Кэтлин Корбел - Игра по правилам
И вот наконец настала очередь Келли. Мэтт оказался непревзойденным танцором. Келли знала, что не следует удивляться этому, но все равно была поражена. Она не встречала мужчины, который мог бы танцевать с подобной грацией, без видимых усилий. И это доставляло ей удовольствие. В детстве Келли наивно полагала, что Фред Астор — инопланетянин, поскольку никто не мог отплясывать чечетку, как он. Если это на самом деле так, Мэтт родом с той же планеты.
Люди, собравшиеся в бальном зале, расступились, давая простор элегантной танцующей паре — Мэтту и Келли, и у нее перехватило дыхание от волнения и радости.
Во время танца Мэтт, наверное, слишком близко прижимал ее к себе. Ей нравилось, как он поглаживает ее талию своими чуть шероховатыми пальцами. Нравилось прижиматься щекой к его груди, ее сводил с ума хмельной аромат его одеколона.
Когда же музыканты перестали играть, Келли дорого дала бы за то, чтобы они заиграли снова. Может, это от шампанского у нее было такое приподнятое настроение, но ей подумалось, что Элиза Дулитл наверняка чувствовала себя так же. После вечера, проведенного в объятиях Мэтта, Келли не могла думать ни о чем другом.
Они попрощались с гостями и отбыли в оставленном для них лимузине киномагната — усталые и довольные. Мэтт обнимал Келли, и они вместе напевали мелодии, под которые только что танцевали.
Келли не сомневалась, что переживает счастливейший момент в своей жизни.
— Я не отпущу мою Келли, — сказал Мэтт, когда они добрались до ее дома. А машина и здесь переночует.
Встав на тротуар, Келли не торопясь вдохнула ночной воздух, чтобы привести в порядок свои чувства. От выпитого шампанского звенело во всем теле.
— Лучше не оставлять машину у моего дома, — заметила она.
— Им и так все известно, — улыбнулся Мэтт, беря ее сумочку, чтобы вытащить ключ. — Великое дело для имиджа: Мэтт Хеннеси будет спать на твоем ложе.
— Ты просишь чудовищно много, — укорила она.
Их голоса разбудили нескольких птиц, обрушивших на них все свое негодование. Мэтт отпер дверь и увлек Келли за собой.
— Эй, смотри! — Он повел ее в гостиную, где на кофейном столике стояла бутылка «Каберне Совиньон». — Это от Мисси. Я ее откупорю.
— От Мисси?
Мэтт подал Келли записку: «Я не могу оставить белое вино для Мэтта Хеннеси не охлажденным. Загляните в морозильник: там есть лед».
Келли фыркнула, сердясь на проницательность подруги, и сбросила туфли на высоких каблуках. Паркет приятно холодил горячие ступни.
Мэтт откупорил бутылку и протянул Келли бокал, свободной рукой развязывая галстук.
— Давай присядем.
Келли вытянула ноги в чулках, потерла друг о друга затекшие ступни. И сделала глоток, хотя, конечно же, ей было уже достаточно. Мэтт скинул пиджак и сел рядом, расстегивая тугой воротник рубашки.
— Не забудь взять драгоценности, — напомнила она, вопреки собственному желанию. Сапфиры и бриллианты поблескивали на ней, как звезды на ночном небе. Она отпила еще глоток, поставила бокал на край стола и посмотрела на Мэтта. Спасибо за чудесный вечер.
Он улыбнулся ей, скользя руками по кушетке сзади нее.
— Это и мне доставило удовольствие: ты показала себя выше всяческих похвал, как я и думал.
— Знаешь, оказалось, что все не так уж трудно. Единственная проблема в нашей инспектрисе. Сестра Агата убеждена в том, что ты собираешься появиться в больнице в один из ближайших дней и обесчестить меня прямо на рабочем месте.
Он улыбнулся, и на щеках обозначились ямочки. Келли захотелось поцеловать их.
— Национальная пресса не поднимет этой темы до понедельника — до тех пор, пока не выйдут журналы. Вот когда ты по-настоящему окажешься в фокусе.
Она покачала головой:
— Ты не предупредил меня. Не надо было приходить ко мне в больницу.
Он отпил глоток и откинул голову назад, смакуя вино.
— Тебе бы неплохо исчезнуть из «Скорой помощи» на недельку-другую. Может, тогда ты избежишь самого трудного.
Келли нахмурилась, потянувшись за своим бокалом.
— Я работаю, дружище. И не могу исчезать, когда мне хочется.
— Разве у тебя не бывает отпуска?
— Я приберегла его на Рождество. Собираюсь в Колорадо.
Мэтт кивнул и выпил еще бокал. Келли поразилась: сколько же нужно алкоголя, чтобы свалить его? Сегодня он выпил так много…
— Там твоя семья? — спросил Мэтт.
— Нет! — резко ответила она и сама на себя рассердилась за подобную невежливость.
Но, к счастью, он не придал этому значения, поскольку ничего не знал о ее отношении к Рождеству, о том, как больно ей видеть знакомые улицы Сент-Луиса тщательно принаряженными. Не знал Мэтт и о том, как сильно Келли надеялась, что Майклу удастся разогнать тени ее прошлого. А он погиб и лишь увеличил ее горе.
— Нет, — повторила она более ровным голосом. — На Рождество я еду кататься на лыжах. С Мисси.
Родные Мисси забыли о ней, а у Келли их вообще не было. Поэтому каждый год они проводили отпуск вместе.
— А где твоя семья?
Келли будто окаменела. Почему это так важно для него? Это не его дело. Это никого не касается. Ей захотелось еще вина — может, хоть оно немного облегчит ее бремя?
Повернувшись к нему для ответа, Келли выдавила из себя печальную улыбку:
— Мэтт, все серьезнее, чем ты думаешь. Я не касаюсь этой темы, когда мне весело.
— Значит, для тебя это еще тяжелее, чем несчастье с Майклом? — догадался он. Его голос дрогнул:
— Что произошло тогда, Келли?
Она отвернулась — от боли, отразившейся в его глазах. Да, тяжелее, он прав. Мэтт затронул то, о чем со времени гибели Майкла она не позволяла себе даже думать — за исключением кабинета доктора Мартинсона. Если бы Мэтт попытался ворошить прошлое Келли, он встретил бы суровый отпор. В этом случае она не подпустила бы его к себе так близко. Но он незаметно пробрался сквозь защитную броню, и он так добр к ней… Да, он имеет право знать все.
Потирая лоб, чтобы унять боль, Келли начала свой рассказ. Тепло его участия согревало ее, как солнечный луч. А он слушал с тем заботливым вниманием, с каким джентльмен открывает перед своей леди закрытые двери.
— Был канун Рождества. Мама с папой уехали в гости.
Она помолчала, вспоминая. Ее родители, Эдни и Фрэнсис, экономили всегда и на всем, чтобы послать Келли в частную школу и колледж. Чтобы дать ей то, чего не имели сами. Отец Келли был постовым полисменом, всего лишь сержантом, а мать — домохозяйкой и до рождения Келли потеряла двух детей. Ее никогда не покидала тоска по умершим детям, она скорбела о том, что никогда не увидит их взрослыми. Эдни и Фрэнсис очень хотели, чтобы Келли училась. Они хотели гордиться дочерью.
