Замуж за незнакомца - Лина Манило
– Тина, не задавай тех вопросов, на которые не готова услышать ответы.
– Твоя фраза про «легче овдоветь» приобретает интересный смысл, – смеётся, и пальцы, лежащие на моём плече, дрожат.
Но я действительно не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле. Иллюзии о тех, кто рядом, – смертельный яд. На людей надо смотреть широко открытыми глазами, меньше сюрпризов будет.
– Поверь, овдоветь было бы действительно проще, – целую её в висок и отстраняюсь.
– Ты правда, смог бы меня убить? – в её глазах нет страха, только любопытство. Тина смелая, пусть сама в этот часто сомневается.
– Тебя? Тебя бы не смог. А вообще я жутко голодный. Хватит болтовни.
Глажу Тину по бедру, беру бутерброд с икрой – слишком солёной для такой-то цены – и глотаю, почти не жуя. Плевать на вкус, нужно утолить голод. После разговоров мой член уже не такой твёрдый. Это радует, потому что трахаться всё равно пока рано, а терпеть эту муку больше никаких сил нет.
Самолёт летит, лавируя над облаками, я ем бутерброд.
– Ты порвал мне чулки, – как-то очень обиженно говорит Тина и задирает ногу, показывая дырку на щиколотке.
Она не стесняется своей наготы, и это меня убивает.
– Производственная травма, – хмыкаю и кидаю Тине свою рубашку.
Она лукаво улыбается, накидывает рубашку на плечи, и идея видеть Тину в своей шмотке кажется ещё худшей, чем видеть её голой.
Когда с ужином покончено, я откидываю сиденье, снимаю брюки и, не обращая внимания на протесты, укладываю Тину себе на грудь.
– Просто давай представим, что мы самые обычные люди, которые летят в самый обычный медовый месяц, – говорю, почти проваливаясь в сон. Тина сопит сладко и вяло кивает.
– Давай. Вдруг и сами в это поверим?
Глава 14
Тина.
На райские острова мы прилетаем к полудню. И честное слово, из-за буйной зелени вокруг, ярких цветов и улыбчивых лиц, что встретились, стоило сойти с трапа, это место мне действительно кажется райским уголком, в котором не может случиться ничего плохого.
Закрываю глаза, задираю голову, подставляя лицо тёплым лучам. Ноздри щекочет аромат океана, и хочется навсегда застыть в этом моменте.
– Кирилл, слышишь? Океан шумит, – шепчу и счастливо смеюсь, совсем на себя непохожая.
Когда я в последний раз улыбалась так широко? Когда смеяться радостно хотелось? В прошлой жизни, наверное. А тут вдруг тянет, и не сдерживаюсь, хихикаю, не боясь показаться дурной и глупой.
– Чудная ты, – хмыкает Кирилл, становясь за моей спиной.
Уже несколько часов я старательно прочь гоню мысли о произошедшем между нами, но от себя не спрятаться. Мне… понравилось. Сейчас, когда яркое солнце слепит, а юбку летнего платья треплет ветер, ласкает кожу, тяжелее всего притворяться, что ничего не случилось, не изменилось как-то вдруг. Да, было и, вероятно, будет продолжение. И самое страшное – меня это не пугает.
После того, что произошло с Катей, я поняла одно: большие злые мужчины с пушками за поясом способны причинить боль и разрушить слабую девушку. Катю изнасиловали с особенной жестокостью, а наигравшись, бросили умирать. Глядя на неё, иногда малодушно кажется, что умереть ей было бы проще, чем существовать запертой в сломанном разуме.
Потому у меня никогда ничего ни с кем не было. Очень уж хорошо знала, что бывает, если довериться мужчине, которого плохо знаешь.
– Поехали в отель? – Кирилл на прекрасном английском подзывает кого-то, пока я дышу океаном и блуждаю в закоулках глупой памяти.
Вздыхаю, сжимаю пальцами виски и постепенно успокаиваюсь.
Симпатичная круглолицая девушка с лёгким азиатским акцентом сообщает, что заказанный накануне автомобиль ждёт нас на вип-парковке. Кирилл кивает, собственнически берёт меня за руку и ведёт вперёд. До парковки через специальный выход всего сотня метров по неширокому коридору, и тревога за отца снова возвращается.
Кирилл распахивает дверцу, приглашает занять своё место рядом с водителем, но я достаю из сумки телефон и включаю аппарат.
Пока шустрый смуглый мальчик грузит наши чемоданы в багажник, я напряжённо вглядываюсь в экран. Ни одного сообщения, ни единого пропущенного звонка. Да что же такое?!
– Плохие новости? – спрашивает Кирилл, расплачиваясь с мальчишкой.
– Вообще никаких новостей, – злюсь на ситуацию и собственную беспомощность.
– Иногда это самая лучшая новость, – включает философа.
Я набираю номер приёмной отца, но там короткие гудки – сейчас отчётный период, и в офисе настоящий дурдом.
– Садись в машину, Тина. Что бы там ни случилось, зачем топтаться в аэропорту, если можно топтаться на берегу океана?
– Ты до отвратительного прав, – беззлобно фыркаю и сажусь в машину.
– Так что у тебя стряслось? – Кирилл кладёт руки на руль, но трогаться не торопится. Даже почти не смотрит на меня, хотя у меня стойкое ощущение, что видит насквозь.
– Папа молчит. Не звонит и на сообщение не отвечает, – говорю неуверенно, и диким кажется делиться личным с Кириллом. Но, как оказалось, мне больше не с кем.
– Занят, может?
Кирилл заводит мотор, и впервые вижу его за рулём. Никакой охраны, никаких специально обученных водителей – кажется, мой муж действительно решил отдохнуть, как «белый человек».
Но когда следом в поток движения встраивается неприметный чёрный автомобиль и следует неотрывно, понимаю – показалось. Даже тут, в тысячах километров от дома, Кирилл не может позволить себе быть просто туристом. Параноик. Кому мы тут, у чёрта на рогах, нужны? Хотя…
– Он всегда берёт трубку, если я звоню. У нас такое негласное правило.
– Правила иногда можно и нужно нарушать.
– Ты снова прав, просто однажды в детстве у меня случился приступ аппендицита, а папа не взял трубку. Мне пришлось в больницу с охранником ехать, а папа только под утро узнал. Я очень плакала, и больше он так не делает. А это вчера не ответил, сегодня молчит. Даже не перезвонил! Это… странно и совсем на него не похоже.
– В твоих словах есть логика, – хмурится Кирилл, выкручивая руль вправо, ориентируясь на незнакомых улочках лучше местного жителя.
– Не знаю… может быть, я зря волнуюсь, – нервно облизываю губы, а голова кипит от самых разных предположений. – Но он болен, и я боюсь, что ему могло стать хуже. Вдруг он в больнице, а я тут… загорать приехала?
От мысли, что могу пропустить что-то важное, становится плохо. Действительно дурно, и приходится глаза закрыть и втянуть воздух носом, чтобы не стошнило.
Роуминг до чёртиков дорогой, но деньги – меньшее, что волнует сейчас. Нахожу в телефонной книге номер лечащего врача отца. Сергей Иванович – единственный, с кем я могу обсудить
