Моника Айронс - О, Коломбина!
— Я не хочу оставаться, и, пожалуйста, отпусти меня.
— Не отпущу.
— Тебе не остается ничего другого. Убери свои руки.
— Всего несколько минут, — умолял он.
— Ты меня за дурочку принимаешь? Отпусти меня.
Она попыталась отпихнуть его, но это привело лишь к тому, что он опустил свои руки на ее талию и притянул ближе.
— Я отпущу тебя, — твердо сказал он, — после того, как объясню тебе все.
Она попыталась выскользнуть из его объятий.
Такое «объяснение» было слишком опасным. Но его губы неожиданно сильно прижались к ее губам.
Он целовал ее, как человек, вся жизнь которого зависела от этого поцелуя. Он словно боялся, что у него больше никогда не будет возможности сделать это снова. В его губах и руках была сила, которая проникала до самых сокровенных ее глубин, хотя Луиза изо всех сил пыталась остаться спокойной. Она чувствовала, как в ней поднимается волна предательской радости. Ее сердцу и чувствам было наплевать на то, что говорил ее разум. Они желали его, желали этого поцелуя, хотели, чтобы это продолжалось и продолжалось…
— Отпусти меня, — задыхаясь, сказала она, когда ей удалось оторваться от него.
— Не могу, — ответил он, тоже задыхаясь. Потому что боюсь, что никогда больше не встречусь с тобой. Я не могу этого допустить.
— Ты уже потерял меня…
Он заставил ее замолчать единственным доступным ему способом. Это нечестно, металась мысль в ее мозгу. Ведь я сражалась с желанием поцеловать его с того самого момента, как повстречала, и вот теперь он заставляет меня почувствовать это как раз тогда, когда только что расстался с Амели.
Воспоминание об Амели придало Луизе сил.
Она оттолкнула Алехандро и смогла освободиться.
Пытаясь сохранить равновесие, он сделал шаг назад. Ни он, ни она не помнили о том, как близко они стоят к воде. Алехандро оступился и с криком упал в канал.
Островитяне хорошо умеют плавать, и упасть в канал — не такая уж большая беда. Алехандро быстро вынырнул на поверхность, протер глаза и стал искать лестницу. Но поблизости не было видно никаких ступенек, и из-за отлива каменный парапет был так высоко, что без посторонней помощи на него было невозможно взобраться.
— Помоги мне вылезти, дорогая.
Луиза встревоженно посмотрела на него:
— Ты поранился?
— Нет, но я промок. Помоги мне вылезти.
— Зачем? Ты же умеешь плавать!
— Конечно, я хороший пловец…
— Вот и прекрасно, тогда плыви до дома.
Она встала на ноги и отвернулась.
— Луиза!
Алехандро с горечью смотрел, как она исчезает в темноте, оставив его одного бултыхаться в воде…
Прошел еще целый час, прежде чем мысли Луизы прекратили свое беспорядочное метание.
Итак, он бесчестный лгун. Я всегда это знала. Моя работа выполнена, и я очень счастлива.
Но на ее губах сохранилось ощущение его поцелуя, которое говорило о том, что она лжет самой себе. Мне придется справиться и с этим тоже, подумала она.
В таком настроении Луиза вернулась в отель, решив обо всем рассказать Амели и предупредить ее о том, в какого мерзавца она влюблена.
Луиза слишком долго откладывала этот разговор.
Она постучала в дверь спальни Амели.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказала она.
Изнутри послышался голос Амели:
— А до утра это не может подождать?
— Нет, это очень важно.
До ушей Луизы донеслось восклицание, которое было произнесено явно мужским голосом.
В ее душу закралось дурное предчувствие, и она .решительно открыла дверь.
В комнате было темно, но в серебряном свете, льющемся из окна, она смогла разглядеть кровать и Амели, которая судорожно натягивала на себя простыню. Рядом с ней лежал кто-то, укрывшись с головой.
В душе Луизы гнев смешивался с болью и разочарованием. Как быстро он выбрался!
— Сейчас действительно не время для разговоров, — попыталась протестовать Амели.
— А я думаю, самое время выставить обманщика в истинном свете, — твердо ответила Луиза, быстро подойдя к дальнему концу кровати и схватив простыню.
Появились руки, которые потянули ее обратно. Луиза продолжала упорствовать. Он не уступал. Наконец она резко дернула, и простыня выскользнула из рук обнаженного мужчины.
Она никогда не видела его прежде!
— Это Рафаэль, — фальцетом сказала Амели.
— Это? — ошеломленно спросила Луиза. — Нет, это не Рафаэль.
— Это я, — ответил молодой человек, пытаясь потихоньку вытянуть из ее рук простыню, чтобы прикрыться. Когда ему наконец удалось это сделать, он вежливо протянул ей руку. Здравствуйте, меня зовут Рафаэль Вальдес. Как поживаете?
— Просто ужасно, — ответила Луиза странным голосом. — На самом деле, мне кажется, что я схожу с ума. Если вы — Рафаэль, то кого я только что столкнула в канал?
И Рафаэль, и Амели уставились на нее в изумлении.
Луиза отвернулась от них и подошла к окну. У нее не было никаких мыслей, никаких чувств.
Лишь где-то внутри, среди хаоса, рождалось что-то, что могло оказаться счастьем. Но было еще слишком рано говорить об этом определенно.
Любовники тем временем воспользовались возможностью выбраться из кровати и одеться.
Когда Луиза обернулась, Рафаэль уже включил свет, и потому его лицо стало хорошо видно. Она поняла, что все становится еще более запутанным, чем раньше.
На фотографии, которую ей отдал Эжен, были сняты два мужчины, один из которых играл на мандолине и пел. И Луиза решила, что это и есть Рафаэль, ведь так ей сказал Эжен.
Другой мужчина, который сидел сзади, был не так эффектен, всего лишь молодой человек с детским лицом. Луизе и в голову не приходило, что это и есть настоящий Рафаэль.
Первой, обретшей дар речи, была Амели.
— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Зачем ты столкнула кого-то в канал?
— Потому что он это заслужил, — растерянно ответила Луиза. — То есть, нет. Не знаю…
— Может быть, вы перегрелись на солнце, — участливо спросил ее Рафаэль.
— Да, перегрелась, — призналась Луиза. — Мне было очень плохо, и он ухаживал за мной. Но я думала, что он — это вы, на нем была ваша рубашка, то есть, на рубашке было вышито ваше имя, и он плыл на гондоле…
— Похоже, это был Алехандро, — сказал он.
Луиза слишком часто слышала это имя за прошедший вечер.
— Какой Алехандро? — севшим голосом спросила она.
— Алехандро де Эспиноса. Мы с ним дружим со школы. Когда-нибудь он станет графом, а пока ему больше нравится плавать на моей гондоле. Я даю ему рубашку со своим именем, чтобы он притворялся мной, ведь у него нет разрешения на работу гондольера.
