Людмила Леонидова - Мужчина высшей пробы
Кажется, в нашей семье скоро произойдут важные события. Нашелся суженый Зиночки Сергей. Пришло письмо из госпиталя. Он лежал там с контузией и считался пропавшим без вести. Скоро он приедет в Москву и узнает о пополнении в семье. Вижу, что Зина переживает, не знает, как после такой разлуки он поступит. Сложатся ли их отношения? Ведь Олечке уже пошел третий год.
Теперь живем все вместе: мы с Алексеем, Зина, Сергей и Олечка. Зина с Сергеем все время на работе. Я много времени провожу с Олечкой. Она моя вторая жизнь. Даже Зину я любила меньше. Она была отцовой дочкой.
Алексей, спасший стольких людей, сейчас тяжело болен. И к сожалению, как это случается в жизни, не может найти врача, который бы ему помог.
Я ухаживаю за ним и отдаю все силы.
— С болезнью будем сражаться до конца, — сказал он. И сражался. Вел себя молодцом.
Признался, что не жалел меня раньше, как должен был. И если бы начать все сначала, то не поступил бы так. Я верю, что жалел бы больше. Только знаю, что если бы пришлось повторить жизнь, он бы прожил ее точно так же.
Такие мужчины, как Лешенька, рождаются один на тысячу. Когда он умер, я поняла, что получила его в качестве приза как мужа, спутника жизни, верного и доброго, самого лучшего человека на свете и заодно королевский титул — стать его любимой.
Почему я поняла это так поздно?»
На этом месте в тетрадку была вложена старинная, неплохо сохранившаяся открытка, раскрашенная в пастельные тона.
На скамейке женщина, сложившая для поцелуя губы бантиком, с откинутой назад головой. Над ней склонился красавчик в смокинге, узких панталонах и штиблетах. И одежда, и макияж — тени, густо наложенные вокруг глубоко посаженных глаз влюбленной, — свидетельствовали о далекой моде ушедшего века. Надпись внутри сердечка в углу открытки гласила: «Люби меня, как я тебя».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Люби меня, — шептала кому-то во сне Оля.
— Дочь, вставай, пора!
Отец, заглянувший утром в комнату к Оле, увидел ее сладко спящей в обнимку со старой клеенчатой тетрадкой. Свет включенной настольной лампы утонул в солнечных лучах нового дня.
На полу валялась выпавшая из тетрадки открытка.
— Ой, — проснулась Оля, — я, кажется, опоздала на урок.
Она бросила взгляд на тетрадь и, вспомнив, что заснула, так и не дочитав ее до конца, аккуратно положила в ящик.
Прибежав в школу, первым делом бросилась в кабинет директора, переполненная решимости. Она скажет ему, что не права, она понимает его, понимает, что по-другому он поступить не мог! Бабушка Татьяна права! Оля не будет повторять ее ошибок!
Ручка кабинета директора не поддавалась.
— Кирилл Петрович еще не приходил, — сообщил ей охранник.
Ни домашний, ни сотовый телефон Заломова не отвечал. Сердце бешено колотилось: куда он мог пропасть? Заболел? Может, вчера она его расстроила и рана открылась вновь?
Еле дождавшись конца своего урока, она помчалась к Кириллу домой. Однако на стук в дверь никто не отозвался.
Она решила позвонить в соседнюю дверь.
— Извините, не знаете, где Заломовы?
— Отцу Кирилла Петровича ночью стало плохо, — вышла на звонок соседка. — «Скорая» ночью приезжала, в больницу забрали.
— Кирилл Петрович уехал с ним?
— Нет. Дома с утра был. Наверное, на работу ушел.
Поблагодарив, Оля вновь вернулась в школу. Может, появился?
— Максим Скобцев пропал, уже слышали? — сообщил ей преподаватель математики. — Мать звонила.
— Наверное, он опять к бабушке сбежал, — устало отмахнулась Оля. — У него в доме не все благополучно.
— Нет, — покачал головой учитель, — в том-то и дело, что он к бабушке не приходил. Даже Кирилл Петрович в лицей звонил, интересовался им.
— Заломов звонил?
— Да. Я же говорю, он очень обеспокоен.
— Вы уверены, что он обеспокоен Максимом? — удивилась Оля.
Кирилл едва знал новенького. Она несколько раз рассказывала ему о мальчике, а точнее, о его мамаше и просила Кирилла встретиться с ней. Скобцева продолжала доставать всех преподавателей в школе. Даже школьному психологу пришлось несладко.
Кирилл Петрович только покачал головой, когда Оля красочно живописала родительницу.
— Прошу тебя, поговори с ней сам, — не раз обращалась она за помощью к Кириллу.
Оле казалось, что своим авторитетом он сможет укротить пыл рьяной мамаши. Он обещал, но как-то все было недосуг.
— А что представляет собой сам мальчик? — спросил о Максиме, когда Оля рассказала, что он не захотел или не смог написать сочинение.
— Умный, старательный, только замкнутый, — охарактеризовала она ученика.
В тех самых строчках из сказки Пушкина Кирилл разглядел боль ребенка, брошенного отцом.
— Мальчики особенно переживают предательство отца, — рассудил он.
— Отец их не бросал. Мадам Скобцева, будучи беременной, сама бросила его отца, а не наоборот, — возразила Оля. — Так что ребенка никто не предавал.
— Если мамаша такая, как ты ее описала, возможно, что она сыну попросту солгала.
— Нет, непохоже. Она очень самоуверенная особа, а потому не сомневается, что поступила правильно, расставшись с биологическим отцом Максима и утаив от него беременность. Вышла замуж и наградила любимого уже готовым ребенком, естественно, скрыв это.
— То есть отец Максима не знал, что у него будет ребенок?
— Ну конечно. Он долго отсутствовал, а она тем временем вышла замуж за другого.
— Интересная история.
— Да уж!
— Как-то я читал мировую статистику именно об этом. Примерно одиннадцать процентов женщин поступают таким образом. Кстати, женские особи и в природе не такие уж верные. Биологи считают, что в тридцати случаях самец выращивает не своих птенцов. Так что «лебединая песня», то есть поверье о лебедях, не совсем соответствует действительности. У обезьян этот процент доходит до пятнадцати.
— А я читала о мужском гене неверности, — обиделась за слабый пол Оля.
— Мужчина — завоеватель. Кого покоряет, с тем и любится, — возразил ей Кирилл.
— За это поплатился Чингисхан. Его во время секса заколола побежденная им тибетская королева. У него было пять жен и пятьсот любовниц!
— Ладно, — примирительно сказал Заломов. — Не будем спорить. Давай поговорим о мальчике.
— Согласна.
— С ребятами он тоже замкнутый? — о чем-то задумавшись, поинтересовался Кирилл.
— Нет. И девочки его обожают. Даже Катерина положила на него глаз. Впервые оторвавшись от тебя.
Это было своеобразное мщение за упрек в адрес женщин.
— Катерина?
