Ирина Щеглова - Уж замуж невтерпеж
Неотапливаемый сенник — это чтоб замерзшие молодые потеснее льнули друг к другу, а там природа свое возьмет!
И, конечно, сваха рябиновой веткой обмахивала, приговоры читала, духов злых отгоняла. Полы коврами устилали (понятное дело, если свадьба княжеская, а кто попроще, те рогожи новые да половики). По стенам иконы. По углам стрелы каленые, на каждой шкурки соболиные, да калачи.
Постель вносили только после того, как в сеннике устанавливали большой крест и иконы Спаса и Богородицы.
На широкую скамью сначала настилали снопы (пшеница, рожь), на них ковер, две перины, подушки, перины покрывали простынею, в богатых семьях — шелковой. Заправляли холодным одеялом, а в ноги клали меховое, да еще шубу. Постель стелилась знатная, даже в бедных семействах старались положить молодых на все самое лучшее. Потом на этой постели уже не спали, лучшие перины и подушки служили украшением дома или прятались в сундуки, до следующей свадьбы в семье.
Интересно, а что скажет современная молодая жена, если предложить ей перед укладыванием на брачное ложе разуть супруга? Обычай разувания существовал не только на Руси, но и во многих странах Европы. Жена в знак покорности и признания над ней власти мужа снимала с него сапоги перед первой брачной ночью. А он, в свою очередь, легонько ударял ее кнутом, полученным в подарок от тестя. В некоторых местах этот обычай сохранялся вплоть до конца XIX века.
Истории известны единичные случаи, когда свежеиспеченные жены отказывались следовать установленному обычаю. В частности, Рогнеда, дочь Полоцкого князя Рогволода, не захотела разувать Владимира Красное Солнышко. Причины отказа являлись достаточно вескими: Владимир не только был сыном рабыни, но также убийцей отца и братьев Рогнеды, которая, кстати, являлась невестой его брата Ярополка.
Женитьба — шаг серьезный… ©
Жениха величали на свадьбе князем, невесту — княгиней. Единственный раз в жизни молодые получали эти звания. Хоть на день, но становились главными для двух своих родов, вокруг них сосредотачивалась вся жизнь. Они были началом и продолжением. Именно поэтому для мужа и жены день свадьбы считался главным днем в жизни. Потому что в этот день происходило нечто сакральное, таинственным образом меняющее все. С этого момента менялись и сами молодые, и их общественный статус, обязанности, права, образ жизни. Муж больше не принадлежал себе, но жене, жена была для мужа, и вместе они становились единым целым. Брачные узы были нерушимы. Два рода объединялись и праздновали именно это объединение.
Поэтому так серьезно относились ко всему, что связано со свадьбой, поэтому так тщательно готовились, копили, собирали, учились и учили.
Современная невеста, в платье, сшитом по последней свадебной моде, вряд ли обрадуется, если во время брачной ночи в спальню будут то и дело вламываться полупьяные родичи и интересоваться состоянием здоровья мужа и жены. И уж тем более ей не понравится утренний осмотр постельного белья с последующим вывешиванием простыни на всеобщее обозрение, где-нибудь на балконе или во дворе.
Дикость, скажете? А я еще помню такие свадьбы.
Если невеста оказывалась «с изъяном», причем жених об этом узнавал только в первую брачную ночь, родственники могли ославить «девушку». Отцу порченой невесты подносили поутру шкалик с дыркой. Дырку зажимали пальцем. Когда отец брал шкалик, подающий палец убирал, и спиртное проливалось. Тогда уж позор на всю округу. Но, что интересно, даже при таком форс-мажоре жених не всегда отказывался от невесты.
Бабка рассказывала. К ним в село вернулся не старый еще мужик, всю жизнь прослуживший в торговом флоте. Семьей он не обзавелся, кочевая жизнь надоела, вот и решил «бросить якорь» в родных местах. В селе у него дом оставался от родителей. Вот мужик прибыл и стал обживаться. У этого морячка родственница была — одинокая старуха. Он со всеми вопросами к ней и обращался. Кого позвать дом подновить, кто печку переложит, кто колодец поможет выкопать. Но без хозяйки — не жизнь. Старуха морячку и намекнула, неужто он до старости в бирюках прожить собрался? Мол, нехорошо это… а он, что же, обрадовался, старуха сама разговор начала. Так и так, говорит он, посоветуй кого…
А она ему:
— А что ж тут далеко ходить, вон, соседка у тебя, красавица — поискать! И не девчонка уже, и хозяйка хорошая, весь дом на ней держится.
Морячку, видимо, соседка тоже нравилась. Потому что послушал он бабку, пошел знакомиться, и вскоре у них все сладилось. Свадьбу сыграли, все честь по чести. А рано утром, еще и не рассвело, слышит бабка, в дверь кто-то ломится. Испугалась она, лежит под одеялом тихо-тихо. Ждет, вот дверь выломают и ее, старую, прибьют. Обмерла вся. А из-за двери знакомый голос:
— Открывай! Старая ведьма! Так тебя и разэдак!
Да ведь это племяш ни свет ни заря ломится! Вскочила бабка и к двери:
— Ты что же, касатик, от жены в такую рань ушел, чай у тебя первая ночка, медовая…
— А вот я тебе сейчас покажу жену и ночку медовую! Отворяй, кому говорят!
Тут до бабки дошло… Молодуха, которую сосватала она племяннику, нрава была веселого и поведения не строгого. В селе, конечно, все знали. Один моряк не в курсе был.
Долго они препирались из-за двери. Племянник грозил прибить старуху за такую подставу. А бабка хоть и перетрусила, но за словом в карман не полезла.
— А ты кого, старый хрен, хотел? Молоденькую да целенькую? Самому-то уж за сорок!
Поругались, поругались, да и плюнул моряк на старухин порог и пошел к жене. Не развелся. Еще и пятерых детей наплодили.
Бабы потом спрашивали у старухи, зачем же она так племяша ославила, зачем ему сосватала «прошмандовку».
— Так дюже на свадьбе погулять хотелось, — призналась старушка.
Как мы живем по нынешним временам: сходимся и расходимся, женимся и разжениваемся… всякое бывает. Закатят родители шикарную свадьбу, деньжищ ухнут в нее — все что было, да еще и в долги влезут. Отгуляют свадьбу многочисленные родственники и друзья, а через год молодые задница об задницу — кто дальше. Спрашивается, что праздновали?
Мои прадед и прабабка прожили в браке более шестидесяти лет, дед с бабкой — около сорока пяти, родители живут вместе четвертый десяток. А ведь всякое бывало. И ссорились, и ругались, и обижались, временами, наверное, с трудом терпели друг друга. Но о том, чтоб разойтись, речи не было и не могло быть. Другое отношение к семье и браку как таковому. И неважно, как там они гуляли на свадьбе, скольких соседей напоили. Прадед прабабку чуть ли не уводом взял, тайком венчались. Дед с бабушкой со стороны мамы просто расписались, как и мои родители. А со стороны отца — там вроде бы была свадьба.
