Ольга Домосканова - Зачем тебе моя боль
Сумки пришлось поднимать в несколько приемов, и пока вахтер сторожил на улице, я поднималась на лифте на седьмой этаж с таким количеством, которое могла унести. Последние две сумки, как раз с вышеупомянутой кухонной утварью, были самые тяжелые, поэтому я их оставила напоследок. Расплатившись со стариком за охрану и наотрез отказавшись от его помощи, я выдохнула и примерилась к сумкам, но у меня вырвали их из рук. Я хотела было возмутиться, но обернувшись, увидела злющего Картера.
— Нельзя было меня дождаться? — пророкотал он.
А я ждала. Час ждала, два. Телефон его не отвечал и он не перезванивал, а так как ключи уже были у меня, я и решила, что вполне могу перевезти свое барахло сама. В принципе, его голова не должна болеть о том, как я это сделаю. Мы друг другу никто, только на бумаге — супруги, соответственно, в моральном праве никому ничего не должны.
— Чай, не безрукая, сама справилась.
— Мне твоя самостоятельность потом боком выходит, — упрекнул Картер, намекая на бал. Лично я себя виноватой в чем-то в том случае не считаю, разве что, может, в невнимательности. Кто-то хотел меня подставить — он это сделал, а остальное было делом техники. Поэтому повернувшийся ко мне спиной и зашагавший к лифту клановник, если бы обернулся, лицезрел бы оттопыренный средний палец правой руки, рядом с которым вызывающе блестело обручальное кольцо.
Прежде всего, я налила в таз воды и тряпкой протерла все поверхности, коими мне придется в дальнейшем пользоваться. Ремонт ремонтом, а влажная уборка по расписанию. Когда все высохло, я разложила вещи, застелила постель, а затем принялась за кухню. Картер заперся у себя в комнате и оттуда не выходил. Часа через три, когда даже на улице стемнело, я устало опустилась на стул и осмотрела результат своих трудов. Кухня блестела, краны начищены, посуда расставлена, полотенце повешено, ванна и туалет идеально убраны (раздельный санузел меня, к слову, порадовал), осталось только выстирать и высушить саму себя.
После душа я сделала себе заметку, что завтра наведаюсь на базу за документами, а после забегу в ближайший супермаркет и набью холодильник едой. Пока расчесывалась и готовилась ко сну, услышала, как Картер возится в коридоре, а затем хлопнула входная дверь. Отправился по своим делам на ночь глядя? А может и по бабам, кто его знает. Тем лучше, я заперлась изнутри, на всякий случай, и легла, по старой детской привычке загадав про жениха на новом месте.
А приснился мне загадочный танцор из клуба.
Проснулась я будто после грандиозной пьянки — так у меня гудела голова. Виной тому были тяжелые сновидения, а также большое разочарование, когда я поняла, что все происходящее со мной и стриптизером — всего лишь сон. На пробежку я отправилась в подавленном, если не сказать иначе, настроении. А впереди меня ждала не слишком приятная встреча с начальником.
На проходной меня пропустили, но честно предупредили, что это, скорее всего, последний раз. Я не осуждала контролера, ему поступил приказ, который ему надлежало исполнить, независимо от его собственных желаний. Я кивнула и прямиком направилась к кабинету Ксаури. Секретарь, увидев меня в приемной, побледнела и даже попыталась выгнать меня, но я заставила ее набрать номер шефа и уточнить конкретное время приема. Не знаю, что он ей сказал, но у женщины заблестели глаза, и, убегая со своего рабочего места, она дрожащим от подступающих слез голосом сказала:
— Входи, он ждет.
Я зашла без стука, посчитала ненужным. Но уже через минуту пожалела вообще, что сюда пришла. То, что я увидела, никак не укладывалось в моей голове ни тогда, ни время спустя.
Ксаури был пьян. Не просто выпил, чего за ним никогда не было замечено, а находился в длительном запое, потому что в воздухе витал устойчивый сивушный запах, а всегда идеальная обстановка кабинета превратилась в адский бардак. Сам начальник сидел в кресле, но было видно, что он сел туда перед моим появлением, а до этого Ксаури спал на диване. На красивом некогда лице чернела уже даже не щетина, а вполне конкретная борода, а ясные черные глаза потускнели и как будто умерли. Дверь я закрыла по инерции, но пришлось ухватиться за косяк, чтобы не осесть на пол от увиденного.
Начальник сфокусировал на мне взгляд, усмехнулся и потянулся за полупустой бутылкой коньяка. Его руки заметно дрожали.
— Пришла, — хрипло произнес он.
Я застыла, не в силах вымолвить не слова.
— Я ждал, — продолжил сам с собой Ксаури, опрокидывая в себя бокал и закусывая его лимоном. — Пришла.
— Я за документами, — безлико проговорила я, и шеф снова посмотрел на меня. Затем встал и, шатаясь, подошел.
Смотреть на него было жутко. Два образа — привычный Ксаури, и тот, которого я видела сейчас — никак не сходились воедино. Он коснулся горячей рукой моей щеки, заставляя вздрогнуть.
— Боишься, — почему-то решил он. Отвернулся. — Неприятно тебе, что какая-то мразь касается твоей нежной кожи. Мне тоже неприятно.
Что именно ему неприятно, он не уточнил. Дошел до сейфа, достал папку с документами и протянул мне. Затем затянулся сигаретой, окончательно меня добив. Прежний Ксаури табак не выносил на дух.
Я не знаю, зачем я задержалась, нужно было уходить сразу. Но я осталась стоять, а шеф, видя, что я еще в кабинете, заговорил.
— Зачем мне это все теперь? — задал он вопрос не то мне, не то в пустоту. — Зачем, если здесь нет тебя?
— Вы сами выгнали меня, — напомнила я. Ксаури снова усмехнулся, с горечью.
— Выгнал, — повторил он. — Да будь моя воля, я бы запер тебя здесь навсегда. И от деда твоего полоумного, и от этого клановничьего ублюдка. А теперь что? Я один с той шайкой недоумков. Нет у меня больше ничего.
Трудно описать, в каком тоне произносились эти слова. Вроде и печаль, и грусть, и тоска…и ничего. Будто он уже устал кричать, и просто шепчет, чтобы не забыть, как звучит его голос.
— Чушь, — возразила я. — У вас была хорошая команда и до меня, и сейчас. В Универсалитете каждый год идет набор на специальность.
— Нет, — перебил Ксаури, надвигаясь на меня. — Никто. Никогда. Не сможет. Заменить мне тебя.
И он крепко стиснул меня в объятиях, всерьез пугая. Я не знала, что мне делать. Справиться с таким бугаем, как мой бывший теперь уже начальник, пусть даже и пьяным, мне не под силам, а кто знает, что у него сейчас в голове. Огромная рука нежно погладила меня по волосам, и он будто всхлипнул.
— Как я без тебя, Альена? Ты была полоской света в моей жизни.
— Вы что же, меня хороните? — попыталась вырваться я, но безуспешно. Он сам отстранил меня, стараясь не зацепить дымящейся сигаретой. Мой взгляд неожиданно зацепился за название.
Я оттолкнула его, не иначе адреналин ударил в голову. «Хайманц» упал на пол, осыпав его хозяина пеплом и искрами, тот самый, окурок которого я нашла под окном.
— Так это были вы! Приходили в мою квартиру ночью и смотрели.
Он уперся руками в стену по обе стороны от меня, отрезая пути к отступлению.
— Да, это был я, — глухо произнес он. В глазах плясала боль. — И я не просто смотрел. — Ксаури поднял мой подбородок, полностью завладевая моим взглядом. — Я уже много лет смотрю и никак не могу понять, почему старый волк, повидавший на своем веку целое стадо разномастных овечек, никак не может выбросить из головы маленькую рыжую кошечку.
Мужчина намотал на палец прядь моих волос и отпустил, с какой-то нежной грустью глядя, как раскручивается локон. Я не шевелилась, стараясь лишний раз не провоцировать его.
— В тебе ведь нет ничего особенного, — продолжил он. — Но почему меня преследуют видения, где я целую и ласкаю твое тело?
И он наклонился в явном намерении сделать то, что озвучил. Я нырнула ему под руку и отскочила.
— Держите себя в руках, иначе сильно потом об этом пожалеете, — он бросился за мной, схватил за руки и попытался заломать. Я оказалась прижата к мужской груди, без возможности вырваться. Стало страшно.
— Я уже наказал себя, как мог, и расплачиваюсь за это, — подушечка пальца прошлась по моей губе.
— Пожалуйста, — взмолилась я, понимая, что он все-таки доведет начатое до конца. — Лиан, остановитесь.
Он остановился, усмехнулся — и отпустил.
— Никогда не думал, что все готов простить тебе за имя. Уходи, Альена, по-хорошему.
Дважды просить меня не пришлось. Я рванула на себя дверь, стараясь как можно скорее покинуть кабинет, но он не мог не оставить последнее слово за собой.
— Не держи на меня зла, девочка моя, — звякнула бутылка о бокал. — Наверно, я уже и забыл, как это — любить.
Я хлопнула дверью и быстрым шагом выскочила на улицу. Холодный ветер ударил по глазам, вызывая невольный вдох. Почему-то захотелось заплакать, но я сдержалась. Было у меня местечко, куда следовало отнести свои эмоции. Туда я и направилась.
