Лина Дорош - Весло невесты
— А здесь столько желтого. У Климта тоже много желтого, но совсем другого.
— У Климта не желтый, я бы сказала, — Ирина Игоревна открыла альбом Климта, — у него скорее золотой, вот смотрите: «Поцелуй», «Русалки», «Даная» и все другие! Везде не просто желтый, а золотой!
Я стала листать альбом Климта.
— Ирина Игоревна, посмотрите: в «Городе на озере Гарда 1913» не столько золотой, сколько желтый.
— Согласна, но типичен всё-таки именно золотой.
— Для Климта — бесспорно. А репродукции отдельных произведений у Вас есть? Мне бы «Девушек в поле». Они так и просятся на стену в гостиную. Тогда бы я отказалась от альбома Малевича.
— Есть! — Ирина Игоревна и голосом, и руками радовалась. — Только он у меня дома! И это «Англичанин в Москве», а не «Девушки в поле». Я Вам его подарю! Вы завтра приходите, хорошо?
— Надо подумать, — я стала искать репродукцию «Англичанина» в альбоме Малевича, — хорошо, только это еще не всё.
Ирина Игоревна опять насторожилась.
— Кроме Малевича всё остальное хотите забрать?
— Предлагаю компромисс: я забираю Климта и Кандинского, остальные альбомы остаются в магазине. И Вы берете меня на работу.
— Согласна! — Ирина Игоревна была счастлива, потому что особенно ей не хотелось отдавать импрессионистов и Дали, но тут до нее дошли мои последние слова. — Как на работу? Какую работу? Кем?
Она и обе девушки-продавщицы открыли рты.
— Продавцом. Вот — объявление в газете, — я показала им обведенное карандашом объявление.
— Да, действительно, — Ирина Игоревна начала говорить не сразу, но очень быстро, — у нас Зоенька ушла в декрет и нам нужен один продавец. А Вы не шутите, Слава?
— Согласитесь, что этим, — я показала на три оставляемых в магазине альбома, — не шутят!
— Конечно-конечно! Вы правы. Просто это так неожиданно, — Ирина Игоревна всё ещё старалась не смотреть на меня.
Девушки недоуменно переглядывались и хихикали.
— Я готова оформиться прямо сегодня, а завтра приступить к работе.
— Так неожиданно… — директорша строго посмотрела на подчиненных.
— Вы мне отказываете, Ирина Игоревна? — я уже оперлась обеими руками о прилавок и приблизилась к своей будущей начальнице.
— Что Вы, Славочка! Как можно! — Ирина Игоревна всплеснула руками и решилась посмотреть мне в глаза. — Такого сотрудника упустить — было бы непростительно. Вот с девочками знакомьтесь: Леночка и Зулечка.
Леночка и Зулечка кивнули.
— Пойдемте, Славочка, оформим документы.
По примененному ко мне суффиксу «чк» я поняла, что на работу меня действительно приняли. Мы отправились в кабинет директора. По дороге она рассказывала, почему на такой небольшой магазин приходится такой большой коллектив.
— У нас два отдела: канцелярские товары и книги. На канцтоварах отдельная касса и там работает один человек — Леночка. А на книгах должны работать двое.
— Почему?
— По правилам так положено.
— Забавно.
— Правила не могут быть забавными, они просто обязательные, — поучительным тоном сказала моя почти уже начальница.
— Я подумаю над этим, — у меня получилось сказать почти кротко.
Ирина Игоревна с гордостью вела меня по своим владеньям. После истории с художественными альбомами я уже не удивлялась, что она искренне любит свою работу, книги считает богатством, а духовное — превыше материального. «Аминь. Верую. Принимайте новообращенную. Такой испытующий взгляд. Точно — как при постриге. Хорошо. Верую — два, верую — три. Точка. Где у вас выдают рясы?»
— А форму надо заказать портнихе, Славочка, — будто услышала мои мысли Ирина Игоревна.
— Какую форму?
— Халат. Вот как на мне и на девочках — такой же серенький с кармашками.
— Кармашки-то зачем? — меня взволновали именно они.
— Чтобы было, куда положить ручку или карандаш.
— А зачем нужно класть в карман ручку или карандаш?
— Мы так всегда делаем.
— Правило?
— Да-да, именно!
— Еще одно прелестное правило! О нем я тоже подумаю. Обязательно.
Мышечное воспоминание № 2
— Ты меня любишь?
Наша ситуация особенна тем, что вопрос этот задавал он мне, а не наоборот. Я сразу вспомнила, как говорили Доронина и Литвинова в фильме о настоящей любви стюардессы и мужчины модной для своего времени профессии: «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я. Люблю тебя».
— Ты любишь меня?
«Конечно, нет», — очень хотелось сказать так, из вредности сказать, но не смогла. Потому что, ну, если бы вечер был какой-то особенный. Или случилось встретить кого-то, чтобы вот так сказать. А то вечер как вечер. Обычный вечер. Обычный поздний вечер. После работы. Идиллическая картинка. Красивая пара. Лежим на диване, по телеку идет какая-то голубая муть. Пялюсь в экран, создавая иллюзию, что внимательно смотрю и слушаю. Отхлебываю регулярно вино, опять же, иллюзия занятости. В голове на самом деле пусто. И гораздо интереснее мне любоваться своими новыми домашними туфлями: каблучок — ах-ах-ах, атлас блестит — ах-ах-ах, как благородно блести-и-ит! Ножки в них — точеные, настоящее произведение искусства — ах-ах-ах, какая (придыхание — это важно!) прелесть…
— Да.
— Ты устала, Ясенька?
— Да.
— Луну с неба тебе достать?
В голове было: «Хотела сегодня что-то сделать, не могу вспомнить, что именно». Вслух сказала:
— Да.
— Мне не хочется тебя напрягать, но, может быть, ты вспомнишь еще какие-то слова?
— Да.
— Четыре «да» подряд — ты превзошла себя. Хочешь, я уйду?
Туфля соскользнула с ноги. Я встала и вышла из комнаты. Налить еще вина. Наткнулась на музыкальный центр и автоматически включила музыку. Заиграл любимый джаз. Танцевать начала тоже автоматически. Одна. Под эту музыку я так люблю быть одна.
— Хочешь, я уйду?
Самый дорогой, по идее, человек задает самый страшный из возможных вопросов, второй раз, а я спокойна. Я просто не услышала. Тогда. Или сложно. Мозг как на пленку записал наш разговор и воспроизводит сейчас. Но и сейчас я спокойна! Как танк. Несмотря на восклицательный знак. Мне и сейчас легче сказать пятое «да». И дело здесь не в Карнеги. Ничего не чувствую. Ничего. Не чувствую. Я-ни-че-го-не-чув-ству-ю. Что со мной? Всё хорошо. Я — танк. Хороший, боевой, исправный, современный, готовый к атаке и обороне танк.
Спецодежда
Вечер начался с конфет. Я вспомнила, что Алевтина Александровна обмолвилась о своем увлечении — шить одежду. Она охотно согласилась сшить мне халатик с кармашками. Тем более я хотела показать ей квартиру после ремонта. Вино, чтобы вывести ее из шока, было припасено заранее. Сначала, правда, были сомнения: прилично это или неприлично? Если бы не пряталась, то, конечно, поступила бы, как хочу. Но партизаны должны быть осторожны. Партизаны, обезьяны, осторожны невозможно, лично прилично, неприлично публично. Поздравляю. Ура! Начала мыслить провинциальными категориями, вспомнила слово «прилично» — это супер, прогресс налицо. А лицо терять нельзя. Даже в партизанстве.
