Элла Фельдбуш - Найти в себе силы
Мама обняла дочку и прижала ее к себе.
— Все будет хорошо, доченька… — Она повторяла эти слова снова и снова, пока дочь не начала успокаиваться. А когда всхлипы стихли, Алла Николаевна продолжила: — Еще есть время все хорошенько обдумать, а сейчас надо пройти врачей. Я привезла вещи, можешь переодеться. Доктор сказала, с тобой ничего страшного, выпишут через несколько дней. Папа ничего не узнает, обещаю.
— Мамочка, ты поезжай к нему. Я тут разберусь сама.
— Ляль, ну как же я тебя брошу?
— А ты завтра приедешь. Все-таки у него сердце болело, мало ли что…
Посидев вместе еще немного, они разошлись. Ляля пошла по врачам, где ей вновь и вновь приходилось терпеть боль (от обследований к концу дня ныло все тело). Алла Николаевна вышла из больницы, ссутулившись и за время своего недолгого визита постарев на несколько лет.
Уже через три дня Ляля стояла в приемном покое со справкой о выписке. В гардеробе ей выдали вещи, в которых она поступила. То, что второпях натянули на избитую девочку насильники.
Нехотя приоткрыв пакет, Лялька увидела блестящую блузку и брючки. Они были перепачканы грязью вперемешку с кровью. Воспоминания, которые она пыталась запрятать как можно глубже, вырвались наружу, будто лава из кратера вулкана. Запах Сявы, его руки, тянущиеся к груди… Лялька помнила, как он стягивал эти брючки, как расстегивал пуговку… Потом вспомнился отрывистый голос Кирилла, град ударов и… Ляля не желала больше об этом думать.
Она закрыла пакет и, бросив его на стул, направилась к выходу.
— Барахлишко-то забыла! — крикнула ей вслед старенькая гардеробщица, но Ляля не ответила и ускорила шаг.
Ах, если бы так же легко, как сумку с одеждой, можно было выбросить из жизни страшный вечер! Ляля понимала: он еще не раз вернется к ней в ночных кошмарах…
На улице ее ждали родители с грустными улыбками на лицах. Когда папа ее обнял, Ляля прижалась к нему, и в груди у нее затеплилась надежда. Быть может, возвращение в счастливое прошлое еще возможно…
Героин
Домой Ляля вернулась будто с другой планеты. Казалось бы, в уютной квартире все оставалось по-старому, однако на самом деле ее коснулись неуловимые, но оттого не менее страшные перемены. Радость, тепло, мечты покинули эти стены. Здесь было холодно и пусто. Первые дни Ляля часами ходила по комнатам, не зная, куда себя деть. Словно стала гостьей в своем доме. Собственные улыбающиеся фотографии, расставленные на комодах и тумбочках, раздражали Лялю.
Фортепиано больше не интересовало ее. О существовании инструмента Ляля вспомнила случайно, когда от нечего делать решила протереть в квартире пыль. Разумеется, врачи категорически запретили любую физическую нагрузку, но трехдневное ничегонеделание уже сводило с ума. Махнув рукой на стягивающую торс повязку, Ляля потихонечку принялась за уборку. На громоздкий инструмент она наткнулась как на давно затерянную и вот неожиданно найденную вещь. Потом долго примерялась к стулу, как новичок, водила пальцами поверх клавиш, мизинцем достала спрятавшуюся в углах пыль. Но ни в этот день, ни во многие последующие фортепиано не издало ни звука. Пытаясь сжать время, Ляля пробовала вернуться к одному из своих любимых занятий — чтению. Ее терпения хватало на несколько страниц, и книга вновь занимала свое место на полке. Стихи, повести, рассказы равно вызывали раздражение. Сдавалось, авторы совсем не знали жизни и в свое время занимались не чем иным, как бумагомарательством. Пожелтевшие странички старых томов не принесли исцеления израненной девичьей душе. И даже прежде любимые строки теперь казались пустыми и глупыми.
А пока первый день заполнился заботами об отце. Ляля увидела пузырьки и склянки с сердечными средствами на столике в спальне, и у нее самой кольнуло сердце. «Все из-за меня. Если бы только я в тот вечер осталась дома…»
— Папа, ты как себя чувствуешь? Устал?
— Да нет, Ляль, я здоров. Это твоя мама, как обычно, панику наводит. — Евгений Львович кивнул в сторону Аллы Николаевны, чьи глаза метали молнии. — Представляешь, «скорую» вызвала. А этим только дай! Чуть в больницу не закатали.
— Твой отец сумасшедший, — встряла мама. — Ведь так и до инфаркта недалеко. А не поехал никуда потому, что врачей с детства не любит. Голова седая, а он все от белых халатов бегает.
— Да ну тебя, — вздохнул Евгений Львович. — Со мной все в порядке, а вот Лялечка… — Он притянул к себе дочку, взял ее руку в свою. — Точно не помнишь номера?
— Пап, да кто ж, переходя улицу, на номера смотрит? А дальше я сознание потеряла. Следователь даже приходил, свидетелей опрашивал, так ничего и не выяснил. — Ляля сама поражалась, как это у нее получается так складно врать.
— Ничего, нич-чего, — раздраженно прошипел сквозь зубы Евгений Львович. — Бог все видит! Чтоб этому гаду в первый же столб въехать, со всей семьей! Пьяный небось был, скотина! Ему еще отольются твои слезы, дочка, вот увидишь…
«Автомобильная» версия оказалась на редкость убедительной. Именно ее сообщили соседке, с легким ужасом взглянувшей на лестнице на разбитое лицо Ляли. О том же рассказали тете Кате с Александром Моисеевичем. Те заохали и наперебой начали предлагать свою помощь. Лялина мама объяснила, что дочери нужен исключительно покой, чем спасла Лялю от визитов сочувствующих родственников и друзей.
В тот же вечер, когда отец ушел спать, Алла Николаевна вновь задала дочери сакраментальный вопрос:
— Значит, так и не написала заявление? Сейчас, конечно, уже поздновато. Но все данные осмотра есть в твоей карточке. Ляль, послушай меня, нельзя все так оставлять…
— Что оставлять?! — Ляля чуть не перешла на крик. — Что я докажу? Светку вон как запугали, даже вам не позвонила. Сама я толком ничего не помню. И кто докажет, что насиловали именно они? Да и…
— Что, дочка?
— Мам, ну не понятно, что ли? У них родители — любого адвоката купят. А мы где деньги на процесс возьмем? Даже если судья честный попадется и посадит — года не пройдет, как их выпустят. Папочки обо всем позаботятся. И вот тогда мне со Светкой точно не жить.
— Ляль, так ты боишься?
— Не боюсь я. Просто не верю. И н-и-к-о-г-д-а больше со мной, пожалуйста, на эту тему не говори…
На следующий день после возвращения Ляле позвонила Света. В больницу к подруге она так и не пришла, и обиженная Ляля постаралась выдержать разговор в прохладном тоне. Света заметила и жалобно протянула:
— Думаешь, я во всем виновата? Кто мог знать! Будь у меня хоть малейшее подозрение, разве я сама пошла бы к ним? Ляль, ну ты же видела, что я ничем не могла помочь. Да и мне, кстати говоря, досталось: нос сломали. А фингалов, знаешь, каких понаставили? Народ на улице шарахается!
