Линдси Келк - Я люблю Париж

Я завела руки за голову, помогая ему стянуть мою футболку, и на нас больше не осталось ничего, и наши липкие тела беспрепятственно касались друг друга. Поцелуи Алекса всегда были настойчивыми, но сегодня они казались проникновеннее, чем обычно; я знала: он думал, что должен что-то мне доказать. Попытаться сказать что-то важное, для чего не придумали слов. Его руки двигались по всему телу, а от поцелуев я просто не могла совладать с собой. И не хотела даже пытаться. В конце концов его поцелуи и его руки захватили все мое тело: шею, руки, живот, — всю меня.

Я схватила прядь его густых черных волос и попыталась притянуть его выше, но он отстранился, разжал мои руки, поцеловал их и начал водить языком между пальцами, дразня, перед тем как вернуться к тому месту, где я его прервала. Внутри меня все подскакивало с каждым его прикосновением, пока я действительно не могла больше терпеть. Я потянулась за его волосами, но моя рука оказалась у него на щеке.

Я открыла глаза и увидела, что его длинная челка спадает ему на глаза, едва прикрывая его расширенные темные зрачки.

— Ты в порядке? — прошептал он, когда его лицо оказалось на секунду рядом с моим, а волосы защекотали мои глаза и наши губы почти соприкоснулись, но все же не совсем. Так-так: сосет под ложечкой, короткое прерывистое дыхание и губы дрожат; нет, не в порядке.

— Я хочу тебя, — с трудом проговорила я.

Он улыбнулся и отбросил волосы со лба.

С Алексом всегда все проходило замечательно, но мне было мучительно думать, что я привыкла к тому, что мы сдираем с себя одежду и набрасываемся друг на друга как дикари. Мы почти никогда не уделяли друг другу внимание, как сейчас. Это было слишком хорошо, и я не знала, сколько еще смогу выдержать. Он ничего не говорил, только подержался надо мной еще минуту, и мои губы дрожали в предвкушении, но я больше не могла сдерживаться и потянулась к нему, принимая его, наслаждаясь приятной соленостью нашего пота, который собирался в маленькие струйки и окроплял наши лица и наши поцелуи. Мои пальцы сами собой вплелись в его влажные волосы, а ногти проскользили по его крепкой спине, худым мускулистым рукам, и моя ладонь прижалась к волосам на его широкой груди, которые переходили в узкую черную линию внизу тугого живота. Я инстинктивно развела ноги и обвила ими его узкие бедра. Прежде чем я окончательно потеряла рассудок, он прервал мое исступление и отстранился. Спустя мгновение я поняла, что, тяжело дыша, лежу с открытым ртом, а лицо горит от его щетины.

— Я тоже хочу тебя, — тихо сказал он. — Я всегда хочу тебя. Я люблю тебя.

Я пристально посмотрела на него, мои нервы были натянуты до предела, дрожание с губ перешло на все тело. Кивнув, я потянулась, чтобы поцеловать его. Он начал осторожно, но так всегда бывало вначале. Его слова эхом отдавались у меня в ушах, губы вплотную приблизились к моим, руки сомкнулись над моей головой, и наши тела задвигались в такт. Все остальное начало таять, и какое-то мгновение он оставался единственным, что существовало в мире, как вдруг не стало ни его, ни меня. Были только мы, а все остальное полностью исчезло.

Глава восьмая

Портье, наверное, испытал невообразимое удовольствие, следующим утром позвонив мне за десять минут до того, как его просили это сделать, а я провела целых три сумасшедших минуты, лихорадочно соображая, кто это звонит. Алекса уже не было, он ушел на какое-то утреннее радиошоу, но от этого я не выбралась из постели быстрее.

Стоя под душем и ожидая, когда же снова почувствую себя человеком, я вспомнила все, с чем мне предстояло разобраться. Перво-наперво, надо поговорить с Дженни. Сейчас только половина десятого — значит, там половина первого. Наверное, не самое подходящее время для разговора по душам. Она не звонила, не писала с вечера вторника, а со всей этой кутерьмой из-за Солен я про нее совсем забыла. И с моей стороны, честно говоря, это было свинство. Но, как я уже говорила, в один момент времени я могу решать только одну проблему.

После разговора с Дженни придется заняться статьей. Я настолько убедила себя, что это задание мне по плечу, что мысль о том, что это может оказаться не так, меня шокировала. Вчера я повеселилась, а заодно и узнала названия нескольких клевых магазинов, то есть это я думаю, что они клевые, хотя и не совсем то, что можно назвать секретным складом винтажных вещей. Я надеялась, что Сисси справится и поможет мне, хотя на здоровую голову я бы никогда такого не подумала. Виржини — маленький парижский ангелочек, но «Белль» сделал ошибку, откомандировав мне на подмогу человека, которого мода интересовала меньше всего. Я позвонила администратору, чтобы узнать, нет ли мне чего-нибудь от Сисси — электронных писем, факсов, — но ничего не пришло. По мобильному она тоже не отвечала. Я чувствовала себя разбитой.

После разборок со статьей надо будет перейти к проблеме с Алексом. После вчерашнего стало ясно, что все как минимум просто хорошо, но у меня совершенно вылетело из головы, что я не сказала ему о своем обещании прийти на вечеринку к Солен. И что-то у меня было нехорошее предчувствие насчет того, что ему идея не понравится.

Но хуже всего — и признаться в этом себе было нелегко, — что отсутствие моих красивых шмоток никак не выходило у меня из головы. На некоторое время я про них забыла, но потом у меня перед глазами буквально воспарили мои «Лабутены», отчего даже сердце защемило. Да уж, воспарили так воспарили. В моих фантазиях служащие аэропорта перетряхнули все содержимое моего чемодана и взорвали каждую вещь по отдельности. Гады. У меня ушел целый год на то, чтобы принять себя, свою новую жизнь, но такое ощущение, что кто-то испытывает меня, отбирая все, одно за другим. И начиная с моих аксессуаров. Вот гадство.

Я прождала Виржини у стойки администратора минут пятнадцать, прежде чем начала волноваться. Я забилась в самый темный угол, какой только смогла отыскать, надела темные очки, черную футболку, черные джинсы, убрала волосы в хвост и задумалась хорошо ли я замаскировалась, чтобы меня никто не узнал. Спрятаться я хотела от персонала гостиницы а не от Виржини. Еще через десять минут в моей одной-единственной сумочке от Марка Джейкобса тихо затрещал телефон.

— Энджел, простите меня, — начала распинаться Виржини, не дав мне даже поздороваться. — Я сейчас приду в ваш отель. Я должна была забежать в офис чтобы забрать факс от Сисси.

— Она прислала факс в офис? — спросила я с недоумением и облегчением. Вот это да! Сисси все-таки справилась, только, видимо, ей нелегко пришлось. И как, интересно, я должна была догадаться, что она пришлет факс в офис?