прибыло и больше не потечет. Только вот оно уже испачкало мне не только нижнее белье, но и футболку. Позорище-то какое. Как мне сейчас встать и идти смотреть дом? Как объяснить…
Да к черту все!
— У меня пришло молоко. Мариша заснула, не попив его, и… — выпалила я. — Теперь у меня грязная футболка.
