Застенчивость в квадрате - Сара Хогл
С гардеробом он возится уже целую вечность. Время от времени даже останавливается, раскрасневшийся и взмокший так, что рубашка местами потемнела.
– Тебе помочь? – спрашиваю. Я просто ангел.
– Нет.
Господи, вот же упрямец.
– Да я и так не собиралась.
– Знаю. Жду не дождусь, когда же ты в одиночку будешь вытаскивать бильярдный стол.
Задираю нос повыше. Он и так-то был достаточно задран, потому что мне приходится запрокидывать голову как можно дальше, чтобы только посмотреть ему в глаза (как грубо, что он даже чуточку не сутулится), но сейчас мне нужно стать настолько выше, насколько возможно. Равной.
– Я оставлю бильярдный стол.
– Да ну? Со всей живностью, что там поселилась?
– Какой живно…
Тут до меня доходит, и я морщусь, а он почти усмехается – я вижу, как уголки губ собираются приподняться, но он им не дает. Дверцы гардероба распахиваются, и оттуда вываливаются еще вещи.
– О! – восклицаю я, подбирая коробку. – Я же видела такой в рекламе! – Вытаскиваю проволочный массажер для головы и внимательно изучаю. Похоже на сломанный венчик, но если запустить в волосы, это… – О-о-о, как приятно…
Уэсли с изумлением наблюдает, как моя прическа превращается в перекати-поле.
– Это со второго этажа, – напоминает он. – Ты не можешь брать мой мусор.
Мой внутренний енот тут же сердито надувается.
– А ты тогда не можешь пользоваться моей кухней.
– На втором этаже есть мини-кухня. И вообще-то она в куда лучшем состоянии, чем твоя.
В ответ я только давлю на гардероб всем весом, чтобы он стал еще тяжелее. Уэсли уворачивается от меня и, наконец найдя правильный угол, протискивается вместе со строптивой мебелью наружу.
– Спасибо! – уже оттуда щебечет он. Я корчу рожицу в ответ – и вот оно, снова эта почти улыбка. Он борется с ней и выигрывает. Наверное, его кто-то заколдовал, и если он засмеется, то умрет. А что, вполне разумное объяснение. Дело не в том, что он не рад моему обществу, а что он в прямом смысле умрет.
Глава восьмая
В кофейне Мэйбелл из параллельной вселенной затхло, вдоль стен выстроились мешки с мусором.
– Что тут происходит? – спрашивает Джек, вальсируя ко мне.
– Делаю ремонт.
Он кивает, осматриваясь.
– Как будто просторнее.
– Решила отодвинуть стены, выиграть пару лишних метров. Думаю добавить к кафе отель. Что скажешь?
– Скажу, что это лучшая идея из всех, что я слышал. – Он убирает прядь волос мне за ухо. – Но так и должно быть. Твои идеи всегда меня изумляют. – Тут он понижает голос на целую октаву. – Итак, о прекрасный гений, когда ты позволишь пригласить тебя в Венецию на моем частном самолете?
Вздыхаю. По какой-то причине Джек сегодня на меня не действует, и его присутствие скорее раздражает.
– Как-нибудь в другой раз? – предлагаю я, и его радостная улыбка тускнеет. Конечно, Джек безутешен. Он бегает за мной вот уже несколько месяцев.
На телефоне загорается красный огонек: «Реальность вызывает Мэйбелл».
– Все равно сейчас слишком много всего навалилось, – говорю я, поворачиваясь проверить яблочные оладьи в духовке. – Давай попробуем потом…
Вот же дурацкий огонек, все мигает. Перенаправляю звонок на голосовую почту.
– Мэйбелл! – вырывается из динамиков рассерженный голос.
– Уф, ладно, я все равно собиралась уходить! Дай мне минутку все убрать… черт! – Яблочные оладьи сгорели. И где – в моей волшебной кофейне, где всегда все идеально! Я резко оборачиваюсь и взмахом руки стираю кафе из действительности. В дверь спальни стучит Уэсли.
– Ты там? – спрашивает он. И довольно грубо.
Выпрыгиваю из кровати с такой скоростью, что перед глазами мелькают черно-белые помехи. Каждое такое вмешательство в мои мечтания – досадное напоминание, что я снова потеряла связь с реальностью. Конечно, ничего, кроме раздражения, они не вызывают.
– Ну что? – кричу я в ответ.
– Ах, извини, что побеспокоил, – задиристо отзывается Уэсли. Да он от любого слова вспыхивает. Что ж, если понадобится зажигалка, буду знать, где искать. – За мусором приедут через полчаса, нужно убедиться, что выкинули все, что можно.
– Я свою часть убрала.
– Ты уверена? Кажется, там еще куча хлама осталась.
Распахиваю дверь, и Уэсли отступает на два шага.
– Это не хлам, – любезно поясняю я. – Эти вещи я либо оставлю, либо отдам на благотворительность.
– Та красно-фиолетовая кушетка явно знавала лучшие дни. Ну, то есть там вообще-то пружины торчат, и… – Его взгляд опускается на уровень моей груди, и он замолкает. Точнее, смотрит он не на грудь, а на цепочку. Кровь разницы не замечает и тут же приливает к вышеуказанной области.
Я надела кулон Вайолет, который нашла под кроватью вместе с клубками пыли и цветным карандашом. На нем выбита цифра «51», в честь то ли пятьдесят первого дня рождения Вайолет, то ли годовщины свадьбы. Я и цепочку к нему нашла – чтобы дорогая Вайолет вещь была всегда у сердца.
На одну секунду на лице Уэсли, растерявшем всю хмурость и напряжение, читается подлинное горе, но тут же исчезает.
– Ладно. Полчаса, – откашливается он и добавляет, покосившись на мой наряд: – Никогда не поздно выкинуть что-нибудь еще.
Сообщение получено и проигнорировано. На мне сейчас жемчужины моего улова: ковбойские сапоги, бирюзовый галстук-боло, блузка в крестьянском стиле со стразами и золотые кюлоты. Поверить не могу, что можно было бы выкинуть такие необычные предметы гардероба. Все, что я когда-либо слышала о чувстве
