Ребенок от мажора - Мария Манич
Квартира у Виты новая: просторная однушка с большой кухней и окнами в пол. Я ещё ни разу не была у неё здесь. Обычно мы встречались где-то в городе, в кафе или в парке. Разуваюсь и прохожу на кухню, заламывая пальцы на руках. На столе у неё бардак, в раковине гора грязной посуды. Виталина никогда не отличалась особой чистоплотностью. Взгляд цепляется за кружки с недопитым чёрным кофе, которые, видимо, стоят с самого утра. Их две. Белая Виты и чёрная, чисто мужская. У подруги появился парень? В этом и заключаются её новости?
Присаживаюсь на край стула и, отодвинув от себя грязную посуду с недоеденным завтраком, жду, когда хозяйка квартиры придёт ко мне. В комнате несколько минут шумит фен, а я в это время бегаю глазами по мебели, подбирая слова и стараясь взять эмоции под контроль.
– Вот, подарочки для крестницы и тебя. Ты не думай, что я про вас забыла, просто всё так завертелось.
Вита врывается в кухню ураганом, бросает на стол свой мобильник, а мне на колени три бумажных пакета. Заглянув в один, вижу детскую одежду. Руки дрожат, когда опускаю подарки на пол и задвигаю ногой под свой стул. Знаю, что если её причастность к нашему расставанию с Волковым подтвердится, не смогу ничего от неё взять. Поставлю крест на нашей дружбе раз и навсегда. Я, наверное, очень категорична, но считаю, что предателей не прощают. Если человек предал один раз, обязательно будут второй и третий…
– Я к тебе с одним вопросом приехала, – говорю хрипло. – Только ответь честно.
Виталина беззаботно отпивает из своей кружки холодный кофе и падает на стул напротив, вытянув в проход свои длинные загорелые ноги. Недавно она летала отдыхать, и что-то подсказывает мне: не одна, как она пыталась это выставить в инстаграм.
– Спрашивай что хочешь. Чай будешь? – говорит и щёлкает электрическим чайником.
Прочищаю горло. Смотрю на подругу, пытаясь вспомнить, сколько лет не общались по-нормальному. С того момента, как я родила, или её отчуждение началось раньше? С момента беременности? Или с того момента, когда я ей первый раз рассказала о поцелуи с Никитой?
– Я видела Волкова сегодня… – начинаю издалека.
На лице у Виты замирает искусственная улыбка, а брови немного приподнимаются.
– Это интересно, – замечает она, закусывая губу.
Они у неё полнее, чем обычно, она что-то говорила про то, что решила вколоть в них немного филлеров для объëма. Виталина всегда была красивой, а сейчас её красота кажется мне какой-то искусственной. Может быть, и она сама вся напрочь искусственная и фальшивая?
– Он видел Алиску. Не понял, что она его дочь. Обвинил меня в измене и в том, что я его сама бросила, передав с тобой какую-то записку. Как ты знаешь, я никакую записку не писала. Но тут у меня назревает тот самый вопрос: писала ли эту записку ты? – говорю, впиваясь взглядом в лицо подруги.
Глаза Виты округляются, и она опускает их, рассматривая собственные ногти, аккуратный рот приоткрывается, и она судорожно хватает губами воздух. Не ожидала…
– Не понимаю, о чём ты говоришь, – вскинув голову, резко произносит Виталина.
– Прекрасно понимаешь, – говорю, сжав губы. – Меня достало это враньё. Ты поэтому отдалилась? Чувствуешь себя виноватой? Ты моя лучшая подруга… Боже… Вита… что ты натворила.
Боремся с ней взглядами. Она сдается первая, отводя глаза в сторону. Её телефон пиликает новым входящим сообщением, но мы не обращаем на него никакого внимания. Тишина, между нами, гнетущая, давящая. Воздух накаляется. Вот-вот произойдёт взрыв.
И он происходит.
– Ты должна была сделать аборт, – тихо говорит она слова, которые стрелами вонзаются в моё сердце. – Нет, я рада, что ты родила Алису… она чудесный ребёнок! Но согласись, без неё тебе было бы проще! Тебе – в первую очередь! Ты повесила себе на шею огромный камень и будешь тащить его всю жизнь. Могла учиться, путешествовать, найти мужчину. Никите нужно было учиться, карьеру строить. Все возможности мира были открыты перед ним, а тут ребëнок… Полина, он же тебя боготворил, конечно, он всё бросил бы и остался…
Чувствую, как по щекам начинают течь слёзы. На грудь словно положили бетонную плиту. Правда. Вот она какая. Давящая тяжелым грузом и заставляющая захлебываться воздухом.
– Поэтому ты решила поиграть в Господа Бога? За что, Вита?
– Не строй из себя святую невинность, Поля. И я, и ты – мы обе знаем, что ты взяла те деньги у Волковых!
– И выбросила их!
– Зря!
– Так… ты тоже взяла у них деньги? – догадываюсь я, оглядывая её шикарную квартиру.
– Мне нужно было платить за учёбу, – пожимает плечом Виталина, показывая своё истинное лицо. – Ты тоже могла воспользоваться благами высших мира сего!
– Но не воспользовалась! Потому что это неправильно! Не может всё покупаться, но я вижу, тебя всё-таки смогли купить… – произношу, вставая из-за стола как раз в тот момент, когда телефон Виты начинает вибрировать от нового входящего вызова.
Он лежит экраном вверх и сейчас мы обе видим имя абонента.
Виталина бледнеет и хватает мобильный, нажимая отбой.
– Надеюсь, тебе хватит смелости сказать ему то же самое, что ты сейчас сказала мне. Ради нашей прошлой дружбы, – говорю тихо. – И будущего твоей крестницы. Хотя какое тебе до неё дело после всего, что я здесь услышала, да?
– Я не такая плохая, как ты думаешь… Я не поступила на бюджет, мать бы меня убила. Откуда у нас такие деньги?
– Я уже ничего не хочу думать, Виталина. Просто, если ты не сука, исправь то, что натворила два года назад. Вот он твой шанс, – киваю на её вновь звонящий телефон и, развернувшись на пятках, иду в прихожую.
Надеваю на ноги кеды и открываю дверь. Вита так и остаётся сидеть на кухне. Бросаю взгляд на её точëный профиль, лишенный раскаяния, и чувствую странное облегчение. Волков не бросал меня. Он меня любил. Нас развели как маленьких детей, решив поиграть нашими судьбами. Его мать, Вита и, может быть, кто-то ещё. Но сейчас он здесь, в городе, вернулся. Я
