Барбара Картленд - Звезды в моем сердце
– Очень хорошо представляю, – серьезно ответила Гизела. – Как ты думаешь, Мария, он догадается?
Камеристка фыркнула.
– Как бы не так, – сказала она. – Хотя, полагаю, и со зрением, и со слухом у него все в порядке.
– Никак не пойму, почему он не сообщил императрице о смерти своего отца, – продолжала Гизела, как бы размышляя вслух.
Мария снова фыркнула:
– Было бы жаль тратить такое платье на старика.
Гизела почувствовала, что краснеет. От Марии не ускользнула причина, почему ей сегодня вечером захотелось надеть что-то необычное. Гизела приняла ванну, а затем явилась Фанни, чтобы сделать прическу.
– Императрица велела мне проследить, чтобы в первый вечер вы надели бриллиантовые звезды, – сказала Фанни. – По-видимому, лорд Куэнби, прежний, конечно, говорил императору, что видел портрет ее величества со звездами в волосах, который написал Винтерхалтер, поэтому неплохо, чтобы вы надели их сегодня.
– Да, хорошая мысль, – согласилась Гизела.
А когда звезды закрепили в прическе – ровно двенадцать звезд каскадом спускались по тугим, тяжелым локонам цвета меди до самых плеч, – она воскликнула:
– Какое чудо! Они сияют, словно настоящие звезды. О, Фанни! Как добра императрица, что одолжила мне их!
– Это ее любимые украшения, – сказала Фанни. – А теперь, фройляйн, вам пора надевать платье.
Мария держала его наготове. Платье как будто сшили на Гизелу. Наконец переодевание закончилось, и она повернулась к большому вращающемуся зеркалу, которое можно было повернуть под любым углом. Ей часто представлялось, что она прекрасно одета и выделяется среди других женщин красотой убранства. Но никогда она не мечтала, что может так выглядеть. Перед зеркалом стояла не Гизела, а сама императрица Австрии, Елизавета. Молодая, смеющаяся, радостная, со звездами в волосах и глазах, полураскрытыми губами, в блестящем платье, серебряный лиф которого сдерживал ее лихорадочное дыхание.
Гизела отвернулась. Ей было страшно видеть себя такой и в то же время сознавать, кто она есть на самом деле. Она услышала, как шуршит шлейф ее платья по мягкому ковру. Мария распахнула перед ней дверь, и Гизела вышла из комнаты.
– Графиня готова? – спросила она Фанни, которая следовала за ней.
Фанни постучала в соседнюю дверь. Подождала и через минуту снова постучала.
– Войди, – предложила Гизела.
Фанни открыла дверь, шагнула внутрь и тут же вышла обратно.
– Графиня крепко спит, – доложила она. – Даже храпит.
– О господи! – ужаснулась Гизела. – Нам придется ее разбудить. Она уже и так опоздает на обед.
Она вошла вместе с Фанни в комнату графини. Возле кровати стояла бутылочка с таблетками и недопитый стакан воды. Гизела взглянула на таблетки.
– Это снотворное, – сказала она. – Я помню, мачеха как-то приняла две штуки и проспала почти сутки.
Фанни тем временем трясла графиню за руку. Фрейлина зашевелилась, пробормотала что-то неразборчивое и повернулась на другой бок.
– Бесполезно, Фанни, – сказала Гизела. – Она еще долго не проснется. К тому же она так плохо себя чувствовала, что ей и вправду лучше остаться в постели.
– Но, фройляйн, вам не следует обедать наедине с лордом! – вскричала Фанни.
– А как иначе я могу поступить? – спросила Гизела. – Разве что самой отправиться спать. – С минуту она раздумывала, а затем смущенно улыбнулась: – Жалко, чтобы такое прелестное платье пропадало зря.
И, не слушая больше никаких доводов, решительно направилась к лестнице. Она спускалась медленно, наслаждаясь каждой секундой своего нового существования. Никогда раньше ей не доводилось испытывать ничего подобного. Только сейчас, в чужом платье и под чужим именем, она осознала, что красива.
Лакей поспешил распахнуть двери гостиной. Лорд Куэнби ждал ее, стоя у камина; высокий, широкоплечий, он, казалось, подавлял все вокруг. Гизела неторопливо пошла ему навстречу, ожидая, точно ребенок, увидеть восхищение на его лице и насладиться восторженной оценкой, которая должна быть в его взгляде.
Но когда она подошла к нему так близко, что невозможно было ошибиться, и взглянула ему прямо в лицо, ее поразило, как ударом молнии. Он смотрел на нее с ненавистью!
Глава 6
С минуту Гизела в растерянности молчала. А затем, слегка заикаясь от удивления, смешанного с мрачным предчувствием, окутавшим ее темным облаком, произнесла:
– У меня… плохие новости, милорд. Графиня Фестетич совсем разболелась. Мы были не в состоянии ее разбудить.
– Я глубоко сожалею, что это обстоятельство причинило вам неудобство, мадам, – сказал лорд Куэнби. – Но раз графиня не может присоединиться к нам, вы разрешите мне сопровождать вас к столу?
Он произнес обычные слова, но Гизеле почудилась в них странная, необычная нотка, как будто он торжествовал победу; тут у нее зародилось подозрение, что глубокий сон графини входил в его намерения. Он должен был знать, что присланные им таблетки были не чем иным, как снотворным.
Гизела лихорадочно размышляла, не зная, как поступить. Она вспомнила вдруг, что выбор предстоит сделать вовсе не ей, а императрице. Как бы поступила ее величество в таких обстоятельствах? В одном Гизела была уверена: императрица любой ценой и в любом случае сохранила бы свое достоинство. И это было бы не просто проявлением благородства, это было у нее в крови, заложено самой природой.
– Пойдемте, милорд, – просто ответила Гизела, и ее рука пушинкой опустилась на локоть лорда Куэнби.
Пока они шли по длинному коридору к столовой, Гизела подумала, как не похоже все происходящее на то, что она ожидала, и тревожное предчувствие, которое было рассеялось, когда она переступила порог этого дома, снова овладело ее сердцем. Она представляла, что проведет обед с почти глухим старцем. Он пустится в длинные воспоминания о давно минувших днях, о времени, которого она не знала, да и не должна была знать. Она также предполагала, впрочем, как и императрица, что, несмотря на заверения лорда Куэнби о том, что он не будет созывать гостей в ее честь, в доме наверняка окажется несколько человек.
– Кажется, там есть еще престарелая сестра или какая-то дальняя родственница, – предупреждала Гизелу императрица. – Старики редко живут в полном одиночестве. Но ты сможешь, по крайней мере, поговорить с графиней… – Она замолчала и слегка улыбнулась. – И посмеяться с ней над дневными приключениями.
Теперь Гизела поняла, что ей не придется смеяться, да и дом был пуст. А вместо старика рядом оказался молодой, красивый и, если она не ошибалась, очень коварный человек, против которого нужно использовать весь свой ум и сообразительность, чтобы он не догадался, что она вовсе не та, за кого себя выдает.
