Счастье по наследству (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Я зажмурилась, и тёплые ручейки бодрее потекли по щекам.

— Ты спрашивала, хотела бы я, чтобы у нас была нормальная семья? Конечно, хотела бы. Кто бы ни хотел такого. Весь ужас в том, что я не представляю, что надо делать, чтобы мой ребёнок однажды не задался тем же вопросом.

Николь замолчала, позволяя мне проглотить очередной комок в горле. Надо было что-то сказать, но слова не находились. Слишком больно было даже подумать о том, чтобы издать какой-либо звук. Поэтому мы молча стояли у окна и смотрели на садящееся в дымке вечернего города солнце.

— Ты точно будешь лучшей матерью, чем я, Эмма, потому что плачешь по своему неродившемуся ребёнку. Я же честно признаю, что не хочу ею становиться. Не суди меня за это. За честность не судят. Просто подумай о том, что живущий во мне мальчик сможет ослабить твою боль.

— Ты не можешь говорить это серьёзно, — прошептала я, не веря тому, что только что услышала.

— Могу. И говорю. Я отдам тебе своего ребёнка, а ты сделаешь его счастливым, и больше не будешь плакать по своей девочке. Просто подумай об этом, Эмма. Просто подумай.

Александр Огастас Бейтс появился на свет двадцать третьего август в одной из частных клиник Санта-Моники.

Дабы избежать слухов, Николь поступила туда под моим именем, но в свидетельстве о рождении указала своё. В графе «отец» ожидаемо стоял прочерк.

На родах я не присутствовала, но была первой, кто увидел новорожденного, когда его вынесли из родовой палаты.

Увидела и пропала.

Этот красный, сморщенный комочек с первого неосознанного взгляда в мою сторону стал самым главным человеком в моей жизни.

Так бывает.

Моральную оценку поступку Николь я давать не собиралась. Хватало того, что я и себя чувствовала обманщицей. Спасало только, что однокурсники и так до этого мало интересовались моей личной жизнью, а из близких друзей были только Фло и Сеймур.

Мне казалось, Сеймур должен был меня понять, но этого не случилось. Когда я вернулась от сестры и озвучила её предложение, мы поссорились. Тогда же дед впервые в жизни повысил на меня голос. Я даже не представляла, что он может так кричать.

— Вы две чёртовы куклы — ты и твоя сестра. Ума ни на грош! Это же человек живой, а не кукла: захотела — поиграла, захотела — отдала. Что ты будешь делать, когда эта курица ощипанная последние перья растеряет и вернётся за пацаном? Это мне тебя из петли вытаскивать, не ей. Её-то что — она о твоих чувствах ни черта не беспокоится. Сыграла на жалости, сучка.

— Дед!

— Что «дед»?

В тот момент я, наверное, впервые осознала, что передо мной уставший и морально, и физически глубоко пожилой человек. Вымотали его женщины — все четверо: жена, дочь, обе внучки. Ему бы покой, а не младенца орущего вешать на шею.

Но я же и своего хотела повесить! Так в чём разница?

— Я возьму его, — начала я горячечно. — Честно говорю, что справлюсь. Ребёнок не будет тебе досаждать. Николь собирается платить за содержание. Мы снимем квартиру.

— Дурища. Не об этом я, — перебил меня дед. — Платить она будет! Смотри-ка, какая щедрая! Справимся как-нибудь и без её платежей. А колледж? А твоё будущее? Твоё, Эмма — ничьё больше! О своём она, как я понял, озаботилась, а твоя жизнь побоку. Думай головой, девочка. Идёшь на поводу.

— Ну не может она его взять, дед! У неё контракт!

— И ты о контрактах думала, когда рожать собралась?

— Зачем ты так? Больно же.

— Правильно больно. А будет ещё больнее. Когда её контракты закончатся, ты останешься с носом. Без образования, без карьеры и без пацанёнка. Помяни моё слово.

Я заплакала. И вовсе не потому, что поверила деду. Всё же мне казалось, я неплохо знала сестру, и настолько жестокой она быть не смогла бы. Жизнь показала, насколько сильно я тогда ошибалась, но в тот момент у меня перед глазами стояли крохотные ручки, беспорядочно молотящие по одеялу, сморщенный носик с нависшим над ним безбровым лобиком, ровные, ещё не завёрнутые ушки-тряпочки, ротик, то и дело открывающийся, как клювик у птенчика. Если Николь может отдать малыша сейчас, то вряд ли придёт за ним в будущем.

Официальным опекуном Лекса я стала через хитро вылепленные юридические акты. Адвокаты Николь постарались. Квартиру я не сняла, жила так же с дедом в своей комнате. Деньги Николь тратились по минимуму, в основном на няню — остальное клалось в банк на депозит.

Сеймур запретил мне переводиться на заочный, и я познала всю прелесть жизни молодой матери-одиночки — с вечным недосыпом, едой на бегу, одной и той же резинкой в волосах. Только я была не совсем одиночка, и все эти мелочи казались сущей ерундой по сравнению со счастьем, распиравшем меня. Спать, правда, хотелось страшно. Я литрами глушила энергетики, благо, грудное вскармливание Лексу не требовалось, но я многое бы отдала, чтобы было наоборот.

Говорят же о фантомных болях при ампутации конечности? Я испытывала тоже самое, хотя не я рожала этого ребёнка. Но у меня всякий раз набухала грудь, когда, лёжа в моих руках, Лекс энергично сосал бутылочку. Я просыпалась, стоило ему заворочаться в своей кроватке. Волосы вставали дыбом на руках, когда он начинал плакать без повода.

А это послеродовая депрессия. Боже мой, я испытала её в полной мере. Гуляла по улице, мёртвой хваткой вцепившись в коляску, потому что боялась, что кто-нибудь подбежит и вырвет её из рук. Боясь за свою психику, я искала информацию на женских форумах и, узнав, что в подобных страхах вовсе не одинока, в очередной раз убеждалась в правильности своего решения. У меня получалось стать хорошей матерью, и я по праву этим гордилась.

Фло сдержала обещание, данное как-то Сеймуру, и едва выдавалась свободная минутка, приезжала к нам помочь с Лексом. Она так же имела собственное мнение относительно поступка Николь, не вполне лестное, но зато была твёрдо убеждена, что моё решение забрать малыша было правильным.

Сестра не объявлялась.

Её сериал вышел и стал событием на телевидении. Я даже посмотрела пару серий, ставя на паузу в тех сценах, где у Николь был крупный план. Мне хотелось разглядеть то неуловимое, что обязательно должно было изменить её внешность: мягкость в голосе, теплоту во взгляде, размеренность в жестах. Ведь так происходит с каждой женщиной после родов — я читала. Но экран показывал совершенно другое. Буря эмоций, резкость, нетерпимость — Николь не играла, а изображала себя в старшей школе. Вот такой я её помнила. Именно такой, а не сидящей в облаке прозрачной органзы у бассейна.

Сериал продлили ещё на два сезона, но в середине второго его рейтинг начал падать, и шоу быстро свернули. Фло сказала, что это из-за отсутствия химии между персонажами. Если в первом сезоне главной фишкой был хороший сценарий, то следующий, построенный на личных отношениях героев, ему явно проигрывал. Не помогли даже фотографии в жёлтой прессе, где Николь уж очень картинно целуется с парнем, играющим её возлюбленного. С закрытием сериала сестра как-то быстро исчезла с радаров таблоидов, чтобы вновь появиться на них спустя полгода в обрамлении чёрной траурной рамки.

Глава 16

Soundtrack Skyfall by Adele

Ноябрь четырнадцатого. Лексу два года и три месяца.

К тому моменту я с успехом оканчиваю колледж и поступаю в Университет штата, став одним из обладателей губернаторского граната на обучение. Чего мне это стоило, знает, пожалуй, только Фло и совсем немного Сеймур, потому что при нём я никогда не жалуюсь.

Фло остаётся единственной, кто видит всю картину моей жизни, и меня это совершенно устраивает. Во-первых, я берегу деда, а во-вторых — отчаянно боюсь со своим страхом. Мне кажется, что сил я явно не рассчитала. Постоянная гонка между вниманием к ребёнку, учёбой, заботой о доме и иногда всё-таки работой. Грант грантом, но в двадцать один клянчить деньги у деда на свои нужды не позволяет совесть. Хватает того, что мы с Лексом и так были на полном обеспечении Сеймура. Чтобы помочь деду, я занимаюсь фрилансом, по ночам составляя отчётность для небольших фирм и консультируя по налогам на бухгалтерских форумах.