Вторая попытка (СИ) - Шайлина Ирина
И бросилась к выходу, Саша едва за мной поспевал. Я честерила себя на чем свет стоит — вообразила вдруг, что смогу просто взять и сходить в кино с соседом. Как же! Мне вообще нужно сбежать из города, от Эльзы, от Адама, от всех, чтобы не думать, не бояться, это же ни в какие ворота!
— У тебя занимательные знакомые, — проговорил Саша. — Адам это…
— Не будем об этом! — почти крикнула я.
Погуляла. Развеялась, на свою голову. Домой мы шли быстро и молча. Саша может и рад был поговорить, но у меня не было никакого желания. Я сухо попрощалась и ушла к себе. Когда через полчаса в мою дверь забарабанили, я нисколько не удивилась.
— Пошла вон, — крикнула я.
— Я перебужу всех твоих соседей, — нисколько не обидевшись, ответила Эльза.
Я вздохнула и открыла дверь.
— Не слушает твой Вадим умных советов.
— Он меня слушает, и правильно, между прочим, делает. Я плохому не научу.
Эльза прошла мимо меня на кухню, уселась за стол. Сапог не сняла, впрочем, как всегда.
— Выпить есть? Только не чай, он у тебя паршивый.
Я подумала — напоить её, чтоб на ногах не стояла, а потом сдать Вадиму, который наверняка ждёт в машине у подъезда, не самая плохая идея. Достала початую бутылку коньяка, которую принёс Алик ещё несколько месяцев назад, плеснула в бокал.
— Да, выпивка у тебя тоже паршивая, — сказала Эльза отпивая.
Я вспыхнула, но приказала себе терпеть. Чем быстрее я её напою, тем быстрее от неё избавлюсь. Значит, улыбаемся, слушаем, наливаем.
— Тебе так повезло, — сказала она после недолгого молчания. — Я же пол жизни отдала бы, чтоб позвал меня с собой, а он не зовёт ни в какую, гад. А у тебя ведь ни рожи, ни кожи, чего он в тебе нашёл-то?
Я мило улыбнулась, и налила ей коньяка, столько, что он перелился через край и растекся неопрятной лужицей на столе. Впрочем, Эльза моей оплошности не заметила.
— Ты не злорадствуй. Знаешь, сколько лет я была его жизнью? Ты знаешь, что мы с пяти лет знакомы? И все, о чем я мечтала, это был он. Всегда. Когда мне было лет пятнадцать, я мечтала, что рожу ребеночка с такими же обдолбанными глазами, как у него. И казалось, что весь мир мой, хотя ничего у меня не было. А теперь все есть, все — хоть жопой жри. А ему больше не нужна. Надо было мне тогда плюнуть на все, и родить.
— А чего же не родила?
— А с того, что это безответственно. Как можно родить его, такого маленького и беззащитного? Ты же не знаешь, что ему жизнь готовит. Может однажды, когда ему будет двенадцать, он придёт утром на кухню, а там мама висит, под потолком. Сквозняк, форточка хлопает, а мамины босые ноги раскачиваются туда-сюда, туда-сюда…
— Эльза… — я не знала, что ей сказать.
— Не надо меня жалеть! — закричала она. — Тогда у меня был Адам, а значит, было все. А теперь только хреновы деньги, деньги, деньги…
Мне остро захотелось её пожалеть. Потерянную, глупую, одинокую, красивую. Но я знала — это существо неблагодарно. Жестоко. Нельзя подходить к ней близко, нельзя. Поэтому все, что я сделала — налила ей ещё.
Четырнадцатая глава
Эльза пьяно захохотала, облив себя коньяком. Она смеялась и не могла остановиться, в её смехе слышалось безумие. Я испуганно попятилась и уперлась спиной в стену. И прикидывала варианты — что делать, если эта пьяная и на голову больная женщина на меня бросится? Но она перестала смеяться так же резко, как и начала — будто споткнулась и замолчала. Посмотрела на бокал в своих руках. Несмотря на то, что она порядком вылила на свои брюки, обтягивающие идеальные попку и ножки, как вторая кожа, в нем ещё плескалось на дне. Выпила, зажмурилась. А когда открыла глаза, в них не было ни капли смеха — они до краев были полны безумным страхом.
— Женя, он нужен мне… у меня больше нет сил на браваду, я не знаю, как мне быть, куда мне идти… — она затихла, словно прислушиваясь сама к себе. — Мне бы машину времени. Нет у тебя? Жаааль, жаль…вернулась бы назад, лет двенадцати мне бы хватило. А там можно жить заново, рожать детей, мечтать, не совершать ошибок…
— Сделанного не воротишь, — пожала плечами я. Эльза вскинула на меня глаза. — Может, начав снова, ты пошла бы по тому же пути.
— А все хреновы деньги, гори оно синим пламенем. Я была слишком красива, а Адам слишком нищ… Женька, ты знаешь, что такое бедность?
— Я никогда не была богата.
— Это другое…Бедность — это когда жрать нечего. А жрать, знаешь, как хочется? Сначала жрать. Потом, когда ты начинаешь есть досыта, тебе хочется большего. Красиво одеваться, красиво жить. И тогда понимаешь, какое оружие вложила в тебя природа. И что красотой и отпадными сиськами и жопой можно неплохо воспользоваться. Вот только беда — красиво жить и не терять любимых у меня не получилось, нет… повезло тебе Жень, что ты страшненькая.
— Ну спасибо, — обиделась я. Схватила полотенце и стала вытирать разлитый на столе коньяк, демонстративно отставив бокал Эльзы в сторону.
— Да не дуйся ты. Ты другая. Вот и Адам так говорит — другая она. Не такая, как ты. А мне ведь тоже бывает обидно!
Она уронила голову на стол — я отстраненно успела порадоваться, что вытерла его, — и заплакала. Я вздохнула, видимо, на подходе следующая стадия. Знать бы ещё, сколько их впереди. Подошла к окну, выглядывая машину Эльзы, она была там. Слава богу, значит все же смогу от неё избавиться. Я достала и почистила мандаринку, выложила дольки на блюдечко и поставила на стол. Плечи Эльзы все так же содрогались от плача.
— Я не буду тебя жалеть, — громко сказала я. — Ты мне надоела.
— Я всем надоела, — ответила она, выпрямившись и вытерев слёзы. Даже заплаканной она была красива, недовольно отметила я. — Наливай што ли. Это что, мне мандарин?
— Ешь, в нем витамин С, — и подлила ей коньяка, который к слову уже грозил закончиться, а Эльза падать ещё и не думала.
Она задумчиво съела одну дольку, выпила весь бокал залпом. Затем закурила свою длинную сигарету, сделала три жадных затяжки и смяла окурок прямо в блюдце с мандарином. Я снова промолчала, я что угодно была готова стерпеть, лишь бы она уже убралась, а выталкивать её силой не вариант, совсем не вариант. Коньяка в бутылке было уже на дне, я вылила последнее. Эльза снова курила, и дым работал не хуже алкоголя — она пьянела на глазах. По кухне плыли сизые клубы, я приоткрыла форточку.
— Умирать-то как не хочется, — протянула Эльза, сминая очередной бычок. — Какой бы не была паршивой жизнь. Тем более в рай меня не пустят, факт. Хотя, что я там потеряла, если и Адам будет в аду?
— Допивай, — нетерпеливо попросила я, надеясь на чудо.
Она послушно подняла бокал, посмотрела на него медля.
— Следуй за своими мечтами, Женька, — я уже готова была рычать от нетерпения, она меня достала. Отхлебнула через силу, но всё-таки выпила давясь. И наконец упала на стол. Готова.
Я обулась и выбежала на улицу. Наклонилась, пытаясь заглянуть в салон чёрной машины, постучала в окошко. Стекло медленно поползло вниз.
— Готова к транспортировке, можете забирать.
Мы с Вадимом молча поднялись наверх. Он легко, словно пушинку поднял Эльзу на руки. Та открыла глаза и бездумно посмотрела в потолок.
— Кто-то из нас умрёт, — задумчиво произнесла, почти прошептала она. — И очень надеюсь, что не я…Женька, скажи Адаму, чтобы он спас меня, он же меня любит, я знаю, не может не любить, я столько лет была его жизнью. Хотя нет, скажи, пусть убегает, прячется, пусть сдохну я, я же никому не нужна…
Слова её сбились в неразборчивое бормотание, последние слова она уже говорила, закрыв глаза.
— Пока, — сказала я вслед Вадиму и заперла за ним дверь.
И чего меня так мучило одиночество? После часа в компании Эльзы оно просто прекрасно, хочется наслаждаться каждой его минутой. Однако, устранив беспорядок на кухне и вкусив сполна тишины, я заметалась. Веры Эльзе было ни на грош, наверняка Адаму ничего не грозит, но… я же видела его преследователей, они мне не приснились. Следовательно, угроза есть. Но мальчик он большой, пусть думает о себе сам. Но, несмотря на все доводы, перестать о нем думать я не могла.
