Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна

— Ешь! — следует команда от мужчины, и он указывает кивком на пищу.

Мышцы моего тела деревенеют, я наклоняю голову снова и сглатываю, не зная, как быть. Аппетита нет, а есть приготовленное Фаиной опасаюсь. Вчерашнее происшествие, когда она ворвалась на кухню и застала меня за разговором с заведующим кардиологии частной клиники, куда перевезли отца, и бесцеремонно вырвала у меня из рук телефон, четко отложилось в памяти.

Благо я успела услышать, что отец идет на поправку. Вот только наотрез отказался оставаться там, по его настоянию перевезли в городскую больницу. Сердце сжимается, но я вынуждена признать, что свою часть сделки Тагир выполнил, даже обеспечил отцу лучших врачей и лучшее лечение.

Пусть папа никогда не смирится с тем, что я сделала ради его спасения, зато я буду знать, что не позволила ему умереть. Остальное — неважно.

Снова опускаю взгляд на тарелку, рассматривая содержимое. Может, с моей стороны это глупая паранойя? Если меня отравят, пощады отравителю от Тагира не будет. Фаина — человек Юсуповых, она не может быть настолько бесстрашной, чтобы пойти против клана.

В конце концов, надеюсь, что пойму, отравлена ли еда, на вкус. Начинаю медленно жевать прохладную яичницу, не люблю есть яйца холодными, и от этого ощущаю тошноту. Хлеб застревает в горле, чуть не давлюсь, но молча жую.

Что это? Утренняя тошнота или от нервов? Кусок застревает в горле, когда я думаю о возможных причинах. Ведь если вышло так, как хотел Тагир, я могу быть уже беременна. Вот только для симптомов рано, так что, скорее всего, стресс так влияет на мое состояние. Непроизвольно кладу руку на живот, боюсь поднять голову. Если я уже могла забеременеть, то мне нужны силы. И неважно, что будет после родов.

Фаина явно не в курсе моего обета молчания, поэтому перебегает взглядом с меня на Тагира, но не задает никаких вопросов. Боится. Дергается каждый раз, когда столовые приборы скребут по дну тарелки. Раздражающий, царапающий звук, который служит триггером и для моих расшатанных нервов. Хочу уйти, находиться здесь невыносимо, и, еле-еле запихнув в себя яичницу, вскакиваю.

— Я тебя отпускал? — задает Тагир риторический вопрос. Густая черная бровь изогнута, губы сжаты в тонкую линию. — Сядь обратно и пей. Фаина, налей моей жене чая. Наили не будет сегодня. Пойдешь с Фаиной, подберете наряд для скачек, — смотрит на меня, когда я с содроганием опускаюсь обратно на стул.

Выбор наряда и странное исчезновение Наили ускользают из мыслей под напором воспоминаний. Аслан так любил лошадей, умел найти подход к каждой, объездить самую норовистую. С момента его смерти не могу видеть этих красивых, благородных животных, но воле мужа противиться не вправе. Придется пойти и оказаться на виду у десятков людей. Две жены и один общий муж.

Поднимаюсь по лестнице вверх и глажу живот, со страхом думая о возможной беременности. Вдруг во мне уже появилась крохотная частичка? Что это будет значить? Как изменится проживание в этом доме? И позволят ли мне видеть ребенка? Участвовать в его жизни?

— Госпожа, — окликнула в этот момент меня Фаина, заставив замереть на полпути. — Вас хотела видеть госпожа Наиля. Простите.

Я обернулась и успела заметить, как покорно она опустила голову, словно боялась смотреть мне в глаза. Ее руки подрагивали, а пальцы рук были переплетены у подола, не скрывая тремор.

— Хорошо, идем, — ответила спокойно, а сама напряглась.

В душе выдохнула с облегчением, что с ней всё в порядке, а вот нутро заледенело от нехорошего предчувствия. По пути в нужную комнату, куда меня ведет Фаина, меня без конца грызут страхи, не дают дышать и трезво мыслить.

Я не чувствую себя в безопасности в этом доме. Особенно после вчерашнего. Давно стоило понять, что Наиля мне уже никакая не подруга. Она так сильно изменилась, стала одержимой нелюбящим ее мужчиной, что готова идти по головам.

За показной мишурой не увидеть ее суть, я уже не уверена, что Наиля сама знает, кто она на самом деле. Играет выдуманную ею роль, подстраивает козни, привлекая внимание Тагира. Скоро можно будет сложить целый список.

— Что вам сказала Наиля вчера? — спросила у работницы, когда мы остановились у двери в чулан, где было изначально мое место для ночлега.

Я смотрю на Фаину и жду ее ответа, но она лишь виновато отводит взгляд. И я окончательно убеждаюсь, что вчерашнее происшествие — Наили рук дело. И кажется, Тагир никак ее не наказал, а меня прогнал в комнату.

Конечно, за Наилей стоит отец, который не позволил бы плохо обращаться с дочерью, так что максимум, что мог сделать Юсупов — запереть в чулане. Он не видит в ней угрозу, не подозревая о степени ее коварства, а я не сомневаюсь теперь, что она может навредить моему ребенку, может попытаться извести его!

Я молча поднимаю руку, чтобы постучаться в дверь, а сама боюсь вставать к Фаине спиной. Отчего-то появился обоснованный страх, что в этом доме для меня все — враги. Они верны Наиле, она — их настоящая хозяйка, а я пришлая, которая мешает их госпоже. И пусть Тагир — главный мужчина в доме, но все знают, как дела обстоят на самом деле.

Кто может быть против меня и достаточно предан бывшей подруге, чтобы игнорировать приказы Юсупова? Кто стал бы помогать избавиться от меня? Служанки вроде мило улыбаются, но всё так зыбко, что в любой момент может обвалиться подо мной, погребая под тоннами пыли и забвения.

— Входите, — хрипит Наиля после моего тихого стука, словно ждала меня с нетерпением.

Я открываю дверь и захожу внутрь, с удивлением глядя на Наилю с голой спиной, которая неподвижно лежит на топчане животом вниз и покряхтывает, стонет.

— Чего встала, Фаина? Включи свет! — рявкнула сквозь силу девушка.

Работница вздрогнула от силы окрика и ринулась к рубильнику. Я прикрыла глаза ладонью, когда их стало резать от непривычного после темноты яркого света. Проморгалась, привыкая к освещению, посмотрела на Наилю и ахнула.

— Что произошло? — забыла все наши разногласия, когда увидела ее исполосованную спину.

— Ха-ха, — слышится ее каркающий смешок, а затем кашель, разрывающий мои барабанные перепонки. — Такова любовь Тагира, Ясмина. Смотри и привыкай, тебе еще предстоит о многом узнать.

Я подошла ближе и взглянула на Фаину, которая застыла истуканом. Затем присмотрелась к Наиле и поняла, что ее спина перевязана бинтами, вот только они уже пропитались алым.

— О чем ты говоришь? — хмуро переспрашиваю, а сама в ужасе взираю на нее. — Тебе нужна помощь. Врач уже был?

— Не видно, что ли? — гаркнула она, но прозвучало тихо и сипло. — Фаина, чего встала? Помоги мне, обработай раны.

Та кинулась сразу же к своей госпоже, ни секунды не медля и вызывая у меня тем самым удивление. Наиля хотела дать ей плетей, по итогу оказалась на ее месте, но пожилая женщина всё равно помогает, причитая, как ее госпоже плохо. Даже меня пробрала жалость при виде такого изуверства.

— Я наберу воды, — хрипло прошептала и побежала в бывшую комнату Наили, где как раз был тазик и чистые тряпки.

А когда вернулась с искомым, бинты уже были сняты, демонстрируя длинные и короткие полосы от хлыста. Я прикусила губу и отвернулась, зажмурившись. Но затем взяла себя в руки и подошла ближе, присаживаясь на корточки перед топчаном.

— Больно! — заверещала визгом Наиля, когда я пыталась промыть ее раны, чтобы Фаина смогла заново обработать истерзанную плоть.

Спина выглядела удручающе, но лежащий на тумбочке листок с рекомендациями врача успокоил. Всё же врачебная помощь ей была оказана.

— Мне так жаль, Наиль, — искренне посочувствовала первой жене, но она промолчала, даже не пытаясь сдерживать стоны боли.

В две руки оказалось проще справиться, Фаина споро взяла из тумбы бинты и стала разматывать, с жалостью поглядывая на госпожу.

— Я помогу вам подняться, — прошептала она Наиле, осторожно касаясь плеч.

— Не трогай, я сама, — стиснув зубы, явно через сильную агонизирующую боль, подруга поднялась лицом ко мне и спиной к помощнице.